Шрифт:
Глава 1
Даже на больничной койке реанимации Сонька выглядела так, как, наверное, не выглядела бы и королева. Божественность ее красоты осталась непобежденной. Ни трубками капельниц, ни закрытой тампоном, ссадиной на левой стороне лба. Рассыпавшаяся на подушке с застиранным серым штампом роскошная грива волос позволяла надеяться, что других травм на ее голове нет. Иначе все эти тяжелые пряди и локоны беспощадно состригли бы. Неподвижные глаза Софы сквозь полуприкрытые веки были направлены на противоположную стену. Ее ресницы едва заметно подрагивали, и я, совсем некстати, успел удивиться, что прежде почему-то не замечал, насколько они у нее длинные. То, что глаза у нее красивые и ресницы шикарные, конечно–же и раньше видел, но, что они настолько длинные и пушистые… Дышала Соня тяжело и прерывисто. Я нерешительно обернулся к доктору, но тот утвердительно качнул головой. Сделав еще шаг, я наклонился и взял ее, лежавшую поверх простыни, неестественно белую руку в свои ладони. И еле удержался, чтобы не разжать пальцы. Ледяной ужас стиснул что-то глубоко внутри груди и дышать мне уже не хотелось. Сонькины пальцы были холоднее снега. Только теперь я понял, почему меня сейчас сюда пустили.
Еще не открыв глаз, Соня еле заметно улыбнулась. Она меня узнала! Ее пальцы дрогнули, а я, почти справившись с растерянностью, поторопился их успокоить, слегка сжав между своих ладоней. В голове мелькнула по-детски наивная надежда, что, если вот сейчас эта холодная рука, набрав моего тепла, хоть чуточку согреется, то, может, все и обойдется.
Губы Софьи еле различимо затрепетали. Слышно ничего не было, но я хорошо видел и понимал, что она мне шепчет. Она и раньше говорила мне, что любит, но делала это каждый раз как-то робко и вроде бы с долей шутки. Вероятно, она оставляла себе возможность спрятаться за эту шутку, если вдруг я отреагирую как-то не так. А я ни разу так и не попытался ей ответить, что и сам давно уже не представляю без нее своей жизни. Моя голова все время была занята чем-то, что представлялось в тот момент более важным. Мне казалось, что все у нас еще впереди и, что я много раз успею ей все сказать. Сказать то, что она от меня так терпеливо ждет. Думал, что успею произнести это набело, очень обдуманно и со всей сопутствующей торжественностью. Как я ее люблю и как мне с ней хорошо. И вот оказалось, что успеть мне уже не суждено.. Нет, не стал я ни умнее, ни мудрее, попав на второй круг бытия. По-прежнему, меньше всего моей любви достается самым моим любимым людям..
Инстинктивно, звериным чутьем и с нарастающим ужасом ощущая приближение неизбежного, я, словно в лютый мороз, попытался дыханием согреть ее ледяные пальцы. Вдруг? Из сонькиных глаз показались две слезинки. Они еще не доползли до шелковистых завитков на висках, а ее улыбка уже стала казаться мне чужой…
Время остановилось. Какая-то его часть просто выпала из застывшего сознания. Помню, что вышел в коридор и женщина в белом халате пыталась совать мне под нос вату с нашатырем. Когда, не добившись своего, она принялась натирать мне виски, я уже не сопротивлялся. Потом приехал отец Софьи и тихо выл в ладони, сидя на соседнем стуле.
Нельзя сказать, что это была моя первая потеря. Нет, она была далеко не первая и не вторая. И даже не десятая. За прошлую неспокойную жизнь пришлось многое пережить. Не раз случалось так, что меня убивали. И я убивал. Потому что такая работа и по-другому было нельзя. Близкие люди тоже уходили. Многие ушли. И в последние годы я, если и не привык, то все же как-то научился воспринимать их уход. Пусть и с болью, а иногда со слезами. Но уже без прежнего непереносимого надрыва. А теперь все было, как в первый раз. Душу и сознание грызло понимание, что вот прямо сейчас я лишился не только любимой женщины, но и какой-то большой и очень важной части самого себя. Которая только что тоже умерла. Навсегда и безвозвратно.
Слава богу, что к нынешним двадцати двум годам, за моими плечами было еще два с половиной раза по столько же. Быть может, именно это и помогло мне взять себя в руки. Отодвинув разрывающую душу боль от застывшего сознания, я начал собираться с мыслями. Господи, если бы еще не рвала сердце мысль о том, что в случившемся напрямую виноват я сам! Ведь это не кто-то, а я попросил Соню помочь мне размотать аферу на мясокомбинате. И от того, что это была всего лишь просьба о консультации, легче мне не было. Самому перед собой мне теперь никак и никогда уже не оправдаться. И перед Соней тоже оправдаться уже не получится. А теперь надо просто не распускать сопли. В то, что наезд был случайностью, я не верил.
Из больницы я сразу поехал в Ленинский райотдел. Софью сбили на его территории, когда она, выйдя из городского управления торговли, переходила дорогу к своему автомобилю. Только там на данный момент я мог получить максимальную первичную информацию относительно случившегося.
Выезжавший на место дежурный следователь, находился в райотделе. Повезло. Я стоял в коридоре перед его кабинетом и ждал, когда он освободится. Минут через двадцать от него вышел вытирающий с лица пот пожилой мужик.
— Виновный скрылся, но гаишники сработали и машину нашли. Через два квартала ее во дворе бросили, — перебирая лежащие перед собой бланки, неохотно рассказывал мне следак, — Мужик, который сейчас вышел, это хозяин «Москвича», которым сбили твою родственницу.
Следак в капитанских погонах, до того краем глаза следивший за моей реакцией, теперь, не скрывая удивления, открыто уперся в меня взглядом. Он очевидно ожидал, что я брошусь за автовладельцем. Однако, весь мой прошлый опыт не позволял сомневаться, что хозяин «Москвича» к убийству Сони отношения не имеет. Рыхлый интеллигентный мужик предпенсионного возраста с одышкой и ромбиком технического ВУЗа на лацкане пиджака никак не вписывался в образ мокрушника. Я был уверен, что даже косвенно он не причастен к преступлению. Если не считать, что его совершили на принадлежащем ему «Москвиче». Никак не попытавшись проявить интерес к допрошенному, я выжидательно смотрел на капитана.
— Все правильно, не он это. Алиби у него. С раннего утра на работе среди людей был. «Москвич» из гаража угнали, он от нас об этом узнал.
— Свидетели есть? Пальцы? — задал я первые главные вопросы.
— Пальцев нет. Вообще нет. Ни на руле, ни на рычаге переключения передач. На двери тоже нет. Зеркала эксперт тоже отработал. И боковое, и заднего вида. Все протерто. Личинка замка зажигания просто провернута.
Версия об умышленном убийстве уже не вызывала никаких сомнений.
— Свидетели!! — настойчиво напомнил я капитану.
— Свидетель есть. Женщина. Она там неподалеку квасом торгует. Так вот, видела она наезд сзади и сбоку. Метров, с сорока. Того, кто управлял машиной она не разглядела, но точно утверждает, что «Москвич» не тормозил. И я следов торможения тоже там не обнаружил, — капитан не крутил и не таился, в эти времена корпоративная солидарность еще чего-то стоила.
— Свидетельница допрошена? — поинтересовался я, указав взглядом на стопку бланков.
Следак молча выбрал нужный протокол и протянул его мне. Стараясь не отвлекаться на не покидающие разум тягостные мысли, я с особым тщанием принялся изучать показания Капитоновой Евдокии Дмитриевны. Справедливости ради стоило признать, что допрошена она была толково. Вряд ли она еще что-то сможет мне поведать дополнительно. Однако ее домашний адрес я постарался запомнить. Чтобы не напрягать совершающего сейчас должностной проступок следака, записывать я ничего не стал.
— Знаешь, кому дело отпишут? У вас в следствии кто-то специализируется на дорожных? — закинул я удочку, пытаясь застолбить тропинку.
— Знаю. На дорожных Пастухов сидит. Мужик нормальный. Но ты сам к нему не лезь, если что-то надо будет, ты сначала ко мне подойди, познакомлю.
Я благодарно пожал руку коллеге и попрощавшись тронулся на выход. Теперь надо было ехать в Волжский район, в универмаг «Светлана».
К вечеру, отработав всех, более или менее, доверенных сотрудниц Софьи, я окончательно уверился, что «Москвич» был направлен на нее рукой, которая обретается на мясокомбинате. Или в непосредственной к нему близости. Теперь надо сесть и не торопясь продумать все свои последующие шаги. И думать следует очень обстоятельно, ибо шаги эти, все до одного предусмотрены уголовным кодексом РСФСР. И санкции, по которым придется за них отвечать, если попадусь, суровы. Вплоть до высшей меры суровы.