Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник.

Кинг Стивен

 — Это не мой, — ответил буфетчик.

Водитель грузовика нашел в подсобке стальной стержень и приступил к обработке автомата.

Паренек пошел в угол, где поблескивал и вспыхивал огнями музыкальный автомат, и опустил четвертак. Джон Фогарти начал петь про то, что родился в дельте реки.

Я сел за столик и поглядел в окно. То, что я увидел, мне сразу не понравилось. К патрулю присоединился легкий пикап марки «шевроле» — словно шотландский пони к табуну першеронов. Я наблюдал за ним до тех пор, пока он спокойно не переехал тело девушки

из «кадди», после чего отвел глаза.

 — Это мы их сделали! — неожиданно с отчаянием закричала девушка. — Они не имеют права!

Ее дружок велел ей замолчать. Водитель грузовика вскрыл сигаретный автомат и набрал шесть или семь пачек «вайсрой». Он разложил их по карманам, а одну вскрыл. По решительному выражению его лица можно было подумать, что он собирается не курить сигареты, а глотать.

В автомате сменилась пластинка. Было восемь.

В восемь тридцать отключилось электричество.

Когда погас свет, девчушка вскрикнула. Крик мгновенно оборвался — похоже, ее друг зажал ей рот. Музыкальный автомат издал басовитую руладу и замер.

 — Боже ты мой! — воскликнул водитель грузовика.

 — Буфетчик! — позвал я. — У вас есть свечи?

 — Кажется, есть. Подождите… да. Вот здесь несколько штук.

Я поднялся и взял. Мы с ним зажгли их и пристроили в разных местах.

 — Только поосторожнее, — сказал я. — Если спалим это заведение, нам не поздоровится.

Он угрюмо хмыкнул:

 — Это уж точно.

Когда мы поставили свечи, то увидели, что паренек с подружкой сидят в обнимку, а водитель грузовика стоит у задней двери и смотрит, как еще шесть тяжелых грузовиков выписывают вензеля между бетонными островками с заправочными колонками.

 — И тут не повезло, так что ли? — спросил я.

 — Да, ничего хорошего, коль электричество совсем вырубилось.

 — Очень плохо?

 — Котлеты протухнут через три дня. Остальное мясо и яйца испортятся так же быстро. Консервы выдержат, да и сухие продукты тоже. Но не это худшее. Без насоса у нас не будет воды.

 — Долго протянем?

 — Без воды? Неделю.

 — Наполните каждую пустую банку, какую найдете. Залейте до краев. Где туалеты? В бачках чистая вода.

 — Уборные для служащих сзади. Но, чтобы попасть в них, нужно выйти на улицу.

 — Через стоянку — к служебному зданию? — Я не был готов к этому.

 — Нет. Из боковой двери и наверх.

 — Дайте мне две бадейки.

Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел паренек.

 — Что вы делаете?

 — Нужно воды набрать. Как можно больше.

 — Тогда давайте одно мне.

Я протянул ему ведро.

 — Джерри! — девчушка заплакала. — Ты…

Он взглянул на нее, и она замолчала, но вытащила платочек и начала вытирать уголки глаз. Водитель грузовика курил новую сигарету и скалился, глядя на дверь. Он ничего не сказал.

Мы подошли к боковой двери, в которую я вошел сегодня в полдень, и остановились на секунду,

наблюдая за тем, как по мере приближения и удаления грузовиков их тени то увеличивались, то уменьшались.

 — Пора? — спросил паренек. Его рука прикоснулась к моей, мускулы натянулись, словно провода. Если бы кто-нибудь поддал ногой, он улетел бы в небеса.

 — Спокойнее, — сказал я.

Он слегка улыбнулся. Улыбка вышла вялая, но все же это лучше, чем ничего.

 — Пошли.

Мы выскользнули.

Вечерний воздух похолодал. В траве стрекотали сверчки, в дренажной канаве бултыхались и квакали лягушки. На площадке гул грузовиков был более громким, более угрожающим — какой-то звериный рев. Изнутри это смотрелось как кино. Здесь все было на самом деле, могли и убить.

Мы крались вдоль стены, облицованной плиткой. Небольшой козырек у крыши отбрасывал на нас тусклую тень. Напротив мой «камаро» прижался к ограде, и слабый свет дорожного указателя поблескивал на изломанном металле и в лужицах бензина и масла.

 — Ты давай в женский, — прошептал я. — Налей ведро из бачка и жди.

Ровный гул дизелей. Он обманчив: вот они будто приближаются, а на самом деле — всего лишь эхо, отскакивающее от углов здания. Расстояние футов двадцать, но кажется гораздо большим.

Он открыл дверь в женский туалет и вошел. Я проскочил в следующую и оказался в мужском. Почувствовал, как обмякли мускулы, и со свистом выдохнул. Мельком увидел себя в зеркале: напряженное бледное лицо с темными глазами.

Я снял фаянсовую крышку с бачка и наполнил ведро. Отлил немного, чтобы не расплескивалось, и направился к двери.

 — Эй!

 — Что? — прошептал он.

 — Готов?

 — Да.

Мы снова вышли на улицу. Сделали, может, шагов шесть, как нам в глаза ударил свет фар. Он подкрался, огромные колеса едва вращались по гравию, а теперь рванулся к нам, электрические фары светились свирепыми глазами, огромная хромированная решетка радиатора, казалось, готова была расплющить нас.

Паренек замер, на лице застыл ужас, глаза осоловели, зрачки уменьшились до размеров булавочных головок. Я толкнул его, и он пролил половину воды.

 — Беги!

Грохот дизельного мотора перешел в визг. Я протянул руку через плечо паренька, чтобы распахнуть дверь, но прежде, чем успел это сделать, она открылась изнутри. Паренек влетел, я ринулся за ним. Оглянувшись, увидел, как грузовик — большой «петербилт» с навесной кабиной — поцеловался с покрытой плиткой наружной стеной, отрывая от нее раздробленные куски. Раздался душераздирающий скрежет, словно гигантские когти скреблись по грифельной доске. Затем правое крыло и решетка радиатора вломились во все еще открытую дверь, рассыпав хрустальным веером стекло и смяв стальные дверные петли, точно туалетную бумагу. Дверь вылетела в ночь, как на какой-нибудь картине Дали. Грузовик заспешил к стоянке перед зданием, выстреливая из выхлопной трубы, словно из пулемета. Звук был разочарованный, злой.