Современная индийская новелла
Шрифт:
— Попридержи язык. Забыл, что прошлый раз ты стоял на стреме, а я провернул все дело?
— Так тогда ты получил на пятерку больше.
— Бери и ты лишнюю пятерку, только заткнись.
— Заткнись? Это ты мне?! — Сону дрожал от ярости. — На кой черт мне твоя пятерка?!
— А десятку все-таки обменяй, — упрямо настаивал Мону.
— Никакого обмена! — закричал Сону в бешенстве. — Обменять десятку! А этого не хочешь? — Он выхватил нож, Мону тоже.
Без четверти шесть полицейский береговой патруль обнаружил среди скал два мертвых тела. Все вокруг носило следы яростной борьбы, на истоптанном песке темнели бурые пятна крови. Мону всадил нож в сердце Сону, но и Сону успел перерезать брату горло.
Полицейские доставили
Полицейский инспектор Сибте Хасан сразу опознал убитых. Фотографии обоих давно уже хранились в участке, Сону и Мону не раз отбывали наказания.
— Взгляните, ведь это Мону и Сону! — удивился помощник инспектора Кхатте.
— Они, они… — Инспектор Сибте Хасан достал из кармана маленькую табакерку и подцепил добрую щепоть табаку. — Похоже, денег не поделили…
— Но… Ведь… — Кхатте вновь с удивлением посмотрел на убитых и перевел взгляд на инспектора: — Ведь они же двоюродные братья!..
Сибте Хасан виртуозно зарядил обе свои ноздри нюхательным табаком и то ли с обидой, то ли с презрением сказал:
— Какие там братья… Какие теперь отцы, какие дети?.. Нынче, милый мой, родство только бумажное.
И как бы подводя итог, инспектор оглушительно чихнул.
Перевод Н. Глебова
Каусар Чандпури
Трудная радость
— Утону-у-ла!
— Махмали Деви утонула!
Едва летящий из дома крик достиг его ушей, как он ощутил острую боль, словно эти слова пробили его грудь и жестоко ранили сердце.
— Махмали Деви! Ах, Махмали Деви! — с горечью повторял он, еще не веря в случившееся. — А может быть?.. Нет, это правда. Эта взбесившаяся река способна убить юность и красоту!
Год за годом одно и то же, каждую весну. Река не знает пощады. В сезон дождей, когда оживает вся природа, она требует человеческих жертв.
Махмали Деви слыла в деревне первой красавицей, и ее гибель в расцвете юности взбудоражила всю округу. Недобрая весть мгновенно облетела раскинувшиеся среди гор большие и малые селения. Люди, верхом и пешие, торопились в «Святой уголок», так называлась деревня, где жила девушка, к братьям и сестрам, которых постигло горе.
По небу тянулись бесконечные караваны туч, сильные порывы ветра сотрясали могучие стволы на обоих берегах реки. Деревья и кустарники, теснившиеся на горной гряде, подступившей к самому берегу, уже досыта напились дождевой влаги и наливались сочной зеленью. Казалось, тучи вливали в них живительные соки цветущей юности Махмали Деви. Дождь временами стихал, и тогда отчетливо слышался печальный звон ручьев, бегущих из переполненных мутной водой ям и оврагов.
Бхола упрямо карабкался по склону горной гряды. Взобравшись на каменистый гребень, он посмотрел вниз, на долину, и не увидел ни огонька… Ему показалось, что не только Деви ушла из этого мира, утонула и вся деревня. Погас светлый луч красоты, и все вокруг накрыла мгла. Черный полог туч окутал «Святой уголок», снизу, где была деревня, поднимался густой туман. Бхола еще раз осмотрелся и бросился бежать. У самого берега он споткнулся о камень и остановился — из раны на большом пальце ноги обильно струилась кровь. Он в сердцах выворотил камень, о который поранил ногу. Ощупав руками его острые края, Бхола пришел в ярость — теперь для него не только река, но и этот камень стали воплощением жестокости, зла. Оба — убийцы, оба жаждут крови, и он хочет отомстить обоим. Река надменно катила свои воды среди крутых берегов, и ему казалось, что ангелы уносят ее на своих крыльях вдаль, в неведомые миры. Но ведь ангелы — символы мира и покоя… Разве могут нести они зло на своих крыльях?
— Стой! Стой! — яростно закричал Бхола и на какой-то миг поверил, что вот сейчас река остановит свой бег или берега сомкнутся и преградят путь потоку. Но река не остановилась; поток, как и прежде, мчался все дальше и дальше…
— Остановись! Слышишь! Ты покоришься! Придет время — и мы усмирим тебя!
Бхола размахнулся и изо всех сил швырнул в середину потока камень, о который разбил ногу. И сразу ощутил легкость — он отомстил камню, забросив его в воду, и отомстил реке, ударив ее камнем. Вода на мгновение расступилась, по ней побежали круги, затем она вновь сомкнулась, и на ее поверхности не осталось и следа. Река продолжала свой бег. Тогда он начал сбрасывать в воду камень за камнем, но поток по-прежнему со стремительной быстротой несся мимо. Если бы у него хватило сил, он сдвинул бы гору и столкнул ее в воду. Но такой силы человеку не дано… Бхоле пришлось признать, что он не смог отомстить реке за смерть Махмали Деви, но он не хотел сдаваться…
Устав от бесплодных усилий, Бхола побрел по мокрой зеленой траве к большой скале, до блеска отполированной дождем и ветром. Он сел, прислонившись спиной к ее гладкой поверхности, и холодок камня остудил его гнев. Бхола задумался. Камень, одно прикосновение к которому несет прохладу и покой… Но почему же все камни такие разные, почему один наносит раны, другой умиротворяет душу?
Долго еще сидел Бхола, вслушиваясь в печальный перезвон ручьев, и отрешенно смотрел вдаль, словно пытаясь увидеть те другие миры, в которые река уносила свои воды. Свежий ветер раскачивал деревья, полчища туч плясали воинственный танец, но и ветер не мог унять стремительного движения реки, не мог отомстить за смерть Махмали Деви. Глядя вокруг, Бхола видел сквозь слезы только разноцветные пятна, они казались ему прозрачным сари утонувшей девушки. Махмали была украшением земли, в ней было что-то от многоцветья радуги, и вот теперь без нее весна лишилась своего пьянящего благоухания, бегущая вода утратила свою песенность, капли дождя, которые обычно падали с веселым шумом, казалось, высекали искры гнева. Радостные мелодии ручьев утонули вместе с Махмали Деви. И снова в нем разгорелась ярость. Он хотел отнять у реки девушку, с ее чарующей улыбкой, с ее пленительной юностью, он хотел отомстить реке, растоптать ее кичливую жестокость. Чем провинилась перед рекой Махмали Деви, когда, возвращаясь с поля домой, переплывала ее вместе со своими буйволами? За что река убила ее?..
Темнота сгущалась, туман поднимался выше. Теперь Бхола видел только небо и тучи, несущиеся в полном безмолвии. Ему казалось, что тучи стянули все свои силы для решительной атаки на Гималаи, что они хотят разнести на куски эту могучую крепость, стоящую на их пути. Но кто знает, с каких времен продолжаются эти бесплодные попытки, сколько раз, разбившись о горные вершины, тучи возвращались восвояси, а Гималаи стоят, как стояли века, гордо расправив плечи.
Бхола наконец поднялся и, тяжело ступая, пошел в деревню, ориентируясь по едва различимому, трепещущему огоньку. Он остановился на окраине деревни у высокого дома, в котором жила Махмали Деви. Стены дома как бы растворялись во мраке, темно было и за оградой — ни проблеска света.
— Махмали! — громко крикнул Бхола. Приглушенное эхо затерялось в темноте. Дождь снова усилился, Бхола промок до костей, но пламя гнева в его груди не затухало. Теперь оно угаснет не скоро. Не дождавшись ответа на свой призыв, он побрел домой. Дом встретил его непривычной пустотой и безмолвием. В погасшем очаге мокли дрова, казалось, обитатели покинули его. Мать сидела не зажигая огня, низко опустив голову. Горе ее было так велико, словно она потеряла родную дочь, да разве Махмали Деви не была любимой дочерью всей деревни?