Современная индийская новелла
Шрифт:
Боже милостивый! Шестьдесят рупий! А они — всего полгода как поженились. Если человек один, у него и веры в себя нет. Вдвоем — другое дело. Недаром в их деревне говорят: «Когда нат себе пару найдет, то и гору свернет». Ничего не сказали заминдару и ушли.
Только где те шестьдесят рупий? За месяц едва тридцать две заработали. А еще через полмесяца и вовсе лишними оказались. Хорошо еще, что из бараков не сразу выгнали.
— Почему уволили? — спросили они Нанку.
— Кирпич весь, — ответил тот. — Пока шел кирпич, люди нужны были позарез, а теперь
— Что же нам делать? — спросили они тогда.
— Что делать?! — закричал Нанку, затопал было ногами, но затем одумался и загнусавил: — Ой, виноват я перед вами, ой, виноват! Ой, скотина я грязная, что же с вами сделал!
Все столпились вокруг, уговаривать стали:
— Успокойся, Нанку, перестань. Не убивайся ты так из-за них. Перебьются как-нибудь.
Только сами они растерянно молчали.
— Так, думаете, перебьются? — всхлипывая, спросил Нанку.
— Само собой, не пропадут.
Они продержались неделю. В городе им делать было больше нечего, да и смотреть, как кто-то ест, стало невыносимо. Тогда они, как измученные, голодные псы приплелись сюда. Весь вчерашний день провели здесь. И сегодня снова пришли. Здесь по крайней мере нет людей. Но долго так не выдержать. От голода сводило скулы. Прижимаясь друг к другу, они, казалось, совместными усилиями стремились удержать уходящие жизненные силы, оттолкнуть противный, липкий страх, от которого немели руки и ноги.
А небо угрожающе темнело, и облака сползали все ниже и ниже. Вода в реке сделалась густо-красной и заурчала громче. Ветер теперь дул порывами. Из влажной земли стали вылезать уховертки, и тут же на охоту за ними потянулись вереницы муравьев.
Муж и жена пришли сюда утром, когда прилив только начинался. Потом потянулись долгие часы — вода стояла низко. Теперь поднимается снова.
Тут и стало спускаться к берегу стадо свиней. Черные острые глазки, заляпанные грязью пятачки — стадо казалось густым мазком на фоне хмурого неба.
Свиньи с хрюканьем и визгом стали разбредаться по берегу. В поисках свежих корешков и молодых побегов они изрывали пятачками оплывающий берег. Мужчина и женщина не сводили с них глаз. За стадом шло двое людей. Один — весь круглый, как шар, с золотой серьгой в носу. Два передних зуба тоже золотые. Он скупил этих свиней на городских окраинах и теперь собирался переправить за реку. Рядом с ним шел мусорщик с того берега.
— Может, с ними сговоритесь? — обратился он к Серьге, указывая на мужчину и женщину.
Серьга подошел поближе и окинул обоих пытливым взглядом. Женщина стала смущенно стягивать на груди концы ветхого сари. Мужчина настороженно смотрел на пришедших.
— Я их знаю, — шепнул Серьге мусорщик, — уже который день без работы. Может, и согласятся.
Серьга еще раз оглядел их с ног до головы. Чувствовалось, что он сомневается, захочет ли эта пара сдвинуться с места. Потом спросил:
— Ну как, работать будете?
Работать! Работать — значит есть. Они почувствовали, как силы вновь возвращаются к ним.
— Что делать?
— Стадо через речку
Ну и ну! Сейчас уже воды сколько, и еще прибывает. Вскипает, пляшет, толчется у берега — снова прилив идет. Глаза мужчины и женщины встретились. Голодные глаза. Но в их глубине блеснула искорка надежды.
— Дак ведь как же оно без лодки-то?
Рядом со стадом всегда идет порожняя лодка. Таков порядок. Но Серьга замотал головой: на лодку тратиться он не собирался.
На какой-то момент они растерялись. С опаской посмотрели на реку. Потом на свиней. Те разбрелись по берегу. Все больше матки.
Мужчина и женщина снова обменялись быстрыми взглядами. И каждый понял, что другой согласен. Кровь натов заговорила в них. Ведь сидеть тут и дальше — значит умереть голодной смертью.
Но женщина — она женщина и есть. Спросила:
— Справимся ли без лодки-то?
Мужчина ответил:
— Надо справиться.
— Видите на той стороне храм? — оживился Серьга. — Вот туда и подгоняйте. Получите двадцать девять ан — по одной за голову. И масла дам, чтобы потом растереться. Хоть одна потонет — на полгода за решетку упрячу, — закончил он, передавая мужчине палку. Женщина встала и, нагнувшись, сломала длинный прут.
Серьга и мусорщик недоверчиво переглянулись: неужели они согласны?! А вдруг утонут и свиней загубят? Но, заметив, как уверенно те двое стали собирать стадо, Серьга успокоился.
— О-ррр! Ой-ррра-а-аа! — закричала женщина высоким, тонким голосом.
— А-ху-у! — вторил ей густой, хрипловатый голос мужчины.
Странной, тоскливой мелодией плыли эти звуки над диким, пустынным берегом, над красной взбаламученной водой и уносились к далекому небу.
Из-за кустов и валежника одна за другой стали высовываться головы.
Наморщив чумазые пятачки, свиньи словно принюхивались к крикам. Маленькие глазки возбужденно заблестели. Свиньи стали сбиваться в стадо.
Сверкнул в улыбке золотой зуб Серьги. Свиные глазки мусорщика заблестели от возбуждения — это надо же, кричат точь-в-точь как матки, когда поросят сзывают.
А у тех двоих в этом крике вдруг растворился страх. Даже голод не терзал, как прежде. Есть работа — скоро будет и еда.
Трудная работа, но знакомая. Они пасли свиней у себя в деревне. И повадки и характер их знают наизусть. Вот только реку не знают. Бежит себе река, будто торопится куда. Течение быстрое, вода все прибывает, так и мечется из стороны в сторону, но волны невысокие. Темнее стало: тучи совсем к воде спустились.
Животные сбились в кучу. Издали может показаться, что это копошатся огромные древесные муравьи. Мужчина и женщина стоят по обе стороны стада. Женщина исподтишка поглядывает на Серьгу и мусорщика, потом сдавленным голосом произносит:
— Река-то до чего большая. И лодки никакой нету.
Вот всегда они так, женщины. Не то чтобы испугалась — сдержать себя не может, ждать не научена. Он, мужчина, — другое дело. Разглаживая усы, впился взглядом в реку, стараясь прикинуть, какова ее ширина. Потом сказал: