Современная дРама
Шрифт:
Аутотренинг помог. С самой зубоскальной из своих улыбок, я вышла из машины и под прицелом охранника центра, прошмыгнула на третий этаж. В длинном коридоре постоянно кто-то бегал, попалась пара девушек, что шли к кабинетам с полными чашками чая. Я знала, что тут не только Вася снимает помещение, но такое изобилие народа в пятницу смущало. Я постучалась в дверь и, не дождавшись ответа, вошла внутрь. Алене расцвела увидев меня, подскочила.
— Привет, — я счастливо помахала ей рукой. — Вася у себя?
— Привет, нет с минуты на минуты
— Не стоит, — чаю не хотелось. — Я подожду у него?
Получив утвердительный кивок, я дернула за ручку и оказалась в святая святых литературного гения. Ничего так, пойдёт для нашей сельской местности. Два больших окна, ниша с гардеробом, стол на несколько персон, удобные кресла для посетителей или учеников. На стене висят какие-то грамоты и дипломы. В углу небольшой стеклянный стеллаж с наградами.
С окон открывался хороший вид на реку. Если бы этаж был повыше, наверно, там совсем загляденье. Но вместо того, чтобы рассматривать панораму, я прошлась по кабинету, добрела до шкафа, скинула пальто. Когда верхняя одежда собиралась очутиться на положенном месте, я заприметила на полках множество книг, шагнула внутрь гардеробной и стала рассматривать их. Все современники, от философии до бульварного романа. В общем, я так залипла на библиотеке, что вздрогнула от знакомого голоса в приемной.
— Привет, Ален, я к себе, буду занят, — звук поворота ручки двери. Не знаю на кой черт, наверно, от собственного идиотизма, я дёрнулась дверцу гардеробной и закрылась в ней.
— Василий, там…
— Все потом, — дверь открылась и Спиридонов шагнул в кабинет, а потом раздался все ещё не забытый голос бывшего мужа:
— Милочка, принеси нам кофе…
***
Вот бывает, что цепенеешь от страха? Бывает. А ещё бывает, что воздух не может пролететь в легкие. И ты сжимаешь в вспотевших руках полу своего пальто, весеннего, оттого тонкого и мнётся оно преотлично. Так что остаются заломы на ткани, которые исправит потом только отпариватель.
Вот со мной это происходило в тёмной гардеробной писательского кабинета. Я не лучше, чем кролик перед удавом замерла. Боялась с одной стороны быть найденной, с другой-услышать разговор двух мужчин. Но они пока что не баловали и играли в гляделки. Это я только предполагаю, не было ничего видно из-за деревянных дверей. Но мое воображение, ретивей бронетранспортёра, разыгрывало одному ему известную мизансцену, где Вася сидит в своём кресле, а Миша надменно лыбится, с таким вальяжным благодушием, как барин перед холопами.
А ещё я не могла понять, какого демона заперлась в шкафу? Обезумела однозначно.
— Поделишься успехами? — хохотнул бывший муж, а я напрягла свои локаторы, чтобы точно все расслышать. Мне, как паломнику антиморализма было наплевать, что подслушивать плохо и вообще это неэтично. Это непрактично, не знать всей правды, ведь тот кто владеет
Я переступила с ноги на ногу, находя удобное положение. В туфлях на шпильке это невозможно, но когда дело касается любопытства такие преграды, как неустойчивая колодка ничего не решают.
— Ну что ты как не родной, Вась? — риторически громыхнул Рубенской. — Что ты мне такого можешь рассказать чего я не знаю? Не стесняйся, колись, как трахал мою жену.
— Да пошёл ты… — процедил Вася. А меня кольнуло непонятное беспокойство. Откуда мужу знать, что между мной и его другом что-то было?
— Моралист, — протянул благоневерный, — а когда ты спорил на тачку, что уложишь мою жену в койку, где была твоя мораль?
— А твоя, когда ты предлагал этот спор, все ещё не веря, что я пересплю с Алисой?
У меня похолодело сердце. Я сминала край своего плаща и не верила тому, что услышала. Эти два оленя поспорили? Что один переспит со мной? На машину? Господи, что за ослы, не могли уж на квартиру спорить? А то я как-то дёшево себя ощущаю.
— У меня ее никогда не было, — ехидно отозвался Миша. — Слушай, мне вот что интересно, когда Алиска кричала под тобой, ты чему больше радовался: что уложил ее в койку или то, что поимеешь с меня машину?
— По твоему в постели с твоей женой мне больше подумать не о чем было? — зло и хрипло отозвался писатель. А у меня зачесались руки, язык и левая пятка, потому что терпеть эту старинную игру «померимся причиндалами» сил не было. Я ещё обдумывала как бы поэффектнее заявиться на глаза этим спорщикам, но Рубенской снова сбил меня с мысли.
— Вась, а чем ты в итоге ее соблазнил? — бывший муж гоготнул. — Не слезливыми же историями и не поэтами серебряного века?
Спиридонов что-то быстро и тихо стал отвечать. Как я не прикалывалась ухом к дверце, разобрать ничего не смогла, правда поняла несколько слов, но они, увы, не пройдут цензуру. А потом бывший муж заржал и оборвал пламенную речь писателя:
— А как ты выкручиваться будешь, когда она все узнаёт? А она ведь узнаёт…
А она уже знает!!! И черт, я не понимала как реагировать. Предельно понятным становиться поведение Васи, все это затевалось с одной целью-спор. И я вдруг осознала насколько лживые, мерзкие, поганые люди меня окружают. Да что там окружают? Они в душу пролазят. Под кожу взъедаются. А уходя, оставляют выжженный пепел.
Я прикусила изнутри щеку. Не хватало ещё развертеться тут. Только посмей. После похабного развода мне вообще ничего не страшно. И не больно. Разве что только саднит в груди, но это сердце сбоит, аритмия там всякая, а не разрушенные ожидания. Мысленно дав себе затрещину, я все ещё размышляла, как выбираться из укрытия. Как по мне, крайне экстравагантно было бы выехать отсюда на чьём- нибудь надгробии и затеять извечную забаву «разозли нервного, довели ранимого» а уж до ручки, виселицы или плахи будем глядеть по обстоятельствам.