Совр.опыт оглашения, Крещения и воцерковления. Опыт Санкт-Петербургской епархии.
Шрифт:
У меня может быть сколько угодно приятелей и подруг, но отношения с ними все-таки существенно отличаются от моих отношений с женой. Как бы я ни любил своих друзей, брак, как теснейшая степень единства, превышает все остальные человеческие связи, и выражается это в определенных, лишь браку свойственных, психофизических отношениях. Так и в вере: я не просто декларирую свою верность Богу, но живу ей, а значит, придерживаюсь определенных норм, которые называются в Библии заповедями Божиими. Какие вы знаете заповеди? А какая первая заповедь?
Обычно отвечают: «не убей», «не укради», «не прелюбодействуй», «люби ближнего»…
— Ваши ответы, хотите вы этого или нет, — плоды советской эпохи. Безбожное общество не было совершенно безнравственным; добропорядочность граждан являлась декларативной нормой жизни социалистического государства, люди, по сути, осуществляли христианские нормы поведения, но при этом в весьма урезанном виде…. «Не убей» — только шестая заповедь. А первая: «Я Господь Бог твой, да не будет у тебя богов иных кроме Меня», — дает человеческой этике божественное основание. Без этого основания самая возвышенная мораль не многого стоит. Еще недавно мы имели наглядную продолжительную возможность убедиться в этом всенародно. Достаточно добропорядочное, целомудренное… но безбожное общество с необычайной легкостью
Первая заповедь уже названа, а кто может ее растолковать? Вы скажете, какие такие другие боги? Мы же в современном мире живем: зевсы и артемиды — религиозные пережитки древности. Не думаю; если заповедь дана Богом, то она охватывает все времена и все культуры. Чтобы приблизить ее к нашему пониманию, давайте заменим в заповеди всего одно слово, вместо Бог поставим Отец, получится: «Я Отец твой, да не будет у тебя отцов иных кроме Меня». Понятно, что физический отец по самой сути своей только один, другого просто и быть не может. В духовном смысле это означает, что Бог, Творец этого мира — единственен, других богов нет, но есть идолы, кумиры, которых мы поставляем на место Бога Отца.
Вторая заповедь прямо предупреждает о такой возможности: «Не сотвори себе кумира и всякого подобия… не поклоняйся им и не служи им». Идолопоклонство есть добровольная приземленность; оно не обязательно связано с религией, но всегда с духовным ущербом. Смотрите, мы сплошь да рядом продаем и размениваем себя, преступая божественную заповедь (дорого или дешево — вопрос вторичный): кто-то на служении возвышенным идеалам культуры и прогресса, кто-то в созидании идолов патриотизма и семейного счастья. Многие все поставили на удовольствие, и, — пошли плодиться низменные рабы мерседесов и БМВ, породистых собак и ночных клубов и так далее, и тому подобное. Одним словом, кумир в нашей жизни — это не столько отсутствие Истины, сколько ее подмена. У всех вышеперечисленных категорий идолопоклонников, вера в Бога может присутствовать, но, увы, в схеме их жизненных ценностей, ее место в прихожей рядом с домашней обувью и грязными половиками. [67]
67
Ср.: Желудков С., свящ. Письма к атеисту. — В сб.: Христианство и атеизм. Брюссель, 1982, сс.120–121.
«Не произноси имени Господа Бога твоего всуе», т. е. напрасно. Все вы имеете имена, кстати, какие? (Здесь происходит знакомство). Наверно многие задумывались над их смыслом. Это очень хорошо, потому что имя это не просто буквы и звуки… «Коля», «Вася», — всего четыре буковки, но стоит вашему приятелю их произнести, и Вы, взрослый мужчина, разворачиваетесь на оклик даже на расстоянии двухсот метров. Почему? Оказывается, с именем теснейшим образом связана человеческая личность, наше «я». То же и с Богом; когда мы говорим: «Бог, Господь, Иисус Христос», — мы призываем Владыку вселенной. Он молниеносно реагирует, но для чего? Всем нам известна грустная проза нашей жизни; например, мужчины, выпивая после работы, приговаривают «с Богом», или женщины, перемывая косточки своим знакомым, бросают реплики типа: «А Соколова то вчера, Господи Боже мой, вырядилась как пугало…» и т. д., все это вы знаете не хуже меня. Мы к этому привыкли, а вместе с тем это тяжелейший грех: Бог назван, Бог призван, но зачем? Бог судит нас в том, в чем застает. В чем же Он застает нас, Его призывающих?! Вы спросите меня, а как же призывать Бога не всуе? Ответ простой — в молитве, но это отдельный разговор, мы специально вернемся к нему на следующей беседе.
Содержание четвертой заповеди может быть передано следующим образом: «Помни день, который Я освятил. Шесть дней делай и сотвори в них все дела твои, день же седьмой Господу Богу твоему». [68]
— Вы знаете, чисто психологически, притягательность божественных заповедей в том, что в них как в зеркале отражается Сам Создатель! Художник — это его картина, архитектор — спроектированное им здание, поэт — его поэзия… Смотрите, уже из одной этой заповеди можно увидеть, Кому мы доверяем свои жизни! Если бы Бог был рабовладелец, презирающий Своих рабов, Он бы сказал: «Вы Моя безгласная собственность, в вашем труде — все Мое!» Если бы Бог был предпринимателем, тогда бы мы услышали: «Я работодатель, вы наемники. Мне, как основателю дела 2/3, вам оставшаяся 1/3 по справедливости». А как же звучит заповедь на самом деле: «Шесть дней ваши, в седьмой приходите ко Мне…» Действительно, день нашего глубокого богообщения, по заповеди, всего лишь один, да и тот не Богу, а нам нужен. Зачем же? А дело в том, что сотворены мы со способностью и нуждою общения с Господом Богом; есть в нашем естестве полочка (ниша), которая сообщает нормальное устроение всей нашей жизни в том случае, если она занята Царем Небесным. Если же мы занимаем ее чем-то другим, может быть и не хламом, но, однако же, и не Богом, то рискуем через какое-то время совершенно забыть о ее существовании. Как желудок усыхает в своей жизнедеятельности без пищи, так человек усыхает в своей человечности без Бога. Другой пример, пока аккумуляторы заряжены, — от них свет и тепло; но если они сели, то до следующей подзарядки, это куски железа, холодные и ненужные. Поэтому верующий человек, при всей своей человеческой занятости (если только он не болен), старается придти в воскресный день в Церковь, чтобы не забыть о своем сверхъестественном назначении.
68
Заповедь сознательно предложена в Новозаветном смысле (Ср. Исх. 20:8-10). Мы убеждены, что длинный разговор об истории Ветхозаветной Субботы только затруднит восприятие других важнейших истин и без того перенапрягающемуся «детскому» сознанию слушателей. Забегая вперед, скажем, что именно поэтому в настоящий огласительный минимум не вошли многие серьезные богословские темы. Если люди останутся в Церкви, в свое время они узнают и об этом. Нам кажется, что подобный подход согласуется с апостольской и святоотеческой традицией. «И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах…» (1 Кор. 3:1–2); «Прежде чем вы вступите в общество верующих, мне кажется теперь небесполезно сокращенно представить нужные догматы, дабы обилие предметов не произвело в вас забвения о важнейших для размышления истинах» (Св. Кирилл Иерусалимский. Поучения огласительные. — Творения. М., 1855, сс.51–52); «Для изучающего Писание в первый раз… все надобно преподавать в общих чертах, избирая то, что более поражает удивлением и более нравится для слуха» (Блж. Августин. De catechizandis rudibus. Цит. по: Алмазов А. Указ. соч., с.41).
У вас может возникнуть вопрос: А почему обязательно в Церковь? Бог ведь везде. И разве не могу я вспомнить о своем богоподобии в любом другом месте; разве не могу посвятить Богу свой воскресный день, молясь Ему дома? Формально — да, по сути — нет. Один православный архиерей приводил такое сравнение: «Когда мы огород копаем в одиночку — это одно, а когда соседа приглашаем — другое. Здесь тоже работа, только духовная. И когда ваша энергия соединяется с духовной энергией рядом стоящих, то этот энергетический духовный поток и идет к Богу. Бог слышит эту молитву…». [69] Православное христианство не есть духовное возрастание одиночек, разобщенных и равнодушных друг к другу; это, если хотите, живая пирамида общей молитвы, которую мы созидаем в Церкви, во исполнение слов Спасителя: «…Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20). Кроме того, есть в необходимости посещать храм и другая мистическая сторона, но об этом мы поговорим немного позже.
69
Кирилл (Гундяев), митр. Рождественское интервью. — Аргументы и факты, № 1–2, 1998, с.3.
Пятая заповедь должна быть вам гораздо понятнее: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле…» Казалось бы, чего уж проще, а вместе с тем извечный конфликт детей и родителей выглядит вековым опровержением возможности исполнения именно этой заповеди. Отсюда вопрос: а не ошибается ли Бог, предлагая неисполнимое? Нет, не ошибается. Он лучше, чем кто бы то ни было, знает нашу настоящую природу. Ее испорченность обуславливает существование как никудышных детей, так и никудышных родителей… И Богу это хорошо известно. Но в том-то и дело, что заповедь дается не потому, что подобные отношения естественны, а для того, чтобы мы стремились к заложенному в нас идеалу. Почему мы этот идеал позабыли — вопрос отдельный, но то, что он дан нашему естеству при творении, совершенно бесспорно. Поэтому всякий раз, когда наша душа возмущается подлостью и обидами, исходящими от наших родных, умение, или на худой конец желание, простить, — лучшее, что мы можем сделать, ибо и сами мы, дети Отца Небесного, постоянно нуждаемся в прощении, и без конца прощаемы Им независимо от гнусности наших проступков. Практически почитание порочных родителей должно сопровождаться необходимым размышлением; скажем, если моя мать алкоголичка, а я почитаю ее ежедневной бутылкой, то очевидно, что почитаю я не мать, а материнский грех, мало того, становлюсь соучастником в ее падении. Ухаживать, заботиться, даже и о самых плохих родителях, дело другое…
«Не убивай» — большая часть нецерковных людей, услышав эту заповедь, с облегчением вздыхает, дескать, ну, в этом-то мы не согрешили. И действительно, людей, которые в наше время связаны с постоянной возможностью пролития чей-то крови, не так уж много, еще меньше среди них тех, кто ее уже пролил. Но если посмотреть на дело серьезнее, посмотреть глазами Христа, то мы увидим, что эта заповедь обличает почти что каждого. «Вы слышали, что сказано древним: «не убивай»; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду…» (Мф. 5:21–22). Это ли не про нас? Смотрите, сколь часто, не имея возможности отомстить своим обидчикам публично (просто потому, что у них и силы, и власти больше), мы в душах своих гневаемся и ненавидим их тем сильнее, чем большее оскорбление мы претерпели. Нередко дело доходит до мысленного убийства. О том, как это происходит чаще всего, прекрасно сказал русский религиозный философ Владимир Соловьев: «При живом воображении и малой духовной опытности развитие злого помысла совершается очень быстро. Так, например, у вас явилась мысль о враждебном вам человеке, сопровождаемая хотя бы слабым чувством обиды, негодования или гнева. Если вы сейчас же не отгоните ее, то воображение, покорное дурной страсти, разом создаст живую картину. Вот вы уже встретились с неприятным лицом и поставили его в неловкое положение. Вся его негодность обличена. У вас является желание великодушия, но разгоревшаяся уже страсть превозмогает. Однако вы еще держитесь в границах благовоспитанности. Слагаются тонко-язвительные речи, но скоро они становятся более язвительными, чем тонкими; раздаются «оскорбления словом», потом «оскорбления действием». Диавольски-сильным кулаком наносите вы победоносные удары. Злодей опрокинут, злодей убит, и вы каннибальски пляшете на его трупе… Дальше уже идти некуда, и приходится только креститься и отплевываться». [70]
70
Соловьев Вл. Оправдание добра. Собрание сочинений. Т.VII. СПб.,1909, с.74.
Другая сторона этой заповеди обличает грех детоубийства; аборт — страшная обыденность нашей жизни! Причем грех этот не только женский, ибо практически всегда с молчаливого, а частенько с самого, что ни на есть «кричащего», согласия мужчины, идет женщина на этот страшный шаг.
(В этот момент важно не столько «авторитетно раздавить» слушающих, и, как правило, виновных в этом грехе, людей, сколько показать, как грех может быть уврачеван).
Тяжесть этого греха усугубляется тем, что убийство по внешней своей стороне, дело неисправимое. Украл, — могу вернуть; поссорился, — могу помириться; убил, — что сделаешь?! Но Бог наш — Бог милосердный; кающихся Он очищает и от этой вины, правда особым образом. Каким? — Страданием. Поэтому, если в нашу жизнь приходит тяжелая болезнь, какое-либо несчастье и пр. — не стоит роптать, спрашивать: «За что это мне?», и стремиться во чтобы то ни стало вернуть пошатнувшееся благополучие. Бог страданиями изглаживает то, что не может быть исправлено поступками. Кроме того, для многих искуплением этого греха может стать желание отговорить от подобного шага своих родственников и знакомых; а также умение обогреть, обласкать, накормить чьих-то бесприютных детей. Да и мало ли что еще можно сделать; кающемуся сердцу Господь подскажет.