Совок 4
Шрифт:
— Выпускай! — решился я на команду нашему водителю.
Тот обошел машину и, сунув рукоятку с четырёхгранным штырем в дырку двери, повернул её. Скованная троица выбиралась из «собачника», так же, как и загружалась в него. Кряхтя и ругаясь благим матом. Вот только блага там было мало, а мата много.
Конвоиры подвели Судака к одному из столиков, а я пошел закупать ему пиво. «Жигулёвского» еще не подвезли, а «Золотой колос» был в наличии со вчерашнего вечера. Его, в количестве двух кружек я и попросил. Отдав крановому пятьдесят две копейки, я, как заправский халдей, понес на вытянутых руках обе кружки Судаку. Стараясь вдыхать не со стороны этих проклятых кружек. После бессонной ночи и похмельного сушняка, я бы и сам эти кружки употребил бы в два глотка.
Гражданин Судаков наслаждался «Колосом» без спешки. Медленно смакуя каждый глоток. И каждый такой его глоток сопровождала рука Пичкарёва. Освобождать лапищу криминального бугая я не разрешил. Если у этого придурка хватило ума покуситься на промежность мёртвой тётки, то и на то, чтобы пивной кружкой проломить голову ненавистного мента, креатива у него тоже достанет.
К «Бронепоезду» подъехал газон с желтой бойлерной бочкой и начал сливать свежайшее «Жигулёвское». Вокруг «Бронепоезда» начало волнами расползаться густое амбре хмельного хлебного духа. Даже недельный младенец, ничего не понимающий в иных напитках, кроме, как в материнском молоке, с уверенностью бы сказал, что ни одной каплей водопроводной воды это «Жигулёвское» еще не осквернено. Если бы умел говорить.
Я с величайшим трудом отвернулся от ларька. И сразу же встретился взглядом с жалобными глазами Гриненко.
— Только по одной кружечке! — прерывающимся шепотом жалобно взмолился Стас. — Всего по одной! Мы так здесь с Пашей и постоим, ты нам только принеси! Всего по одной! — начал уже заговариваясь, повторяться Гриненко.
Я посмотрел на Пичкарёва и тот тоже заканючил, выпрашивая только одну кружечку, не забывая сопровождать своей рукой каждый глоток мстительно ухмылявшегося Судака.
Как хорошо, что это не я первый сломался! Если бы не опередившие меня сослуживцы, я бы и сам минуты через две-три пошел на нарушение служебной дисциплины. Однако оставался еще Ярославцев.
— Серега, ты как? — стараясь сохранять равнодушные интонации в голосе, спросил я местного товарища, — Не против кружки свежего пива? Мы угощаем!
Если Ярославцев сейчас выпьет с нами хотя бы глоток спасительного для нас «Жигулевского», то своему шефу он нас уже не сдаст. А Звягинцев, в свою очередь, не сдаст нас нашему шефу, подполковнику Дергачеву.
Саратовский старлей мои мысли просчитал на раз и милостиво согласился угоститься. Уже не скрывая своей радости, я двинулся к «кормушке» «Бронепоезда». Назад я вернулся, держа в каждой руке по две кружки «Жигулевского». Походу, я из следователя эволюционирую в официанта.
Непьющий водитель попросился отъехать до заправки, а мы стали решать, к чему пристегнуть невольника. Бухать за одним столиком с криминальным трупорезом не хотелось. Пристегивать его к сваренной из толстой арматуры решетке «кормушки», крановой не позволил. Сославшись на свою инструкцию и возможную антисанитарию от Судака.
— Давайте, к столбу его прикуём! — в кои-то веки подал здравую идею, как оказалось, не такой уж бестолковый Пичкарёв, — Он толстый и железный!
Столб и взаправду был сантиметров двадцати пяти в диаметре. И в земле он сидел крепко. Гладкий, скользкий и ледяной на ощупь. Как раз, для Судака!
Его заставили обнять столб и сковали ему руки все теми же двумя парами наручников. Еще раз проверив трещетки и замки браслетов, я удостоверился, что клиент зафиксирован надежно и пошел к коллегам, которые уже счастливо щурясь, отхлебывали из своих кружек. Отхлебнул и я, ощутив безмерное удовольствие и облегчение. Напрягало лишь одно, чтобы увидеть стоящего со столбом в обнимку Судака, надо было каждый раз отходить от стола шагов на восемь. Иначе за угол было не заглянуть. Так мы по очереди и ходили, пока кружки не опустели. Когда я влил в себя последний глоток второй кружки и после этого зашел за угол проведать Судака, проклятый столб стоял в гордом одиночестве. Ни арестанта вокруг него, ни наручников под ним, не было. Под столбом валялся только ржавый гусак с такой же ржавой тарелкой отражателя. Из середины которой сиротливо торчал цоколь давно разбитой лампочки Ильича. Теперь домой мне лучше не возвращаться.. Н-да…
Конец четвертой части
Если завтра будет готова обложка для пятой книги, выложу первую главу.
Всех с Рождеством!