Современная индийская новелла
Шрифт:
И чудо свершилось: юноши подхватили песню, и она величественно поплыла над полями и манговыми рощами. А вслед за юношами, сначала смущенно, а потом все увереннее, запели все остальные, даже старейшины.
И когда грузовики, гудя моторами, тронулись к Чандигарху, песня разнеслась еще дальше, и лица людей были радостны.
Перевод Г. Бровскина и В. Махотина
Разипурам Кришнасвами Нарайан
Сладости детям*
Кали
Можно сказать, он жил сносно, ни на что не сетовал, ничем не огорчался. На жизнь ему нужна была одна рупия в день, а столько-то он спокойно зарабатывал, перетаскивая мешки риса с грузовиков на базарный склад. Любимым его занятием было, стоя у ворот школы, наблюдать за детьми. Это доставляло ему наслаждение. Он с восторгом говорил Пачаи: «Как много они знают, эти малыши! А мы-то с тобой, здоровенные болваны, не можем даже как следует сосчитать то, что сами заработали». Он зачарованно смотрел на детей, на их карандаши, книги, грифельные доски и думал: «Как бы мне хотелось, чтобы и меня научили всем этим пользоваться! Даже самый крошечный из них умеет держать карандаш и старательно выводит каракули!»
Сегодня Кали чувствовал себя совершенно счастливым. Вчера вечером он разгрузил машину с зерном, и его маленький кошелек был туго набит. Он решил устроить себе праздник. Но сотоварищам его этого знать не следовало, не то рикша, почуяв лишние деньги, потянет его пить грог, а «слепец» станет докучать просьбами дать в долг. Поэтому, когда Куппан поинтересовался, почему Кали не уходит из дому, он заохал:
— Что-то все плечо разломило, — и, скорчив гримасу, добавил: — Я должен отдохнуть хотя бы полдня.
— Если у тебя болит плечо, клади груз на спину, — сочувственно посоветовал Куппан, и оба соседа отправились по своим делам.
Около одиннадцати Кали проголодался и захотел пить. Он пошел к колонке, где несколько женщин ждали, пока наполнятся их кувшины. Наконец настала его очередь. Он напился не торопясь — спешить некуда. На душе было отрадно. Он сел и стал смотреть на звонкую струйку воды. Так он просидел в забытьи до тех пор, пока вода вдруг не перестала течь. Кали встал, вытер краем дхоти обрызганное лицо и расчесал пятерней взъерошенные волосы. Пора и поесть. Легкий ветерок донес до него запах гвоздики, корицы и еще каких-то специй — аромат мяса, жарящегося в топленом масле. И он сразу понял, куда пойдет — в ресторанчик «Великая Махараштра», который обычно посещали любители бирияни[70]
Когда некоторое время спустя Кали вышел из дверей «Великой Махараштры», он с трудом мог держаться прямо — до того наелся. Он вернулся домой, растянулся на своей постели и немедленно заснул.
Проснувшись около четырех часов пополудни, Кали потянулся и зевнул. Ему все еще хотелось спать. Ходить полусонным Кали не любил. «Говорят, в таких случаях хорошо выпить кофе», — вспомнил он и, решительно поднявшись, направился в кафе на главной улице. Кали был горд, что сидит в кресле и заказывает кофе. Он нежно погладил кошелек. После двух чашек он почувствовал себя бодрым. Получая у стойки сдачу, Кали услышал, как в школе прозвенел звонок, и вспомнил о детях. «Пойду-ка я на свое место, скоро они будут выходить…» Его взгляд упал на витрину со сладостями самых разнообразных цветов и форм. Он указал на несколько сортов:
— Заверните.
— Эти сласти стоят одну рупию, — выразительно предупредил продавец.
— Неважно, — гордо бросил Кали. — Заверните.
Продавец положил сладости в пакет из зеленой бумаги и вручил его Кали. Он засунул конфету в рот и закрыл глаза от удовольствия. Пальцы его потянулись было за второй, но он одернул себя: «Я не должен есть сладости, ведь я их купил детям. Мало все-таки дают на рупию».
Тут Кали увидел трех школьников, идущих ему навстречу. Он протянул им пакет, но ребятишки так оживленно болтали о чем-то, что не заметили его. Кали огорчился, но навязываться со своим угощением не стал. Появились еще двое: мальчик в коротких штанишках со сломанной грифельной доской под мышкой и его сестренка — зеленью бантики вразлет. Кали рванулся к ним:
— Хотите конфетку? — и раскрыл перед ними пакет.
Малыши заглянули в него и замерли от восторга. Им так хотелось сладкого! Но они колебались. Кали подбадривал:
— Берите, берите!
— Но папа рассердится, если узнает, что мы ели на улице.
Кали рассмеялся:
— Почему же рассердится? Он обрадуется, если вы ему расскажете, какие вкусные вещи вы ели.
Этот аргумент убедил мальчика — он был младше своей сестры, — и, сунув руку в пакет, малыш взял конфету и с удовольствием стал ее жевать.
Тем временем подходили другие дети. Кали был доволен. Ребятишки тянулись за сладостями, и скоро пакета уже не было и его руках. Звенели детские голоса, малыши толкались, вырывая пакет друг у друга. Улица напоминала поле боя, поток пешеходов застопорился. Люди останавливались, толпа росла.
— Что случилось? — спросил кто-то у мальчика со сломанной грифельной доской под мышкой, и тот признался:
— Конфеты… Вон тот бородач дал нам конфеты.
— Кто? Тот парень? — и прохожий, подбежав к Кали, вцепился в него. Другой обхватил Кали сзади:
— Помогите! Помогите! Похитителя детей поймали.
Началось настоящее столпотворение. Люди держали детей за руки и взволнованно допытывались:
— Он вам давал конфеты? Ох! Зачем же вы брали? Не знаете разве, что это опасно?!
Чей-то пронзительный голос перекрыл весь шум:
— А знаете, что пятерых учеников сегодня не было в школе, а десять человек на нашей улице отравились пирожными?
— Тут целая шайка действует! Они спустились с Гималаев!
— Ужасная секта! Каждый из ее членов дает обет принести в жертву сто детей.