Советский квадрат: Сталин – Хрущев – Берия – Горбачев
Шрифт:
На июльском пленуме (1953), когда речь шла о низвержении Берии, Хрущёв докладывал:
«Берия демонстрирует внешнюю свою дружбу, неразлучную, неразрывную с товарищем Маленковым…
…Некоторые говорили: как же так, Маленков всегда под руку ходит с Берией, наверное, они вдвоём – это мне говорят, а другим, наверное, говорят, что Хрущёв с ним также ходит. И это правильно. Ходили, и я ходил. Он посредине идёт, бывало, а с правого бока Маленков идёт, а с левого – я. Вячеслав Михайлович как-то даже сказал: «Вы ходите и что-то всё время обсуждаете». Я говорю: «Ничего путного,
В комментариях его циничное выступление не нуждается. Непристойные объяснения: «противно даже слушать, но ходим», – присутствующих не смущают. «Несгибаемые коммунисты», как герои известного анекдота, легко меняют свои убеждения и «колеблются, но только с линией партии».
О каком заговоре может идти речь? Только о разделении власти после кончины Сталина и о недопуске новых лиц к управлению страной. Затем наступил «заговор молчания», прерванный на исходе шестидесятых пенсионером Хрущёвым. Его бывшие коллеги его не поддержали. Булганин, Молотов, Маленков не оставили мемуаров. Микоян, Каганович и Ворошилов в своих воспоминаниях тему политических репрессий и смерти Сталина тщательно обошли.
Незаконченное послесловие
14 марта после обеда в Кремле внезапно почувствовал недомогание и по возвращении в Прагу скоропостижно скончался президент Чехословакии Клемент Готвальд. Новые хозяева Кремля, активно участвовавшие в пражском процессе, начинают убирать опасных свидетелей. Но кто же отдал приказ отравить Готвальда? Хрущёв?
По свидетельству Судоплатова, Хрущёв лично отдал ему приказ умертвить Шумского и Ромжу, используя нераспознаваемый яд, симулирующий признаки сердечно-сосудистых заболеваний. Подробнее о склонности Хрущёва к тайным убийствам написано в главе «По ложному следу».
Загадочная смерть Готвальда наталкивает на мысль, что министр иностранных дел Чехословакии Масарик, найденный мёртвым через две недели после формирования коммунистического правительства, был также ликвидирован с использованием нераспознаваемых ядов.
В апреле от сердечного приступа скончался Хрусталёв, начальник смены охраны, дежурившей в ночь на 1 марта. В том же году умер Русаков, патологоанатом, делавший вскрытие. Автору неизвестно, умер ли Русаков до ареста Берии, 26 июня, или позже, но возраст умершего, 68 лет, допускает, что его смерть была ненасильственной.
Если предположить, что Берия причастен к смерти Готвальда и Хрусталёва, – они умерли тогда, когда он возглавлял МВД, – то в 1954 году, в «Хрущёвскую оттепель», арестованы и сосланы в Воркуту министр здравоохранения СССР Третьяков и начальник лечебно-санитарного управления Кремля Куперин. Они принимали участие в лечении Сталина и присутствовали на вскрытии тела. Не Берия, а Хрущёв убирал тех, кто мог опровергнуть официальное сообщение о смерти Сталина, рассказать, когда появились врачи и в каком состоянии они его обнаружили.
3 апреля «Правда» публикует сообщение о лишении Лидии Тимошук ордена Ленина: «в связи с выявившимися в настоящее время действительными обстоятельствами». На следующий день самая «правдивая» в мире газета, месяц назад захлёбывавшаяся от разоблачений врачей-вредителей, извещает читателей об их реабилитации.
…20 июля 1953 года Москва и Тель-Авив возобновляют дипломатические отношения, однако межгосударственные отношения пошли уже по другому сценарию.
Не отказываясь от троцкистского лозунга экспорта революции и глубоко вдохнув пары махрового антисемитизма, советское правительство начало искать союзников в арабском мире. Традиционно на Ближнем Востоке были сильны позиции Англии и Франции, к которым после Первой мировой войны присоединились США. Благодаря подогреваемому Советским Союзом арабо-израильскому конфликту Москва закрепилась в арабском мире, став ведущим экспортёром оружия и регулятором мировых нефтяных цен.
Об антисемитизме Сталина
Тема эта не планировалась. Предполагалось рассказать версию Глебова и проанализировать, как она стыкуется с ранее опубликованными версиями смерти Сталина.
Создание государства Израиль и отказ его стать сталинским сателлитом, антисемитская кампания, развернувшаяся в 1949 году, и антиеврейские процессы 1952 года – пражский, ЕАК и «дело врачей» – обсуждались по одной лишь причине: автор пытался выяснить, почему Сталин в последние месяцы своей жизни оказался без медицинской помощи. Эти события, отягощенные конфликтом с дочерью, влюбившейся в Каплера, а затем в Морозова, способствовали развитию гипертонии. Результатом семейных переживаний, нервных перегрузок и эмоциональных стрессов стали два микроинфаркта, третий оказался решающим.
Антисемитизм Сталина ускорил его смерть. Некоторые авторы, Кожинов, Солженицын, отрицают обвинение в антисемитизме и, аргументируя, приводят список евреев, лауреатов Сталинской премии, получивших свои звания в годы репрессий. Главным доказательством они считают то, что двое его внуков, дочь Яши и сын Светланы, наполовину евреи. Чтобы не пускаться в длительные рассуждения, обратимся к мемуарам Светланы. Её в предвзятом отношении к отцу обвинить трудно.
Двадцать писем к другу 14
«В 1935 Яша приехал в Москву и поступил в Военную Артиллерийскую Академию. Примерно через год он женился на очень хорошенькой женщине, оставленной её мужем. Юля была еврейкой, и это опять вызвало недовольство отца. Правда, в те годы он ещё не выказывал свою ненависть к евреям так явно, – это началось у него позже, после войны, но в душе он никогда не питал к ним симпатии».
Двадцать писем к другу 16
«„Зайди в столовую к папе", – сказали мне. Я пошла молча. Отец рвал и бросал в корзину мои письма и фотографии. „Писатель! – бормотал он. – Не умеет толком писать по-русски! Уж не могла себе русского найти!" То, что Каплер – еврей, раздражало его, кажется, больше всего…»
Двадцать писем к другу 17
«Весной 1944 года я вышла замуж. Мой первый муж, студент, как и я, был знакомый мне ещё давно, – мы учились в одной и той же школе. Он был еврей, и это не устраивало моего отца. Но он как-то смирился с этим, ему не хотелось опять перегибать палку, – и поэтому он дал мне согласие на этот брак. Я ездила к отцу специально для разговора об этом шаге. С ним вообще стало трудно говорить. Он был раз и навсегда мной недоволен, он был во мне разочарован…»