Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Медведев Рой Александрович

Группа О. Бакланова вылетела в Москву примерно в 7 часов вечера, предварительно сообщив В. Крючкову подробности разговора с Президентом СССР. После 7 часов вечера резиденция Горбачева была взята под усиленную охрану – с суши и с моря. Само расположение объекта «Заря» облегчало полную его изоляцию. В Форосе были задержаны все, кто работал здесь днем, но не оставался ночевать. Среди них был и А. Черняев. «Телефоны были отключены у всех, – писал он позднее, – у охраны, у врачей, у поваров, у шоферов, у офицеров при «ядерной кнопке», находившихся, кстати, в комнате в 10 метрах от моего кабинета... Я попросил зайти ко мне генерала Генералова, мы были давно знакомы. Он вежливо мне «разъяснил»: связь отключена из Москвы, никуда Горбачев завтра не поедет и никакого подписания Союзного Договора не будет, никто отсюда, с территории дачи, не выйдет, у гаражей, где стоят машины Горбачева с правительственной связью, поставлены автоматчики, привезенные Плехановым. С ним, с Генераловым, «дополнительно» приехали несколько сотрудников, внешняя охрана территории «укреплена» пограничниками. «И даже если я вас выпущу, Анатолий Сергеевич, – добавил генерал, – вас задержат они». Двое суток с территории не отпускали домой даже местных жителей, которые работали на даче садовниками, уборщиками, ремонтниками, на кухне и т.п. «Поймите, – говорил Генералов, – я военный человек, у меня есть приказ, и я обязан его выполнять» [226] . Передвижения Президента СССР и членов его семьи были ограничены территорией основного мраморного дворца резиденции и морским пляжем. Это был, конечно, домашний арест Президента СССР. Горбачев держался внешне спокойно. В доме оказался небольшой транзисторный радиоприемник, по которому можно было слушать передачи Би-би-си или радиостанции «Свобода».

226

Черняев А. Шесть лет с Горбачевым. C. 482—483.

К 9

часам вечера все «путчисты» собрались в Кремле в кабинете премьера В. Павлова. Только в этот день обо всем, что происходит в Москве и в Форосе, Крючков и Павлов сообщили вице-президенту Г. Янаеву, и уже к 6 или к 7 часам вечера он не без колебаний присоединился к «общему» делу. Днем 18 августа из Крыма в Москву прилетел и министр внутренних дел Борис Пуго. На Валдай за Лукьяновым Язов послал два военных вертолета, но Лукьянов вылетел в Москву еще раньше, после короткого телефонного разговора с Крючковым. В Кремль приехал также первый секретарь Московского горкома КПСС Юрий Прокофьев, и его ввели в курс главных событий. Когда все были в сборе, О. Шенин рассказал об их встрече и разговоре с Горбачевым. О. Бакланов добавил лишь несколько слов. Дискуссия не была особенно острой – здесь собрались единомышленники. Большинство склонялось к тому, что раз Горбачев не сказал ни «да» ни «нет», то надо действовать по намеченному плану и вводить чрезвычайное положение по указу вице-президента, объявив, что Горбачев болен. Все документы на этот счет были уже подготовлены. Возглавить ГКЧП было с общего согласия предложено Янаеву. «Разговор был не таким простым и достаточно долгим, – вспоминал позднее Янаев. – На предложение возглавить ГКЧП я ответил, что у меня еще недостаточно развиты политические мускулы и что я едва ли смогу склонить чашу весов общественного мнения на нашу сторону. Я предложил Лукьянова. Тот сказал, что это политически нецелесообразно, так как он представляет законодательную власть. К полуночи я сказал: хорошо, если больше некому, пусть буду я» [227] . В полночь собравшимся принесли чай, кофе, бутылку виски. В. Болдин был нездоров и вернулся в больницу, из которой он вышел 17 августа для поездки на объект «АБЦ» и в Форос. Еще раньше А. Лукьянов перешел в свой кабинет, расположенный в другом здании Кремля. Крючков непрерывно получал сообщения из Фороса. По донесениям В. Генералова, Михаил Горбачев поужинал спокойно – с винами по его заказу. Он заказал также для всей семьи приключенческий фильм; на даче имелся и небольшой кинотеатр. Видимых перемен в настроении Президента СССР не наблюдалось.

227

Литературная газета. 11—17 августа 1999 г.

Совещание в Кремле завершилось к 3 часам ночи 19 августа. Г. Янаев подписал указ о временном вступлении его в должность Президента СССР, а затем и указ о введении чрезвычайного положения «в отдельных местностях СССР», – это была юридическая уловка, предложенная Лукьяновым. Затем было принято постановление ГКЧП № 1. В состав Государственного Комитета по чрезвычайному положению вошли Янаев, Крючков, Язов, Пуго, Павлов, Бакланов, а также президент ассоциации государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи А.И. Тизяков и председатель Крестьянского союза В.А. Стародубцев.

О смысле событий. Оценки и версии

Чрезвычайное положение «в отдельных местностях» вводилось на срок 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа 1991 г. Однако еще 18 августа по приказу В. Крючкова была приведена в повышенную боевую готовность специальная бригада по борьбе с терроризмом «Альфа», а также некоторые специальные подразделения КГБ и МВД. 19 августа перед рассветом громоздкая машина ГКЧП начала работать. Этот день и считается поэтому первым днем августовского «путча».

О создании ГКЧП, о «заточении» Михаила Горбачева в Форосе, об «обороне» Белого дома в Москве и о других событиях 19 – 21 августа 1991 г. имеется уже очень большая литература. Почти все главные участники событий поделились своими воспоминаниями о них. Вышли в свет мемуары Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Крючкова, Валентина Павлова, Дмитрия Язова, Валерия Болдина, Владимира Медведева, Анатолия Лукьянова, Раисы Горбачевой, Руслана Хасбулатова, Георгия Шахназарова и многих других. Были опубликованы сотни статей и интервью, сборники документов, несколько романов и повестей, сюжет которых связан с событиями августа 1991 г. Имеются, наконец, сотни томов следственных материалов Прокуратуры Российской Федерации, тысячи страниц с протоколами допросов, материалы специальных комиссий Верховных Советов СССР и РСФСР. Не все в этих материалах совпадает. Даже очевидцы и свидетели событий излагают многие события, разговоры и переговоры по-разному. Еще больше расходятся многие авторы в оценках главных действующих лиц. И уж совсем разные точки зрения можно встретить в толкованиях и версиях. При знакомстве с материалами я насчитал около десяти наиболее часто высказываемых версий. «Все организовал сам Горбачев», – утверждают одни. «Да, это была игра Горбачева, – поясняют другие, – но Ельцин неожиданно для своего соперника эту игру выиграл». Как писал Евгений Трифонов, «с того момента, как освобожденный форосский сиделец Горбачев вернулся в Кремль, поползли слухи, что Президент СССР подставил тех, кого просто снять с высоких постов опасался. Президент СССР, отчаянно балансировавший на канате власти, один конец которого был в руках реакционеров, а другой – в руках либералов, сплотившихся вокруг Ельцина, вполне мог взять тайм-аут, закрывшись в своем крымском имении, и тем спровоцировать ортодоксов на бой с «распоясавшимися демократами», чтобы потом вернуться «в белом» спасителем демократии, символом всего хорошего и сокрушителем вселенского зла. Но Ельцин переиграл главу СССР и его пешек, изобразивших путч» [228] . «Нет, – заявляли третьи, – все это было делом западных спецслужб». Как утверждал Геннадий Зюганов, «деятельность ГКЧП во многом корректировали те же лица, что направляли и горбачевскую команду в ее стремлении ликвидировать Коммунистическую партию и Советскую власть. В итоге действия одной и другой команды дирижировали из одного центра те, кто осознал, что без уничтожения КПСС и расстрела Советской власти невозможно расчленить и распродать такую великую и могучую державу, как СССР. Это была крупнейшая и тщательно спланированная спецоперация Запада по уничтожению КПСС и развалу СССР. И подельниками выступали наряду с западными спецслужбами Горбачев, Яковлев, Ельцин и один из членов ГКЧП. Спектакль с мнимым путчем завершился действительным переворотом и трагедией для страны» [229] . По мнению Зюганова, речь шла о завершающей операции «холодной войны», а руководство всей операцией находилось в Вашингтоне в руках президента США Джорджа Буша-старшего. Не обошлось, конечно, и без заявлений о «сионистском заговоре». «Путч в августе, три дня загадочной фантасмагории – это крохотный эпизод гигантских процессов, – писал Александр Проханов. – Они победили. Они добились разрушения Империи и вычеркнули нас из истории. Все, к чему стремилось русское сознание еще с древности, – все это рухнуло. Это была стратегическая, даже космическая победа Елены Боннэр. Под этим именем я понимаю концепцию, которая будет крушить и дробить нас до молекулярного уровня» [230] . Однако были и такие писатели, которые считали, что все события в августе – это был промысел Божий, но уже в пользу русского народа, который смог наконец избавиться от власти космополитов-коммунистов. По одной версии решающую роль в деятельности ГКЧП играли спецслужбы, по другой – это были военные лидеры. Можно было встретить и утверждения о том, что главные нити управления в эти три дня шли через партийный аппарат. Наконец, были публикации, которые сводили все события августа к самой заурядной борьбе отдельных людей за власть. «А что, собственно, случилось 19 августа 1991 г.? – писал позднее редактор «Независимой газеты» Виталий Третьяков. – Нечего вспомнить. Нечем вдохновиться. Группа людей, находившихся на командных высотах, не видя света впереди, попыталась повернуть назад. Другая группа, не видя для себя перспектив в старом, воспользовалась счастливо сложившимися обстоятельствами, чтобы столкнуть с кремлевских вершин тех, кто и так бы рухнул оттуда через месяц-другой. Событие, конечно, было, но, как оказывается, вполне заурядное» [231] .

228

Новое время. 2001. № 33. С. 25.

229

Советская Россия. 21 августа 2001 г.

230

Век XX и мир. 1991. № 11. С. 21—22.

231

Независимая газета. 20 августа 1996 г.

События, которые происходили в августе 1991 г., невозможно рассматривать и оценивать лишь с юридической точки зрения. Да, конечно, при создании ГКЧП было нарушено много законов СССР и несколько статей его Конституции. Но ведь и вся подготовка к подписанию Союзного Договора и фактическому роспуску СССР содержала немало нарушений союзной Конституции. Все союзные и автономные республики, которые принимали в 1990 – 1991 гг. постановления о своем суверенитете, также нарушали Конституцию. Юридический отдел Верховного Совета СССР каждый раз в таких случаях составлял проект постановления, на которые, однако, никто не обращал внимания. Все главные участники событий августа 1991 г. действовали за пределами правового

поля Советского Союза. Проблемы решались не по законам, а по реальному соотношению сил и влияния. Но ведь и Советский Союз был не правовым, а идеологическим государством, это было авторитарное государство, а не диктатура законов. Очень трудно поэтому даже дать общее определение этих событий. Что это было: путч, заговор, мятеж, государственный переворот? Измена Родине, превышение власти или исполнение святого долга по спасению великого государства? Отставной генерал-майор КГБ Вячеслав Кеворков называл события 19 – 21 августа 1991 г. «кремлевской опереткой» [232] . «Попыткой шантажа с опереточным налетом» называл эти события бывший народный депутат СССР Юрий Афанасьев [233] . Венгерский политолог Акош Силади также сравнивал эти события со спектаклем, который потребовал, однако, от его организаторов немалой политической решимости и режиссерской сноровки. Но Силади все же называет эти события не «опереткой», а «великой драмой распада СССР, поставленной 19 – 21 августа 1991 г. на той единственно возможной исторической сцене, которая только и могла стать местом его распада – в Москве, в сердце империи, в святая святых тоталитарной власти» [234] .

232

Кеворков В. Кремлевская оперетка. M., 1997.

233

Новое время. 2001. № 32. С. 12.

234

Венгерский меридиан. 1991. № 4. С. 47.

Надо также иметь в виду, что крушение и распад одного великого государства – СССР – сопровождались рождением другого нового и жизнеспособного государства – Российской Федерации, очень мало похожего на прежнюю советскую республику – РСФСР. Мы ясно видим также, что многие события августа 1991 г. имели спонтанный характер и были результатом вырвавшихся наружу стихийных сил. И Горбачев, и Ельцин с разных сторон ломали плотину, открыв дорогу ошеломляющему потоку событий, который они уже не могли контролировать. Поэтому почти все главные участники напоминали в те дни не рулевых, а пловцов, стремящихся удержаться на поверхности бурного потока. Не всем это удалось... В мою задачу не входит анализ всех приведенных выше версий или построение собственного толкования событий августа 1991 г. Необходимо, однако, напомнить читателям основные факты и события, которые в своей совокупности означали не только конец и крушение КПСС как политической партии, но и конец жизни Советского Союза как советского и социалистического государства. Эти события не были концом ни для России, ни для русской нации, ни для других народов и наций, входивших в состав СССР. Но они означали очень крутой перелом в их истории и в условиях их жизни.

19 августа 1991 г.

Принципиальное решение об образовании ГКЧП было окончательно принято в Кремле ровно в полночь с 18 на 19 августа. Поэтому обращение ГКЧП к советскому народу было решено датировать 18 августа. Все остальные документы, включая и постановление ГКЧП № 1, передающее власть в стране в руки ГКЧП и его «специально уполномоченных лиц», были подписаны к трем часам утра. Все эти обращения, постановления и указы были переданы руководству телевидения, радио и в ТАСС около 4 часов утра. Их начали зачитывать по всем каналам СМИ с 6 часов утра 19 августа. Из этих именно передач о создании ГКЧП узнавали как простые граждане страны, так и руководители всех почти государственных и партийных органов в Москве, в республиках СССР и в областных центрах России. Только некоторые из специальных служб получили свои приказы на несколько часов раньше. Сотрудники специального подразделения КГБ «Альфа» уже в 4 часа утра скрытно окружили резиденцию Бориса Ельцина в Архангельском под Москвой и расставили свои посты на всех дорогах вокруг этой резиденции. В 4.30 утра министр обороны Дмитрий Язов отправил секретную шифрограмму всем командующим округами, группами войск, командующему ВДВ и заместителям министра обороны с приказом привести войска в боевую готовность. Еще через час Д. Язов отдал устное распоряжение ввести в Москву части Кантемировской танковой и Таманской мотострелковой дивизий. Командующему ВДВ генерал-лейтенанту Павлу Грачеву был дан приказ выдвинуть в столицу подразделения Тульской воздушно-десантной дивизии.

Борис Ельцин находился весь день 18 августа в столице Казахстана Алма-Ате. Официальная часть визита уже завершилась, но неофициальная часть с обильными угощениями затянулась надолго, и вылет Президента России в Москву откладывался несколько раз. Визит в Казахстан готовился недолго, и Горбачев узнал о нем только утром 18 августа. Он был не на шутку встревожен, опасаясь, что Ельцин будет вести с лидерами Казахстана и Средней Азии сепаратные переговоры о каких-то новых условиях Союзного Договора. Но и Ельцин был недоволен задержками с отлетом, подозревая в чем-то Н. Назарбаева. Самолет с Ельциным приземлился во Внукове-2 уже поздно вечером, и, приехав на свою дачу в Архангельском, Ельцин лег спать. Его разбудила утром 19 августа дочь Татьяна: «Папа, вставай! Переворот!» И начала говорить о ГКЧП, о Янаеве и Крючкове. Ельцин не поверил: «Вы что, меня разыгрываете? Это же незаконно» [235] . Но уже через полчаса в Архангельское примчался начальник охраны Ельцина Александр Коржаков и начал расставлять вокруг дачи свои посты. Прибыли сюда же Руслан Хасбулатов, Сергей Шахрай, Михаил Полторанин, Геннадий Бурбулис, премьер российского правительства Иван Силаев, – именно эти люди составляли в августе 1991 г. ближайшее окружение Президента Российской Федерации. На даче нормально работал не только телевизор, но и все телефоны, а также факс. Составленное всеми вместе обращение российского руководства «К гражданам России» было передано по факсу по всем адресам, которые были под рукой на даче в Архангельском. Это обращение в 9 часов утра подписали Ельцин, Силаев и Хасбулатов. В нем выражалось требование немедленно созвать чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР, вернуть власть Михаилу Горбачеву, отменить все постановления ГКЧП. Здесь же содержался призыв к всеобщей бессрочной забастовке. Факсы были приняты, и из разных учреждений звонили Ельцину с подтверждением. Да и сам Ельцин непрерывно звонил по всем своим телефонам, вызывал людей к себе или в Белый дом, отдавал распоряжения и сообщал о своем негодовании. От всех видов связи был в эти дни отключен Михаил Горбачев, но не Борис Ельцин, и это обстоятельство вызвало уже тогда у самого Ельцина немалое удивление. Позднее в своих мемуарах Ельцин относил эту свободу на счет «непредусмотрительности» председателя КГБ В. Крючкова. «Мне кажется, – писал он, – что пожилые гэкачеписты просто не могли себе представить весь объем и глубину этой новой для них информационной реальности. Перед ними была совершенно другая страна. Вместо по-партийному тихого и незаметного путча вдруг получился абсолютно публичный поединок» [236] . Но это было не так.

235

Ельцин Б. Записки президента. С. 79.

236

Там же. С. 83.

Вопрос о Ельцине обсуждался и в окружении Крючкова, и в Кремле не один раз и 18 августа, и в ночь на 19 августа на непрерывном заседании ГКЧП. Предлагалось посадить самолет Ельцина на военном аэродроме в Чкаловском и здесь же арестовать его. Предлагалось задержать его после высадки во Внукове-2 и временно изолировать на какой-либо даче в Завидове. И уж конечно, не представляло никакой трудности для КГБ СССР отключить все телефоны и факсы на даче Ельцина в Архангельском. Все передвижения, распоряжения и разговоры Ельцина прослеживались специальными группами КГБ. Под наблюдением находились и люди из его ближайшего окружения. Но никто из работников КГБ не имел и не получал приказа на осуществление каких-либо действий в отношении российского президента. Причины такой нерешительности были как политического, так и психологического характера. Люди из ГКЧП не ставили своей целью свержение законно избранного Президента СССР М. Горбачева, а также только что всенародно избранного Президента РСФСР Б. Ельцина. Эти люди не были готовы узурпировать всю власть в стране и установить в СССР свою диктатуру, которая по необходимости должна была бы прибегнуть к массовым репрессиям, даже к террору. Начиная свою рискованную акцию, и Крючков, и Язов, и Павлов, и Янаев надеялись в конце концов как-то договориться с Горбачевым и с Ельциным. На какие-либо насильственные действия в отношении Горбачева или Ельцина никогда бы не дал согласие и Анатолий Лукьянов, который оставался Председателем Верховного Совета СССР, т.е. занимал высший после Президента СССР пост в иерархии власти в стране. Никто не мог представить себе такой ситуации: один президент находится под домашним арестом в Форосе, другой президент под домашним арестом в Завидове. Было поэтому решено по крайней мере в течение суток воздержаться от изоляции Ельцина. Было известно, что Борис Ельцин крайне неохотно дал согласие на подписание последней версии Союзного Договора, торопился на этот счет прежде всего Горбачев. Поэтому лидеры ГКЧП планировали организовать в течение дня 19 августа какую-то встречу с Ельциным, чтобы попытаться найти какой-либо взаимно приемлемый компромисс. Ни одна из сторон развертывающегося политического конфликта не знала, как будет действовать другая сторона. Поэтому все старались воздержаться от необратимых по своим последствиям насильственных действий. В этом отдавал себе отчет и Ельцин, поведение которого в решающие моменты определялось не столько расчетами, сколько интуицией. «Интуиция подсказывала мне, – писал он позднее, – что судьба страны будет решаться не только на площади, не только путем открытых публичных выступлений. Главное происходило за кулисами событий» [237] .

237

Там же.