Совок. Вперёд в СССР. Книга без серии
Шрифт:
А старик снова включил радио и там вскоре зазвучал одна мелодия, от которой у меня чуть всё тело не задёргалось, как будто под электрические разряды попал. А звучала там «Батяня-комбат». Дослушать мне не дали, песня и музыка немного отличались от оригинала, но всё равно здорово звучала, певца подобрали к ней что надо. Дослушать мне не дали врачи, в этот раз было трое, один с бородкой, профессором оказался, ну и две медсестры. Одна совсем молоденькая. Няшка. Вот теперь мной занялись серьёзно, и бинт отодрали от раны. Я там уже сознание потерял.
***
Покинув стены больницы, где я пребывал пять недель, сегодня среда, двадцать первое февраля, зажило как на собаке, как говорится, а вот диагноз амнезия мне так и оставили в больничном листе. Гематома на затылке сошла, рванная рана от острой кромки льда поджила, врачи сказали, что две красных полоски остались, как волосы отрастут не видно будет, а позже шрамы совсем незаметными станут, превратившись в две белесые полоски.
Эти пять недель, надо сказать, не прошли, а пролетели. У меня столько новостей, даже не знаю с чего начать. Меня зовут Данила Геннадьевич Востриков. Двадцать девятого февраля, мне бы исполнилось двенадцать лет. Да, Данила родился в високосный год. Он только в следующем году будет. Обычно Данила первого марта отмечает. Учусь в пятом «Б» классе средней школы номер Четырнадцать, тут же во Владивостоке. У Данилы есть семья, мать, бабушка со стороны отца, и две младших сестры, девяти лет Настя и пяти лет Маша. Отец был капитаном дальнего плаванья. Без шуток, был.
Сестрицы и мать часто бывали у меня. За два года, с момента гибели отца Данилы, та сильно сдала, я видел фотографии её молодой, да и три работы тоже наложили отпечаток хронической усталости, однако та всё делает чтобы дети её ни в чём не нуждались. Тут довольно красочно стоит описать о бабушке. Ольгу Васильевну бабушка не любила, и не скрывала этого. Жила та в профессорской трёхкомнатной квартире, дед у Данилы был археологом, довольно известным. После гибели сына сноху на порог не пускала, вот с детьми её встречалась, под настроение, угощала сладким. Это всё, помощи от ней никакой, деньгами также. В общем, старушка единожды посещала меня, и мне не понравилась. Тогда промолчал, но повторной нашей встречи не желаю. Сам Данила хулиган, хотя из пионеров пока и не выгнали, но явно не за горами, учится плохо. Постоянно на улице с дружками. Бандитом растёт, как говорили соседи. Семью, мать и обеих сестёр, а я решил смирится с тем что они есть и считать их семьёй, пустили только на второй день, как я очнулся. То, что я их могу не узнать, им уже сообщили. Что и подтвердилось. Не узнал. Надо сказать, и сёстры, и мама, я её так называю уже без внутреннего протеста, привыкаю, здорово меня выручали, помогая восстановить память, принося фотоальбомы, много рассказывая о жизни Данилы. Сунулись его дружки, но они мне не интересны, попросил больше не приходить, я их не помню. Ещё была одна девочка из класса Данилы, носила школьные задания. Её школьным голосованием назначали помогать мне, та в первый раз как на каторгу пришла, я там только и узнал, что её Аней Смирновой зовут, мы за одной партой сидим. Благодаря фотоальбому всего класса узнал о своих одноклассниках. Благодаря Ане я за эти неполные три недели пробежал весь учебный материал класса. Опасения оказались ложными, вполне справился, так что не отстал от одноклассников. Завтра уже в школу, сейчас старшая Настя забежала за мной после уроков, и вот ведёт домой. Врачи решили, что я вполне дома могу дальше находится, раз в неделю посещая своего врача, это того профессора, он изучал мой случай.
Да, мне одежду принесли, ту самую, в которой Данила участвовал в массовой драке. Бывают такие, стенка на стенку, но вот тут она вышла за границы. Обычно старшие парни присматривают, но тут или их не было, раз дошло до озверения, или не успели вмешаться. Так вот, одежда такая, белая майка и синие трусы-боксёры. Тёплые подштанники с начёсом, снаружи тридцать два градуса ниже нуля, теплая рубаха, штаны с начёсом, свитер, безрукавка, и дублёнка. Остатки былой роскоши, отец на вырост купил, но сейчас она уже мала. На голове треух, его сбили, перед тем как льдом в затылок Даниле попасть. На ноги двое шерстяных носков и валенки до колен. Вся эта одежда, очень тяжела, и нужны немалые физические силы, чтобы их носить. Хотя дань привычки, пусть я самостоятельно оделся, обливаясь потом, но выйдя на улицу, следуя за сестрой, та трещала без умолку, показывая, что и где находится, сам уже не обращал внимание на тяжесть одежды, как будто она привычна, и размышлял. Причём всё фиксировал что Настя говорила, информация нужная. А размышлял я о том парне, что решил заработать на песнях из будущего. О да, он такой же попаданец как и я. Пока одного нашёл, хотя перелопатил горы литературы и газет. Мне её приносили из библиотеки, Аня по моей просьбе. В общем, один из москвичей, с окраины столицы, вдруг открыл в себе талант писать песни, и написал, продав довольно известным исполнителям. Видимо в деньгах остро нуждался. Это было пять песен. «Батяня-комбат», «Самоволочка», «Станция Таганская» и «Ребята с нашего двора». Видимо парень был большим любителем этой группы. Пятая песня – это «Нас не догонят». Для этих лет песня немного опережает время, но на удивление тоже разошлась. О поэте, что и дал эти песни, его звали Леонидом Агеевым, я узнал на удивление не из газет или книг, а от внука моего соседа-старичка. Он его часто навещал. Тот недавно ездил в Москву к друзьям, и там чуть ли не из первых рук получил эту информацию. Полгода назад у соседнего дома, где его знакомый жил, началась стрельба. Потом была погоня по крышам, тот наблюдал из окна. И дальше то ли сорвался этот попаданец, то ли его подстрелили, он стал падать с крыши с криком. Шестой этаж, дом сталинской постройки, да на асфальт. Без шансов. Все вещи и бумаги из комнаты того парня забрали, родителей куда-то увезли, в квартире уже новые жильцы, слух пошёл что тот за границу бежать собрался. Может и правда, а может пустили слух КГБ, это они парня преследовали. Странно что не запретили его песни исполнять. Хотя тут ничего удивительного нет, песни разошлись и стали всеобще любимыми. Вообще истории мутная, лезть в неё не хотелось. Ликвидировали попаданца и мне это не понравилось, так что тут только одно решение может быть, сидеть тише воды ниже травы. Поэтому для обогащения стать композитором я не могу. Мало ли что у того за тексты в записях могут быть. Вдруг подам какой текст, а он уже есть, наверняка спецслужбы такое отслеживают. Певцом мне не стать, напрочь отсутствует музыкальный слух, я проверял, и в том мире и в этом. Идти к Брежневу и раскрыться? Не смешите мои тапочки. Своя майка ближе к телу. Да, пусть прозвали меня Совком, но я ничего общего с Союзом не имею, и предпочитаю личную свободу. Да, я мечтал попасть в прошлое, именно в Советский Союз, но я был пьян, пива перепил в сауне, и утром этот бред помнил плохо.
А вот со свободой затык. Границы на запоре. Однако Союз страна большая, буду путешествовать по её необъятным просторам. Да и найти где можно пересечь границу я смогу, уверен в этом. Причём именно путешествовать, я собирался вернутся в Союз и жить тут. Сейчас страна больше для детей, и я собирался в полной мере насладится своим детством. Да и если и покину Союз чтобы какую страну посетить, то после совершеннолетия. Сейчас рано. Проблема со свободой именно во мне лично. Мне двенадцать неполных лет, и по сути, что велит мне мать, то и буду делать, без её разрешения не вздохнуть. Это я немного преувеличил конечно, но пока да, я на её обеспечении, значит никаких прав и своего мнения не имею, и с этим надо что-то делать. Пока я лежал в больнице, было время подумать и прикинуть расклады. Владивосток я не знал, был тут проездом в шестнадцатом, меньше суток, как прилетел, поднялся на борт круизного лайнера и отбыл в кругосветку. А вот если мы устроимся в Москве, можно даже на окраине в каком городе Подмосковья, то мы в шоколаде. Я столько захоронок знаю, будем жить не тужить. Однако осторожно, внезапно не разбогатеешь, сразу интерес вызовет откуда деньги появилось, это отслеживают. Что делать я знал, были разные возможности списать доходы. Можно лотерею выиграть, банально купив выигрышный билет, но раз-два, больше не стоит, внимание привлечём. Так что перебраться в Москву, стало для меня если не идеей фикс, то близко. Стоит поговорить с Ольгой Васильевной, я смог её немного изучить, похоже та вполне адекватная. Сама она родных не имеет, последствия войны, находилась в оккупации под Винницей, чудом одна спаслась, тут её ничего не держит, собрались и уехали. Нужно только договорится. Разве что стоит обождать до окончания школы, чтобы сдать предметы и с табелем оценок моих и Насти, уже устраиваться в московской школе. С квартирой я вопрос решу, отдельная, трёх, а то и четырёх комнатной. Люди, с которыми можно договорится, всегда есть, а договариваться я умею. Надеюсь они послушают двенадцатилетнего пацана. Тут главное маму уговорить. Если не удастся, придётся открывать карты, что я вселенец. Мне нужен крепкий тыл. Да и играть пацана я не смогу, всё равно вычислит рано или поздно. Где-нибудь да спалюсь.
Шли мы, не торопясь, где-то километра через два я стал замечать, что многие прохожие поглядывают на нас, оказалось это соседи, да и ребятня разных возрастов пробегая мимо тоже здоровались. Дважды нас останавливали, расспрашивали меня о самочувствии. Весь район уже в курсе был что я память потерял. Район тут старый, бараки деревянные, вот к одному такому бараку и подвела меня Настя. На первом этажа жили, тут пять комнат, одна наша. Мы разделись, Настя познакомила с хозяевами двух комнат, это старики дома были, и пока я на вешалке у нас в комнате развешивал верхнюю одежду, свитер и штаны тоже снял, тут тапочки Данилы были, та стала накрывать на стол. Я помог сестре принести с кухни кастрюлю щей. Мать утром наварила. Встала в четыре утра, чтобы всё успеть и на одну из смен добежать. Железная женщина. За эти два года пережила она немало. Правда, то что на трёх работах удивляло, по совокупности у той зарплата в двести пятьдесят рублей выходила. Тут довольно высокие зарплаты на Севере. Не так как на Камчатке, но всё же выше чем в Центральных районах. Оказалось, та долг погашала ещё. На семью сто рублей, едва-едва, но хватало, если не шиковать, на остальное гасила ссуду в банке. Долги её мужа. Тот машину купил, голубой «Москвич-407», один из последних, что с конвейера спустили, после него уже «Москвич-408» пошёл. Вот только машину на мать почему-то оформил, да и держал в гараже отца. А после гибели сына машину та сразу продала, деньги свахе фигу, вот Ольга Васильевна, на которую долг и повесили, она наследницей была, и выплачивала. Ещё триста рублей с мелочью оставалось, пару месяцев платить. Как бы не надорвалась она. Мне кажется мать Данилы желала побыстрее долги выплатить и покинуть эти места. Нет, город она любила, сама говорила, ясно что правда это, но когда пару раз помянула сваху, тень набегала на лицо. Из-за неё уехать хотела.
Часов в пять, уже стемнело, Настя проводила меня до садика, где мы забрали Машу. Уже стемнело. Та радовалась, скакала вокруг нас, мешая её одевать, но дорогу я запомнил. А когда мы возвращались, обнаружили в дверях коммунальной квартиры сотрудника милиции, и близкую подругу Ольги Васильевны. Это она устроила мать Данилы библиотекарем. Только взглянув на них, я понял, случилась беда. Малых увели в комнату, мне говорить не хотели, вещи собирали, мол, я итак только из больницы, но всё же я получил нужную информацию. Погибла Ольга Васильевна. Под колёсами грузовика. Его понесло со склона, гололёд, машину развернуло и на тропинку для пешеходов кинуло. Погибли двое, ещё четверо с различными травмами в больнице. Несчастный случай, всё произошло на глазах инспекторов ГАИ. Ольга Васильевна, закончив работу в школьной библиотеке, и помыв полы в школе, спешила в больницу, это другая, не та где я лежал, и вот такая беда. Не успел. Какая-то череда неудач.
Скосив глаза, я посмотрел на довольное лицо бабушки Данилы. Понятно, что та не причём, несчастный случай был, но та особо и не скрывала своей радости. Пусть губы скорбно поджаты, но глаза так и светятся от радости, даже малые это заметили, отодвигались от неё, прячась за меня. А рука шевелилась, искала рукоятку топора. Я конечно не Раскольников, но очень хочется. Ольгу Васильевну конечно жаль, я уже привыкать начал называть её матерью, но слишком мало её знал, по сути для меня та была чужим человеком. Вот девчат жалко. И ещё, жить с этой старухой, пусть та и бабушка Данилы, я не желал. Малые за эти два дня, с момента гибели Ольги Васильевны, стали мне ближе всех, роднее, хотя мы и в больнице виделись, но там больше наскоками бывали, а тут я практически заботился о них. Да, классная руководительница дала мне несколько дней чтобы решить вопросы с похоронами, хотя я этим и не занимался. Было кому. После этого я начну учится в школе. Я уже решил, тут не буду. Решил рвануть в Москву. Там устроюсь. Без детдома не обойтись, я это понимаю, да и врасти в общество можно, паспорт получу, но у меня там развязаны руки будут. Только одно остановило, привязался я к девчатам, что сейчас судорожно жались ко мне, видя, как растёт могильный холм.
Когда мы покидали кладбище, на двух автобусах нас повезли в столовую, где организовали поминки. Не бабушка, а подруга Ольги Васильевны всё устроила. Вообще всё так быстро происходило, я особо не успел вписаться в местную жизнь, хотя всё для меня выглядело диким. Люди тут ещё не жили, а выживали на мой взгляд. Хотя конечно добрее были, всем миром друг другу помогали. Например, эти автобусы. Один похож на тот, где Жеглов с Шараповым за бандитами гнались, старый, это видно, скрипел на ходу, второй новый, года нет, краской ещё пахнет. Я с сёстрами сначала на нём на кладбище ехал, обратно на старом. Нас уже заселили в квартиру к бабушке, её Инна Андреевна звали, и да, я узнал почему та так сильно невзлюбила мать Данилы. А она сыну нашла будущую жену из проверенных людей, интеллигентов, мать кандидат медицинских наук, отец доцент, по металлам. А сын её, что в мореходке учился, взял и влюбился в шестнадцатилетнюю деревенщину. И женился. В семнадцать Ольга Васильевна как раз Данилу и родила. Не простила, ни сына, ни невестку.
***
Как я и думал, жизнь со старухой была адской. Для меня точно. В моральном смысле, та контролировала каждый шаг. Я не скажу, что всё так плохо было, те же девчата вполне себе спокойно освоились в квартире бабушки, им на двоих отдельная комната выделена была, это я в кабинете спал на диване. Два месяца тут живём. Просто меня эта старушка, и её маниакальное желание знать каждый мой шаг, бесили. С момента гибели Ольги Васильевны прошло два месяца, которые я вытерпел с огромным трудом. Сейчас середина апреля. Снег ещё стоит, хотя заметно потеплело, вот-вот начнёт таять, но бежать я решил сегодня. В школе я освоился быстро, спасибо Ане. Пришлось кулаки почесать, типа новой прописки в классе. Да ещё один даун решил денег с меня стрясти, сказав, что я ему должен. Получил в табло сходу, больше не напоминал. А то нашёл жертву, раз память потерял, то всем должен вокруг. Ага. С учёбой проблем не было. Я правда заметно в математике плавал, но оказалось учитель вёл дополнительные уроки, за два месяца тот меня серьёзно подтянул. Да и находил я его во время перемен, времени для этих дополнительных уроков у того не было. Тот работал в две смены, а выходные дома, всё же семья имелась. Так что тот мне давал задачи, я решал их дома, потом слушал объяснения где ошибся и как надо. Дроби я всё же взял, эта высота мне покорилась. Также я решил заняться телом, тут здорово девчата в классе помогли. Вообще они надо мной шефство взяли и в общество я вливался ускоренными темпами. Устроили те меня в школу танцев. Две девочки из класса туда ходили, а с партнёрами беда, я стал партнёром обоих, отчего приходилось выкладываться в два раза больше. Они видели, что я стараюсь и были довольны. Вот уже как полтора месяца по вечерам, после четырёх дня, и до семи вечера кроме выходных, я ходил в эту школу танцев. Бабушка Даниилы не возражала, даже купила костюм для танцев, просторную рубаху, шаровары и кеды. Поначалу было тяжело, мокрым от пота был, в отличии от девчат. Они-то по несколько лет занимаются. Да и суставы не разработаны, мышцы. Тут мне помогла наш школьный физрук, она КМС по лёгкой атлетике, показала, как тренироваться и разминки делать. Постепенно осваивал и эту премудрость. Сам я занимался айкидо в прошлом, довольно серьёзный уровень имел, и тут тренировки не забрасывал. По танцам, за полтора месяца я чуть поднял выносливость и ловкость. Танцором не стал, но перестал наступать партнёршам на туфли, уже большое достижение. Не знаю, уеду, буду скучать по всему этому.