Советские партизаны. Мифы и реальность
Шрифт:
«По состоянию на 1 июня 1943 года на связи у штабов партизанского движения имеется партизанских отрядов 1061 с количеством партизан 142.006 (уже можно сделать вывод о „липовости“ этих цифр, так как в среднем получается почти полторы тысячи человек на отряд, а они в действительности насчитывали в среднем 100–200 человек — М.П.)…Учтенные резервы партизанского движения, готовые в любую минуту взяться за оружие (выделение мое — М.П.), составляют 215.400 человек» (Соколов, с. 61).
Тот, кто когда-нибудь работал в органах государственного управления и составлял всевозможные отчеты, знает, что составляются
Пономаренко, сказав в 1943 году «а», оказался в том положении, когда «слово — не воробей». Если бы он через год представил Сталину отчет с реальными, мало вдохновляющими цифрами (не показывающими сколько-нибудь заметного роста «народного гнева» на оккупированных территориях), то рисковал услышать примерно такой монолог, произнесенный с характерным кавказским акцентом:
— Товарищ Пономаренко! Вот вы год назад сообщали Политбюро о том, что «готовы взяться за оружие в любой момент 215.400 человек». А сегодня из вашего отчета видно, что «горевшие желанием вступить в ряды партизан» граждане до сих пор в эти ряды не вступили. Как это понимать?
Группа партизан в Минске после освобождения города (июль 1944 г.).
Партизаны входят в Киев, покинутый оккупантами.
Пантелеймон Кондратьевич — опытный номенклатурщик — прекрасно знал, что так оно и будет. Поэтому у него был только один выход — искусственно увеличивать численность граждан «добровольно влившихся в ряды борцов», исходя из своих же прошлогод-… <В оригинале отсутствуют стр. 74–75. — Прим. авт. fb2>.
«Цифра в 220 тысяч участников партизанского движения, которую Хрущев огласил на XVI съезде компартии Украины (январь 1949 г.), вскоре перестала удовлетворять новых руководителей, так как в сравнении с Беларусью, где партизан насчитали вдвое больше, республика представала в невыгодном свете. Накануне 20-й годовщины Победы киевский филиал Всесоюзного института истории партии начал собирать в областях сведения об участии граждан Украины в партизанском движении и подполье. Однако сведения, полученные из областных архивов, вызвали в Киеве беспокойство. Например, в Запорожской области сумели отыскать только 337 партизан и 44 подпольщика, а также 285 лиц, помогавших им в годы войны. Директор института Иван Назаренко не смог скрыть разочарования и раздраженно написал на документе: „Неужели было так?“
В Запорожье послали сотрудника института, который „объяснил задание ЦК“ местному руководству. Пересчитали… и нашли еще 192.056 участников (!) „всенародной борьбы 1941 года“, многие из которых, как утверждалось позже, стали партизанами и подпольщиками. Благодаря такой алхимии была выведена новая, абсолютно фантастическая цифра: 501 тысяча украинских партизан и 100 тысяч подпольщиков!
Умножая число украинских партизан, власть одновременно стремилась не акцентировать внимание на их национальном составе, поскольку этнических украинцев среди партизан было пропорционально намного меньше, чем в республике. Украинцы, составлявшие 72 % населения УССР, даже на завершающем этапе войны в партизанских отрядах редко дотягивали до 50 % общей численности. Например, в соединении Николая Попудренко было 43 % русских, 41 % украинцев и 10 % беларусов. В соединениях Сидора Ковпака и Федора Ушакова украинцы своей численностью тоже уступали русским. Соответственно и крестьян, из которых на 2/3 состояло население Украины, в партизанских отрядах было не более 50 %».
Украина в советский период делилась на 25 областей. Если реальную численность украинских партизан и подпольщиков Запорожской области (напомню — 337 и 44 человека) принять за среднюю по всем областям, то общую картину иначе как скандальной не назовешь — всего 8400 партизан и 1100 подпольщиков (плюс еще 7100 лиц, помогавших им). Но на самом деле меньше, так как в ряде областей УССР советских партизан не было вообще.
Как видим, ближе всего к истине цифры И.Г. Старинова. Общая численность советских партизан на всех оккупированных территориях не превышала 200 тысяч человек. Советское партизанское движение, якобы не имевшее себе равных в Европе, на самом деле численно уступало и югославскому, и итальянскому, и французскому.
Глава 5. Исходя из своих возможностей…
Лишь 30 мая 1942 года (на 12-м месяце войны) был издан приказ о создании Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного Главнокомандования (ВГК). Это было правильное решение, несмотря на то, что возглавил штаб «партиец» — первый секретарь ЦК КПБ П.К. Пономаренко.
В начале сентябре 1942 года ЦШПД подчинили Главнокомандующему партизанским движением — маршалу Клименту Ворошилову (в 1925–1940 гг. он занимал пост наркома обороны СССР). Но если Ворошилов был главкомом, то кем являлся Пономаренко? Начальником штаба при главкоме? Тогда почему начальником штаба стал партийный функционер, ничего в штабной работе не смыслящий? Или же Пономаренко играл роль комиссара? Тогда почему главкомом сделали бывшего наркома обороны, ничего не смыслившего в партизанской войне?
Видимо, Сталин понял ненужность поста партизанского главкома и ликвидировал его. Ведь партизанская борьба подчинена действиям на фронтах, а в данном случае получалось, что главнокомандующий не имел возможности осуществлять самостоятельные операции, без привязки к действиям армии. В таком случае, зачем он вообще нужен?
О главной задаче партизанских действий
ЦШПД мог заняться развертыванием партизанского движения на системной основе. Но для решения каких основных задач?
Как уже сказано выше, главной бедой в организации партизанского движения являлось отсутствие единой стратегии действий на перспективу.
Советское командование вплоть до окончания Курской битвы (23 июля 1943 г.) понятия не имело, каким образом будут развиваться дальнейшие события: наступать придется (в случае победы под Курском) или же опять обороняться (в случае поражения). Соответственно, задачи партизан сильно различались при таких вариантах. А в результате до августа 1943 года «народные мстители» продолжали руководствоваться ущербной стратегией «все сразу» (валили телеграфные столбы, убивали «предателей», подрывали отдельные эшелоны и малозначимые мосты…).
Вопреки многочисленным сказкам, нападения на гарнизоны в перечень приоритетных задач не входили. С сильным гарнизоном (от трех взводов и более), партизаны предпочитали не связываться, атаковали их лишь тогда, когда получали категорический приказ осуществить подобную операцию. В остальных случаях партизаны атаковали только такие деревни, где присутствовал десяток-другой полицаев или немецких тыловиков. Об уничтожении таких групп немедленно сообщали в Москву как о разгромленных «гарнизонах», преувеличивая их численность в несколько раз («рекорд», речь о котором пойдет ниже — в 60 раз!).