Современная новелла Китая
Шрифт:
Весенним ветром пронесся по Управлению слух:
— Сверху пришла бумага — сбавить всем десять лет!
— Не может быть, — сомневались маловеры.
— Не верите — дело ваше! — Сообщивший новость возбужденно объяснял: — Ученые два года исследовали этот вопрос, три месяца заседали на специальном симпозиуме и предложили проект указа. Послали наверх, вот-вот должны спустить.
Скептики все же не верили:
— Неужели? Просто немыслимо!
Но доказательства были неопровержимые:
— На симпозиуме
Резонно, ничего не скажешь! Маловеры сдались.
— Вычесть десять лет. Значит, мне будет не шестьдесят один, а пятьдесят один. Вот здорово!
— А мне — не пятьдесят восемь, а сорок восемь, ха-ха!
— Вот это новость, вот это да!
— Гениально, грандиозно!
Ласковый весенний ветерок превратился в ураган, в одно мгновение всех закруживший вихрем.
— Слыхал? Сбавят десять лет!
— Истинная правда, десять лет!
— Минус десять лет!
Всех как ветром сдуло, помчались передавать новость. Здание опустело, хотя до конца рабочего дня оставался еще целый час.
Шестидесятичетырехлетний Цзи Вэньяо, едва вернувшись домой, заглянул в кухню.
— Минхуа, иди скорей сюда! — позвал он жену.
— Что случилось? — Фан Минхуа прибежала с недочищенным шпинатом в руке.
Цзи Вэньяо стоял посреди комнаты подбоченившись и весь сиял. Заслышав шаги жены, он обернулся и решительно объявил, сверкнув глазами:
— Надо купить новую мебель, завтра же пойдем и запишемся на румынский гарнитур.
Фан Минхуа, ошарашенная, подошла к мужу и тихо произнесла:
— Ты сошел с ума, Вэньяо. Несколько тысяч, все, что накопили, сразу ухнуть, завтра…
— Эх, ничего ты не знаешь! — Вэньяо покраснел, жилы на шее вздулись. — Мы начинаем новую жизнь!
Из своих комнат, не сговариваясь, выбежали сын и дочь.
— Что это с отцом? Может, нервы сдали у старика?
— Идите, идите, не ваше дело! — прогнал он переглядывавшихся в недоумении детей.
Потом запер дверь, два раза подпрыгнул и обнял за пухлые плечи благоверную. Такого еще с мужем не бывало за всю их долгую совместную жизнь, и это удивило дражайшую супругу еще больше, чем заявление о покупке румынской мебели. Что-то с ним неладно, подумала она. Годы подошли, пора на пенсию — вот он и расстраивается, мучится. Днем молчит, а по ночам все охает да вздыхает в постели, что-то бормочет, думает, я не слышу. И вдруг — нате, пожалуйста! Человеку седьмой десяток, а он как те, в телевизионных передачах. Она даже покраснела.
А старый Цзи, ничего не подозревая, заключил в объятия застывшую в недоумении жену, усадил на стул и, блестя глазами, зашептал на ухо:
— Совершенно секретные сведения: скоро издадут указ — нам всем сбавят возраст на десять лет!
— Сбавят… на десять лет? — Фан Минхуа выронила шпинат, вытаращила глаза. — Ой, мамочки! Правда?
— Истинная правда! Вот-вот должен прийти приказ.
— Ай-я,
— Ой, голова! — Минхуа высвободила руки; сердце сильно колотилось, пришлось остановиться.
— Ну что, малышка, купим румынский гарнитур? — Цзи с задором посмотрел на свою сразу помолодевшую женушку.
— Купим! — В глазах ее сверкнули огоньки.
— Начнем жизнь сначала?
— Начнем, начнем! — Голос ее дрогнул, в уголках глаз показались слезинки.
Цзи сел на диван, на него обрушился шквал мыслей, он закрыл глаза, открыл их и заговорил быстро и решительно:
— Мебель — это, конечно, пустяки. Главное, появится возможность поработать еще десяток лет. Надо этим воспользоваться и покончить с разболтанностью и разгильдяйством: наладить работу канцелярии, заведующего взяли совсем никчемного; водители эти, шоферня, тоже никуда не годятся; надо наладить…
Он размахивал руками, глаза-щелочки возбужденно горели.
— Вопрос с кадрами надо тщательно продумать. Сейчас приходится пигмеев выдвигать в генералы, Чжан Минмин, например, книжник, организаторского опыта не имеет. Дайте мне десять лет, десять лет, и я создам настоящий коллектив; омоложение должно быть последовательным, надо начинать с сегодняшних студентов. Взять двадцатитрех- двадцатичетырехлетних, обучать лет десять, не жалея средств и сил, вот тогда…
Минхуа мало интересовали омоложение и расстановка кадров, она размечталась о будущей прекрасной жизни:
— Диван, я думаю, тоже надо сменить.
— Сменим, мебель заведем модную.
— И кровать поменяем на мягкую. — Она покраснела.
— Совершенно верно! Спим всю жизнь на досках, а теперь понежимся на мягкой, как иностранцы.
— А деньги…
— Да что деньги! — отмахнулся пренебрежительно Цзи. — Главное — лишних десять лет! Их ни за какие деньги не купишь!
Так они ворковали, витая в облаках, как вдруг дочка приоткрыла дверь и спросила:
— Мам, что будем ужинать?
— Ну, сама там сообрази! — рассеянно ответила мать, совсем забыв про еду.
— Э нет! — взмахнул руками Цзи. — Сегодня, — торжественно объявил он, — пойдем угощаться пекинской уткой, папа приглашает. Вы с братом идите вперед, займите место, а мы с мамой — следом за вами.
— Ух ты! — изумилась девушка и, заметив радость на лицах родителей, ни о чем больше не спрашивая, помчалась за братом.
По дороге в ресторан они обсуждали событие. Может быть, говорил брат, отца в порядке исключения оставляют на работе. Или же повысили в должности и он получил кучу денег, строила догадки сестра. Разумеется, ни одному из них не пришла в голову истинная причина. А ведь то, что их ждет, дороже любого повышения в должности в тысячу, в десять тысяч раз.