Советские партизаны. Мифы и реальность
Шрифт:
Роман Мочульский (1903–1990) — Герой Советского Союза (1944 г.), во время войны уполномоченный ЦК КП(б)Б по Минской и Полесской областям, секретарь Минского подпольного обкома, один из организаторов и руководителей соединения партизанских отрядов Минской и Полесской областей, командир партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны, в 1947—51 гг. заместитель председателя Президиума ВС.
Излюбленное занятие „актива“.
Иван Климов (1903–1991) — с мая 1943 до июля 1944
Список можно продолжить, но и по этим фигурам видно, что „партизаны“ прочно заняли высшие партийные и государственные должности…» (А. Великий. КПБ и национальный вопрос / «Деды», 2010, с. 178–179).
Таким образом, именно «актив» стал ядром формирующегося советского партизанского движения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что «актив» этот вел в отношении населения ту же политику, что и до войны, разве что с поправкой на немецкую оккупацию.
Вскоре «актив» стал обрастать «окруженцами» и беглыми военнопленными — которым тоже некуда было податься.
Чекисты
Здесь я ограничусь цитатами. Вот сокращенный вариант статьи кандидата исторических наук Игоря Валахановича, опубликованной в «Белорусской газете» в начале 2003 года.
«Накануне войны в соответствии со специальным постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) органы госбезопасности СССР были выделены из состава Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) в отдельный наркомат — НКГБ. Подобная реорганизация была проведена и в НКВД союзных республик.
На случай возможного начала боевых действий НКГБ БССР разработал мобилизационный план 1941 г. Как и большинство предвоенных планов, он оказался более фантастическим, нежели реальным. (…) К тому же руководящие документы не предполагали действий органов госбезопасности на территории Беларуси в случае отступления частей Красной Армии и оккупации республики. Все планирование исходило из той предпосылки, что в случае агрессии советские войска будут вести только контрнаступательные и наступательные действия, причем на территории неприятеля. К чему привело подобное планирование в войсках — хорошо известно. Не лучше обстояли дела и в органах госбезопасности.
22 июня 1941 года НКГБ БССР приказал немедленно привести в мобилизационную готовность весь оперативно-чекистский аппарат, провести „изъятие контрреволюционного и шпионского элемента“ /арестовать всех подозрительных. — М.П./, а также мобилизовать внимание на предупреждение возможных диверсионных актов.
25 июня нарком госбезопасности СССР Меркулов особой директивой потребовал от сотрудников НКГБ, помимо выполнения прочих задач:
— организовать совместно с НКВД „решительную борьбу с парашютными десантами противника, диверсионными и бандитско-повстанческими группами, организованными контрреволюционными элементами“;
— создать в каждом органе НКГБ „крепкие, хорошо вооруженные оперативные группы с задачей быстро и решительно пресекать всякого рода антисоветские проявления“;
— территориальным органам госбезопасности строжайшим образом запрещалось покидать обслуживаемые районы без специального разрешения вышестоящих структур;
— агентура органов госбезопасности в случае отступления советских войск должна оставаться на местах, проникать в глубь расположения войск противника, вести подрывную диверсионную работу.
Но задачи, поставленные перед органами госбезопасности, не соответствовали их реальным возможностям. Располагая широкой агентурно-осведомительной сетью и укомплектованным штатом оперативных сотрудников, территориальные структуры НКГБ должны были в первую очередь заниматься созданием разведывательных резидентур на оккупированных территориях, организовывать партизанские отряды и диверсионно-террористические группы.
Только 1 июля 1941 года НКГБ СССР принял директиву № 168 о задачах органов госбезопасности в условиях военного времени. Перед НКГБ ставились задачи по подготовке штатного негласного аппарата для нелегальной работы на оккупированной территории, а также проведения диверсионно-террористической и разведывательной деятельности в тылу противника.
Запоздалость в принятии решения об организации партизанских отрядов и диверсионно-террористических групп имела крайне негативные последствия. Начало партизанской войны и зафронтовой работы органов госбезопасности в 1941 г. можно считать чистой импровизацией.
Казалось бы, НКГБ БССР должен был сыграть главную роль, ведь более 2 тысяч оперативных работников, а также штатные негласные сотрудники НКГБ и его агентурно-осведомительная сеть могли составить ядро партизанского и подпольного движения на оккупированной территории республики. Однако этого не произошло.
Все же до конца 1941 года НКГБ БССР создал для борьбы в оккупированных районах республики 15 партизанских отрядов с общим количеством бойцов 758 человек /в среднем по 51 человеку. — М.П./, а также 45 оперативных групп, насчитывавших 1259 человек /в среднем по 28 человек. — М.П./. Это сотрудники республиканских НКГБ и НКВД, милиционеры и курсанты Могилёвской межкраевой школы НКГБ. Им поставили задачу нанесения ударов по германским войскам, их базам и складам в тылу.
Но чекистские отряды и группы формировались бессистемно, без учета специфики районов, где им предстояло действовать. В составе партизанских отрядов и опергрупп НКГБ не было ни одного бойца — уроженца или жителя той территории, на которой им предстояло вести борьбу с врагом. Отряды и опергруппы зачастую даже не имели топографических карт местности, где им предстояло действовать».
(От редакции. Невысоким был моральный дух командиров, которые проявляли растерянность и безалаберность при переходе на нелегальное положение. Вот что, к примеру, бойцы Петриковского отряда сообщали о своем командире Головкине:
«Зарекомендовал себя среди членов группы как трус и авторитетом не пользовался. Еще в Могилёве при формировании группы зам. наркома БССР по кадрам майор Коренчук в присутствии многих сотрудников назвал его трусом (…) Как рассказывали на собрании, что Головкин прятался за спиной других товарищей. По-моему, Головкин ни одного выстрела не произвел за все пребывание, а вооружен был куда больше других, даже имел автомат ППД-41»).
Основу вооружения составляли табельные пистолеты ТТ, а также небольшое количество винтовок и ручных гранат. Оперативный состав НКВД, оперативный и командный состав милиции должны были иметь на вооружении трехлинейную винтовку, пистолет (ТТ, Наган или Маузер) и две ручные гранаты. Рядовой состав вооружался трехлинейной винтовкой и двумя ручными гранатами. Но реальность была далека от нормативов. Так, заместитель начальника Осиповичской опергруппы лейтенант госбезопасности Баранов в рапорте от 7 июля 1941 г. сообщал, что из 50 бойцов группы 30 не имеют винтовок, 7 человек вообще не вооружены. Согласно рапорту командира Кричевской опергруппы заместителю наркома госбезопасности БССР Духовичу от 12 июля 1941 г, личный состав группы был вооружен в большинстве пистолетами, к которым по две обоймы патронов. Гранат не было ни одной.