Современная швейцарская новелла

Дюрренматт Фридрих

Снег замел дороги, конь спотыкался под двойной тяжестью, грозя поскользнуться.

Гусар слез и взял поводья в руки.

— Сидите, — приказал он, когда монах тоже приготовился слезть.

Они двигались под ветками сосняка вверх по долине; время от времени деревья стряхивали свой снежный груз на тяжело ступавших путников.

Часа через два дорога снова стала ровной, снег перестал. Гусар остановился и снова сел в седло.

— Вы, наверно, устали? — посочувствовал молодой монах.

— Нет. Но нам нужно ехать быстрее. Эгей! Обхватите меня руками!

Конь поскакал быстрее.

— Вам надо поостеречься, — крикнул монах, наклонившись к самому уху всадника. —

Вы совсем замерзли.

Они подъехали к монастырю.

Монах дрожал от холода и большими пальцами тер себе кончик носа.

— Где мне найти деревню Баранген? — спросил гусар.

— Сначала, сударь, зайдите и обогрейтесь. Останьтесь на ночь в монастыре. Здесь полно еды и вина. Как вам, может, известно, — трещал монах, — здесь дует фён, который вознаграждает нас за скудное солнце, а многим дурманит головы, два года подряд был хороший урожай винограда…

— Я тороплюсь. Как мне найти эту деревню? Как мне найти Баранген? — нетерпеливо повторял гусар.

Монах переменил тон.

— Еще восемь миль. Почти в самом конце долины, вы ее увидите.

Всадник кивнул.

— Дорога туда ведет правее вверх. Вы найдете ее, даже если там нет никаких следов.

— Благодарю вас.

Гусар поскакал дальше.

— Благослови вас бог, — крикнул немного погодя монах и все стоял, пока всадник не скрылся из виду.

6

Вилер вернулся и тихонько постучал в дверь парикмахерской. Послышались шаги Боццоло и осторожный поворот ключа.

Боццоло через его плечо всматривался в темную деревню. Потом закрыл дверь и включил свет.

— Не нужно, — прошептал Вилер. — Я хорошо ориентируюсь.

На какую-то долю секунды, пока Боццоло не повернул выключатель, он поймал в зеркале свое изможденное, небритое лицо. Он заснул и словно провалился сквозь черноту ночи, прорезанную серебряным лучом.

— Ouvrez la porte! [65] — Костяшки пальцев предостерегающе постучали в дверь, ручка двери задергалась. — Ouvrez la porte! — На этот раз это звучало настойчивее. Голос был негромкий, официальный, удовлетворенный от уверенности найти здесь что-нибудь запретное.

65

Откройте дверь! (франц.)

Он поднялся, нащупал выключатель и открыл дверь.

— Les papiers! [66] — потребовал человек, стоявший в проеме двери.

Снегопад перешел в дождь.

Вилер, тяжело дыша, с ребенком на руках, стоял перед дверью. Он увидел, как Боццоло выхватил из-за зеркала какой-то предмет и наклонился к жандарму. Он помчался вверх по деревенской улице. Добежав до машины, он поставил малышку и закрыл ей рот, как будто она снова начала плакать; он услышал приближающиеся торопливые шаги Боццоло. Деревня осталась сзади, оцепеневшая и безмолвная.

66

Документы! (франц.)

Только когда заработал мотор, Вилеру показалось, что он увидел в окнах свет. Колеса месили грязь проселочной дороги вплоть до асфальтированного шоссе.

Все произошло очень быстро. Боццоло сорвал с порога тело человека, будто манекен с витрины, швырнул его на чугунную печь в конце салона, падая, жандарм потянул за собой и его,

Вилера, но Вилеру помог не растеряться инстинкт опытного боксера; он, как на ринге, чуть ли не играючи, продемонстрировал академический прием: слегка откинулся назад, его правая рука защищала подбородок, а левая легко и быстро подлетела к лицу жандарма, скорее обгоняя удар, чем нанося его, затем он еще два раза ударил правой рукой в живот и до крови разбил пальцы о пряжку на поясе. Потом он попал левой рукой в глаз, хоть метил в нос, другой кулак угодил в челюсть. В этот момент Эстер начала кричать… Так много он вспомнил сейчас.

Через три или четыре километра от деревни они опять свернули на проселочную дорогу, задний мост скрежетал на ухабах, Боццоло выключил фары и поехал медленнее; ветви деревьев царапали крышу, и по железному днищу стучали камни. Потом колеса забуксовали…

— Все, — тяжело дыша, сказал Боццоло. — Дальше не проедем. Видите вон тот лес?

— Да.

— До него около полутора километров. А между ним и следующим лесом еще два километра чистого поля. Если сможете, лучше ползите…

— С ребенком не получится, — спокойно сказал Вилер. — Что вы сделали с flic’ом [67] ?

67

Полицейский шпик (франц.).

Боццоло засмеялся торопливо и взволнованно.

— Не бойтесь, все в порядке. А теперь давайте деньги. И те, что в ботинках. — С трудом переводя дыхание, он откинулся назад, открыл дверцу и, глядя на Вилера глазами, грозящими вылезти из орбит, сказал: — Выходите!

Вилер вышел.

— Не двигаться, — прохрипел Боццоло.

Он обошел машину и остановился в двух шагах от Вилера. Его рука скользнула в карман куртки и вытащила бритву, которую он раскрыл уверенно, даже элегантно, и сжал, как бы между прочим, большим и указательным пальцами, как будто просто собирался перерезать веревочку.

— Flic’а вызвал я. Понятно? Не для того, чтобы вас выдать, мне нужно было алиби. Но убили его вы.

— Я?

— По моей версии. Люди в деревне в курсе. Et maintenant, pas d’histoires! [68]

Рука с бритвой уставилась в нагрудный карман Вилера.

Вилер заглянул в глубь машины.

— Вылезай!

— On-est en Suisse? [69] — послышался детский голосок.

— Нет еще. Но уже недалеко.

— Ребенок останется в машине, пока вы не заплатите.

68

А теперь без глупостей! (франц.)

69

Мы уже в Швейцарии? (франц.)

Боццоло провел по невидимому ремню для правки бритв. Вилер посмотрел на бритву, полез в нагрудный карман и вынул бумажник.

— Бросьте в машину, портмоне тоже. И ботинки.

Он повиновался.

— Ботинки, — повторил Боццоло. Вилер снял ботинки и бросил их в машину. — Девочка может выйти.

Эстер сползла с заднего сиденья, нащупала ногами землю.

— Теперь мы пойдем пешком, — объяснил Вилер.

— Да, — послушно отвечала девочка и коснулась его руки.

— Мне нужны и ее ботинки. Прошу вас, бросьте их в машину.