Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Медведев Рой Александрович

Форосская резиденция была готова к лету 1988 г., и летний отпуск семья М. Горбачева провела уже здесь. Но строители не покинули эти благодатные края. По мере завершения строительства в Крыму начиналось строительство не менее, а может быть, и более роскошной новой резиденции для М. Горбачева в Мюссере, рядом с Пицундой в Абхазии. И здесь был сооружен роскошный дворец в невысоких горах, от него к морю был пробит тоннель. Переоборудовался военный аэродром в Гудауте. К весне 1991 г. во дворце в Мюссере заканчивалась уже внутренняя отделка, и в холле вывешивались огромные люстры в форме виноградных гроздьев. Неожиданные препятствия возникли, однако, для этого нового дворца со стороны демократической печати в Грузии. Грузинский «Демократический вестник» подробно описал еще в 1990 г. объемы и характер секретной стройки, ссылаясь на начальника управления делами Совмина Грузии Зураба Махарадзе. Если верить газете, то вся территория новой резиденции составляла 480 гектаров, а основное 4-этажное здание состояло из 40 больших комнат и залов, не считая комнат для охраны и прислуги. Дворец этот строился из заграничных материалов, а песок завозился с лучших пляжей Болгарии. Однако мебель делалась в Кутаиси из отечественного мореного дуба. Раиса Максимовна и сюда наведывалась довольно часто, и ее встречал и давал пояснения начальник управления правительственной охраны в Закавказье генерал КГБ Валентин Борисович Панков. «Так как строительство дворца в Гудаутском районе почти завершено, – писал журналист А. Кириллов, – то не пора ли решить вопрос о передаче его народу Грузии, – ну хотя бы под детский дом для сирот, оставшихся после тбилисской трагедии 1989 г.?» [214] . Впрочем, отдых семьи Горбачева в Абхазии планировался только на лето 1992 г. Даже в Форосе многие помещения пустовали. Обстановка в стране менялась, и когда Горбачев

с семьей приехали в Форос в 1988 г. в первый раз, о его местонахождении ничего и нигде не сообщалось. М. Горбачев и его супруга были вынуждены отдыхать в одиночестве, да они и по характеру не были особенно гостеприимны. Поэтому они не стали приглашать в свою новую резиденцию ни иностранных руководителей, ни членов Политбюро, как это любили делать Никита Хрущев и Леонид Брежнев, превращавшие раз или два в год именно Крым в место наиболее доверительных переговоров. Да и роскошь форосского дворца могла скорее вызвать недоумение или зависть, чем расположение к его хозяину. Непросто было совместить этот новый образ жизни главы советского государства с начавшейся в стране борьбой против неоправданных привилегий людей власти. Сам Горбачев говорил, что Форос не его собственность, а государственное имущество. Но весь этот дворцовый комплекс строился под вкусы и даже под структуру семьи самого Горбачева. Большую часть года форосская резиденция пустовала, но за ней надо было следить, поддерживая всю сложную инфраструктуру, заменяя смытую в море землю и высаживая новые деревья.

214

Гражданский мир. Независимая политическая газета Юга России. Ставрополь. 1990. № 1. С. 15.

Первые корреспонденты смогли побывать в Форосе только 21 августа 1991 г., они прилетели сюда вместе с вице-президентом России Александром Руцким и Евгением Примаковым. Более подробные репортажи и фотографии из Фороса были опубликованы в 1992 – 1994 гг. Как писал один из журналистов, «в XX веке на Южном берегу Крыма было построено всего два чуда архитектуры – Ливадийский дворец императора Николая Второго и шикарная вилла Горбачева в Форосе с революционным именем “Заря”» [215] . «Я знаю и видел все государственные дачи всех генеральных секретарей за время Советской власти, – писал позднее начальник личной охраны Горбачева генерал-майор Владимир Медведев. – Форосская – вне конкуренции. Храм вырос на диво. Объект «Заря» – так значились эти царственные владения в документах КГБ. Сколько вбухали сюда народных денег – непостижимо» [216] . По документам, которые представлялись к оплате военными строителями, стоимость резиденции в Форосе не превышала 100 миллионов рублей. Однако по подсчетам бывшего министра финансов и бывшего премьера СССР Валентина Павлова, который хорошо знал, как составляются подобные документы, стоимость строительства в Форосе была никак не менее 850 миллионов рублей по ценам 1986 г., когда один рубль приравнивался в расчетах Центрального банка СССР к 1,3 доллара. А сколько все это стоило стране вместе с дворцом в Мюссере и с обслуживанием?! Поражен был размахом и роскошью новой резиденции Горбачева и его неизменный помощник Анатолий Черняев, который проводил летние месяцы рядом с шефом. Он записывал в сентябре 1988 г. в своем дневнике: «Дача Брежнева в Ливадии – пошлый сарай по сравнению с тем, что изготовлено здесь на колоссальной территории от Тоссели до мыса Сарыч. Зачем ему это?» [217] . Позднее Черняев признавал, что именно в Форосе у него впервые появились мысли о «личностно-семейном шлейфе» великого исторического подвига Горбачева. Да, конечно, в 1986 г., когда начиналось строительство в Форосе и Мюссере, мысли о демократии, гласности и борьбе с неоправданными привилегиями еще не очень беспокоили Горбачева. Но что было делать в 1988 – 1989 гг., когда новые дворцы были уже готовы? Не отдавать же всю эту роскошь военным ветеранам, как это было сделано с дачами № 1 и № 2 близ Ялты и с ливадийской резиденцией Брежнева. У ветеранских организаций просто не было сил и средств для поддержания всех этих роскошных владений в нормальном состоянии. Приходилось просто скрывать место отдыха от назойливых журналистов.

215

Советская Белоруссия. 4 января 1992 г.; Советская Россия. 16 января 1992 г.; Красная звезда. 19 марта 1994 г.

216

Медведев В. Человек за спиной. М., 1994. С. 260.

217

Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. С. 222.

Не было ни одного журналиста и 4 августа на аэродроме в Крыму, где Президента СССР встречали руководители Украины, Крыма, Севастополя, командующий Черноморским флотом, генералы и адмиралы, – все как обычно. Уже на следующий день Горбачев вместе с семьей плавал в море, загорал на пляже, гулял по аллеям искусственного парка. Работал Горбачев в Форосе не очень много, больше спал. Он звонил многим лицам: шла подготовка выступления Президента СССР на процедуре подписания Союзного Договора, разрабатывался сценарий самой этой процедуры, вплоть до того, в каком прядке будут сидеть за столом при подписании Договора делегации от республик. Именно этот вопрос обсуждался по телефону с Ельциным 14 августа. Российский президент отвечал невпопад, он думал о чем-то другом, и Горбачеву показалось, что Ельцин колеблется. «Понимает ли Горбачев, – неожиданно спросил Ельцин, – каким атакам он, Ельцин, здесь подвергается?» «Борис Николаевич, – сказал Горбачев, – мы не должны ни на шаг отступать от согласованных позиций, с какой бы стороны их ни атаковали. Нужно сохранять хладнокровие» [218] . Ельцин на самом деле испытывал в эти дни большое давление со стороны радикалов из своего окружения, особенно активны были Юрий Афанасьев и Галина Старовойтова. Но и у самого Ельцина было немало сомнений. Союзный Договор казался ему новыми путами, ловушкой на пути к власти в России. Он начинал думать о новых условиях и оговорках. На следующий день начались переговоры о визите Ельцина в Казахстан, где он рассчитывал поговорить не только с Н. Назарбаевым, но и с лидерами республик Средней Азии. Согласовывать программу этого визита с Горбачевым Ельцин не счел необходимым.

218

Горбачев М. Жизнь и реформы. Кн. 2. С. 552.

Тревога в Москве растет

Во время отпуска Горбачева первыми лицами в Москве становились вице-президент СССР Геннадий Янаев и председатель Кабинета министров СССР Валентин Павлов. Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов также ушел в отпуск и улетел отдыхать на Валдай. Во главе ЦК КПСС Горбачев оставил члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС Олега Шенина. Заместитель Генерального секретаря ЦК Владимир Ивашко был болен и находился в больнице. Но немалая реальная власть оказалась в эти дни в руках еще нескольких человек, которые были к тому же самыми решительными противниками Союзного Договора. Речь идет о Председателе КГБ СССР Владимире Крючкове, министре обороны СССР маршале Дмитрии Язове, секретаре ЦК КПСС и заместителе председателя Совета Обороны при Президенте СССР Олеге Бакланове и о руководителе аппарата Президента СССР и помощнике Генерального секретаря ЦК КПСС Валерии Болдине. Болдин был мало известен общественности, однако он работал помощником Горбачева еще с 1981 г. Поэтому для многих высших должностных лиц страны участие Болдина в событиях августа было признаком согласия на предстоящие действия самого Горбачева. Эти люди и раньше получали нередко указания и распоряжения президента и генсека не от него лично, а от руководителя его канцелярии. Дел было так много, а положение в стране было столь тяжелым, что многим казалось, что Горбачев намеренно и демонстративно ушел в отпуск в решающие недели, чтобы развязать руки своим ближайшим соратникам.

Инициатива первых встреч и разговоров о судьбе Советского Союза после подписания Союзного Договора исходила главным образом от В.А. Крючкова. Однако он не был главной фигурой развернувшихся вскоре событий. Такого лидера в августовской Москве вообще не было, и никто на эту роль не претендовал. Но Крючкову было легче и проще проводить разного рода консультации, не привлекая чрезмерного внимания. К тому же он располагал наибольшей информацией о положении дел в обществе, в государственном аппарате и в российском руководстве. Еще перед тем как сесть в самолет, направлявшийся в Крым, Горбачев сказал провожавшему его Крючкову, имея в виду главным образом деятельность Б. Ельцина: «Надо смотреть в оба. Все может случиться. Если будет прямая угроза, то придется действовать». Примерно то же самое Горбачев сказал и Янаеву: «Геннадий, ты остаешься на хозяйстве. При необходимости действуй решительно, но без крови». На заседании Кабинета министров, который собрался в неполном составе 3 августа, Горбачев также сказал: «Имейте в виду, надо действовать

жестко. Если будет необходимо, мы пойдем на все, вплоть до чрезвычайного положения». В рамках этих именно поручений и прошла первая встреча В.А. Крючкова с маршалом Д.Т. Язовым на одном из секретных объектов КГБ на окраине Москвы. В этой встрече участвовали О. Бакланов и В. Болдин. Это было вечером 6 августа 1991 г. Но уже на следующий день началась разработка первого варианта той системы мероприятий, которые были необходимы в случае чрезвычайного положения. Технические детали этой системы мероприятий Д. Язов поручил разработать командующему воздушно-десантными войсками Советской Армии генералу Павлу Грачеву, который был назначен на этот пост лишь в начале 1991 г. От КГБ в этой работе участвовал заместитель начальника ПГУ КГБ и недавний помощник В. Крючкова генерал В.И. Жижин. Через несколько дней в эту работу включились и специалисты из МВД СССР. Сам министр внутренних дел СССР Борис Пуго находился на отдыхе в Крыму, но он был достаточно хорошо информирован о положении дел в стране и в Москве, и его настроения мало отличались от настроений Д. Язова и В. Крючкова. В течение следующих 7 дней – от среды 7 августа до среды 14 августа – в работу по подготовке документов и конкретных мероприятий, связанных с введением в стране чрезвычайного положения, включалось все больше и больше людей на разных уровнях, но главным образом из силовых ведомств. Крючков, Язов, Бакланов, Шенин, Янаев, Болдин, Павлов и другие почти ежедневно звонили Горбачеву в Форос, информируя его о ситуации в стране и в Москве. Президенту не сообщали разного рода технических подробностей о подготовке чрезвычайного положения в СССР, но речь шла о том, что ситуация выходит из-под контроля. Все собеседники и с той и с другой стороны понимали, к чему идет дело, но никто не хотел принимать окончательного решения. Горбачева очень раздражали телефонные звонки его соратников и их намеки. Он уже все почти решил для себя и обдумывал самые крупные перемены в своем окружении. Поэтому он уходил от ответа, ссылаясь на плохое самочувствие и обострение радикулита.

Газета «Московские новости» взрывает ситуацию

О тайных договоренностях, достигнутых Горбачевым, Ельциным и Назарбаевым, не знал почти никто. Но и последний вариант Союзного Договора, согласованный 23 июля 1991 г. в Ново-Огареве, также не был опубликован, хотя текст этого документа имелся уже у нескольких десятков человек. Совершенно неожиданно этот документ был опубликован утром 15 августа газетой «Московские новости». «Общественное обсуждение документа, который может изменить судьбу миллионов людей, – писала газета, предваряя свою сенсационную публикацию, – должно начаться как можно раньше». Общественное обсуждение проводить было, конечно, уже невозможно, так как подписание Союзного Договора было назначено на 20 августа. Однако на следующий день, 16 августа, проект Союзного Договора был опубликован во всех главных газетах Советского Союза. Даже не слишком большому специалисту в вопросах государственного строительства было очевидно, что в туманных формулировках скрывается цель не модернизации или демократизации Советского Союза, а его фактическая ликвидация в качестве единого и централизованного государства. На месте прежнего СССР предполагалось создание нового весьма рыхлого конфедеративного государства – Союза Советских Суверенных Республик, лишенного какой-либо скрепляющей его национальной, политической и идеологической концепции. К тому же стало известно, что новый Союзный Договор готовы подписать только три республики – Российская Федерация, Казахстан и Узбекистан. Белоруссия и Таджикистан все еще колебались, а Украина, Туркмения, Азербайджан и Киргизия обещали принять свое решение осенью 1991 г., и было много признаков того, что это решение будет не в пользу вступления в новый Союз республик. Литва, Латвия, Эстония, Армения, Молдавия и Грузия уже достаточно ясно высказались против подписания нового Союзного Договора и не участвовали в его обсуждении. В такой обстановке было совершенно непонятно: кто и как будет управлять страной после 20 августа? Какие законы будут действовать на территории «бывшего» Союза? Какие органы власти будут сохранены, а какие упразднены? Какие люди и какие партии возглавят новую и неизвестную миру конфедерацию? Какая судьба ждет в этой конфедерации КПСС? Все это не было прописано в проекте Союзного Договора.

Михаил Горбачев был крайне разгневан публикацией проекта Союзного Договора и требовал найти и наказать виновника «утечки». Однако в стране уже проводилась политика «гласности», и газеты могли не сообщать об источниках своей информации, да и времени для какого-то расследования уже не было. Многие высшие чиновники, партийные и военные лидеры были в недоумении, даже в шоке: они не находили в структуре будущего Союза никакого ясного места для своих учреждений. Собравшаяся в срочном порядке Коллегия КГБ СССР констатировала, что безопасность как прежнего, так и «нового» СССР не может быть надежно обеспечена после подписания Союзного Договора. О том же говорилось и на заседании Кабинета министров, собравшегося 16 августа в неполном составе, – многие министры находились в отпуске. В руководстве Верховного Совета СССР и раньше проект Союзного Договора вызывал множество возражений, и его ратификация была под сомнением. Хотя руководители Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета Иван Лаптев и Рафик Нишанов, а также Председатель Верховного Совета Анатолий Лукьянов знали текст Союзного Договора, согласованный 23 июля, и поставили свои подписи под проектом, но сомнения остались. Так, например, А. Лукьянов высказывал в кругу близких ему лиц мнение, что этот проект существенно расходится с формулой Всесоюзного референдума. Лукьянов высказывал мнение, что новый проект договора, в случае его подписания, может разрушить единое экономическое пространство Союза, единую банковскую систему, а также системы союзной собственности, налогов и бюджета. «Война законов», по мнению Лукьянова, может только усилиться, а разумная преемственность в работе органов государственной власти и управления не сможет быть обеспеченной [219] .

219

Лукьянов А. В водовороте российской смуты. М., 1999. С. 55—56.

17 августа 1991 г. Борис Ельцин вылетел в Казахстан для встречи и переговоров с Нурсултаном Назарбаевым. Узнав об этом из телефонного разговора с руководителем советского телевидения Леонидом Кравченко, Горбачев не мог скрыть своего раздражения: «Надо же, за моей спиной о чем-то сговариваются. Нет, я это дело поломаю...» [220] . В Москве заканчивалась подготовка всех деталей, связанных с процедурой подписания Союзного Договора, почти окончательный сценарий этого торжественного акта был одобрен в Кремле – в кабинете Валерия Болдина. Но в этот же день вечером большая часть тех людей, которых вскоре станут называть «путчистами», собралась на секретном объекте КГБ с условным названием «ABC», или «АБЦ», в самом конце Ленинского проспекта. Это был комплекс не слишком бросающихся в глаза зданий, похожих на ведомственную гостиницу. У входа в комплекс имелась не очень понятная вывеска «Архивно-библиотечный центр». Объект «АБЦ» занимал примерно 4 гектара подмосковного леса, был огорожен массивным бетонным забором и хорошо охранялся. Многие жители ближайших жилых кварталов считали почему-то этот «архивный центр» школой разведчиков.

220

Парламентская газета. 16 августа 2001 г.

Совещание начал небольшим вступительным словом хозяин объекта В.А. Крючков. Затем с более подробным сообщением выступил премьер В. Павлов. Он говорил в основном о бедственном экономическом положении в стране и о состоявшемся заседании Кабинета министров. Министры не возражали в принципе против нового Союзного Договора, но были против данного конкретного проекта и сроков его подписания. Затем выступили Язов, Бакланов, Шенин и некоторые другие. Г. Янаев в совещании на «объекте» не участвовал и даже не знал о его проведении. Не было здесь также Лукьянова и Пуго, но были заместители министра обороны СССР генерал-полковник Владислав Ачалов и генерал армии Валентин Варенников. Решимости действовать немедленно не было почти ни у кого, но и бездействовать никто не хотел и не считал вправе. В конце концов было решено отправить к Горбачеву специальную делегацию, чтобы убедить Президента СССР отложить подписание Союзного Договора. Никто просто не понимал, как может существовать какой-то новый Советский Союз без Украины и Белоруссии. Что будет с армией, ракетным и ядерным оружием, всеми другими общесоюзными системами? Никто не хотел кровопролития и конфликта, но и согласие с ликвидацией привычного и родного всем Советского Союза казалось абсурдом, чем-то близким к политическому самоубийству.

18 августа 1991 г. Форос и Москва

С 18 августа счет пошел не на дни, а на часы, порой минуты. Для полета в Крым маршал Д. Язов выделил самолет министра обороны СССР, оборудованный как командный пункт. Для встречи с Горбачевым летели О. Бакланов, О. Шенин, В. Болдин и В. Варенников. В самолет поднялись также начальник службы охраны КГБ СССР генерал Юрий Плеханов и его заместитель генерал Вячеслав Генералов. Здесь же были офицеры из службы охраны и из службы правительственной связи. Самолет поднялся в воздух с военного аэродрома Чкаловский около двух часов дня. Участники делегации обсуждали возможный характер разговора с Горбачевым. Было еще раз подтверждено решение о том, что в тот самый момент, когда делегация пройдет на объект «Заря», все виды связи у Президента СССР будут отключены.