Современная японская новелла 1945–1978
Шрифт:
— Что, уничтожение? — сказал мужчина.
— Уничтожение, — повторил мальчик. — Командир, немедленно выработайте план боя.
— Итак, — сказал мужчина. — Что же нам предпринять?
— А что, если пойти в обход? — предложил мальчик. — Обойти противника с левого фланга…
— В обход, — вздохнул мужчина и печально окинул взглядом уходящее вдаль овощное поле. У него болели все суставы и от долгого лежания ничком ныли колени: «А если придется еще ползти на животе?!» — Нет, — сказал мужчина с серьезным видом. — Обход не годится.
— Тогда, — сказал мальчик, — пошлем отряд смертников.
— Отряд
— Пойдем прямо в атаку, — сказал мальчик. — С бомбами в руках ворвемся на позиции противника.
— Конечно же, в атаку, — сказал мужчина, словно размышляя вслух. — Но бомб-то у нас, кажется, нет.
Мальчик озабоченно огляделся. К счастью, на глаза ему попался торчавший из земли кусок бревна.
— Вот, — энергично сказал мальчик, — это подойдет. Оно похоже на бомбы, с которыми сражались наши герои. Ну как, командир?
Мужчина, увидев, что деревяшка, которую притащил мальчик, наполовину сгнившая, мокрая и липкая и, если неосторожно взяться за нее, можно поранить руку, поспешно ответил:
— Нет, отряд смертников тоже не годится.
— Почему?
— Потери будут слишком велики.
— Но ведь они с самого начала готовы к смерти.
— Все равно не годится.
— Что ж тогда делать?
Мужчина медленно поднялся, потер поясницу и отряхнул грязь с брюк и рубахи. Потом, чувствуя, что на этом можно бы и закончить игру, погладил рукой лицо и покрутил головой. Всем своим видом он выражал независимость и своеволие взрослого: хватит, мол, этой дурацкой игры, вернусь к своим делам.
Но мальчику это совсем не нравилось.
— У-у-у, — скривил губы ребенок. — Давай еще.
— Нет, я кончил, — строго сказал мужчина. — Не могу же я играть до бесконечности.
— А, головастики, — сказал мальчик. — Кормить их пойдешь?
— Да, — ответил мужчина, — у меня еще много дел.
— А как же та дубовая роща, — сказал мальчик. — Ведь мы договорились, пока не захватим ее…
— Та роща, — ответил мужчина, — это не важно.
— Тогда, — угрожающе сказал мальчик, — в это воскресенье не пойду ловить головастиков.
— Ну что ж, — сказал мужчина. — Не хочешь — не надо.
Но было заметно, что внутри у него что-то дрогнуло. Этого мужчину дома не принимали всерьез. Он был еще холост, да к тому же не пристроился ни к какому делу и жил в семье старшего брата. Даже трое детей брата, хотя им и нравилось с ним играть, относились к нему с некоторым пренебрежением. Между тем он вынашивал честолюбивые замыслы — он хотел поставить на широкую ногу разведение съедобных лягушек. Взрослый мужчина, у которого и карманных-то денег не было, делал такой эксперимент: вместе с детьми брата ловил головастиков, которых полным-полно в болотах префектуры Тиба, запускал их в бочки с водой и наблюдал, как они развиваются. Но это было лишь одно название — «эксперимент», а на самом деле — обыкновенная детская забава. Прежде всего несерьезно было само слово «головастик», и ни мать, ни брат, ни невестка не сочувствовали его занятию. Одно это слово — «головастик», — превратило в их представлении и так-то ни к чему не способного мужчину в законченного чудака.
Ему было очень обидно, что даже дети брата, помогавшие ему в исследованиях, совсем его не слушаются. И дети это сразу же подметили.
— Главное, — сказал мальчик, — если я не пойду, много не поймаешь.
— Ага, — вздохнул мужчина.
— Ведь я ловлю в два раза больше, чем ты, — сказал мальчик.
— Да… — протянул мужчина. — Да, это верно.
— Я люблю тебе помогать, — сказал мальчик. — Если мы захватим ту дубовую рощу, я поймаю тридцать головастиков.
— Ага, — равнодушно кивнул мужчина.
— Я принесу сачок, — продолжал мальчик. — И тогда — пятьдесят головастиков…
— Ну что ж, — поспешно сказал мужчина. — Можно, пожалуй, захватить рощу.
— Да? — обрадовался мальчик.
— Но за это, за это, — ехидно промолвил мужчина, — карасей брать не будем. Будем брать только головастиков.
— Ага, — ответил мальчик.
— И понесешь их осторожно, чтобы они не погибли, — подчеркнул мужчина. — Не так, как в прошлый раз…
— Понял, дядя, — сразу же, но теперь совсем другим тоном — не приставай, мол, — сказал мальчик. — Командир, пошлем отряд смертников?
— Ладно, — обреченно сказал мужчина. — Отряд смертников — другого выхода нет.
— Кто их поведет? — четко спросил мальчик.
— Младший лейтенант Кодзима! — резко произнес мужчина.
— Слушаюсь!
— Отправимся вместе.
— Слушаюсь!
Мальчик ловко, точно кошка, вскочил на ноги, схватил полусгнившую деревяшку и приготовился бежать. Мужчина нехотя ухватился за другой конец «бомбы». Руки его ощутили мокрое, гнилое дерево, облепленное сырой землей.
Мальчик двинулся вперед. Он шел упругим шагом, быстро, все быстрее и, наконец, топча цветущие овощи, ринулся на штурм. Мужчина, неуклюже выбрасывая длинные ноги, нагнув голову, точно это была не игра, а настоящий бой, бежал по полю, увязая в рыхлой земле.
Немного спустя две фигуры — маленькая и большая — с гнилым обрубком в руках, издавая воинственные крики, ворвались в дубовую рощу. Маленький — издавая мужественный боевой клич, большой — стон, нет, скорее вопль…
А немного спустя началась настоящая война. Она расширялась беспрерывно, до абсурда — от малой войны к войне большой.
Мужчина и мальчик попали на войну в таком порядке: сначала мальчик, потом мужчина. Мальчик пошел вместе с первыми школьниками, отправленными на фронт, и храбро погиб на юге. Мужчина был мобилизован в самом конце войны. Его долго перебрасывали с места на место в глубинных районах Китая, пока он не нашел наконец свою смерть.
Все это было так похоже на их старые войны.
1968
КАДЗУО ОЙКАВА
ПРАЗДНИЧНЫЕ КУКЛЫ
Перевод А. Рябкина
Когда поздним холодным вечером я возвратился домой с проводов делегации движения за мир, уезжавшей на митинг, посвященный «Дню Бикини» (и назначенный на первое марта), жена, слегка взволнованная, сообщила мне, что уже расставила праздничные куклы для нашей дочери, ученицы второго класса начальной школы.