современное состояние великой россии, или московии
Шрифт:
Климат и почвы
Климат здесь не такой суровый, как это везде считают, а погода мягкая, не менее, чем в других странах. Снег обычно начинает выпадать примерно в середине октября, но затем то снова пропадет, то держится стойко, и так до середины апреля. Зима хоть и продолжительная, но терпимая, за исключением примерно четырех недель в ноябре и декабре, когда она жестоко лютует, а потом уже меньше. А в остальное время погода обычно ясная, туманы редкие и недолгие, иногда ветры, но не слишком сильные, громы и молнии, но не очень частые, дожди чаще. Лето умеренно прохладное, за исключением трех-четырех недель, когда оно, как и зима, невыносимо. По рассказам людей, знающих разные страны, оно в эту пору похоже на лето в самых жарких районах Италии. Ночи же всегда холодные. Солнце в самые длинные дни остается над горизонтом 17 с половиной часов, а ночь, включая и сумерки, продолжается едва три часа. Часто, гуляя летом в саду около дома, я мог еще в половине одиннадцатого без труда читать, а после второго часа снова приниматься за чтение.
Земля богатая и плодородная, сеют здесь в начале мая, жнут в августе, а собрав хлеб, вскоре снова пашут и сеют на зиму. Хлеба земля дает много, поэтому он продается дешево. Черный ржаной хлеб полезнее белого, который не умеют хорошо размалывать. Мяса тоже изобилие, и оно недорого, множество также и дичи, за исключением оленей. Много кур и особенно куропаток,
[43] Слова об отсутствии в России месторождений золота и серебра полностью соответствовали степени знаний того времени. Так, золото было обнаружено в России лишь в 1724 г., а разработка месторождения (Березовские рудники) началась только с 1752 года. Серебро в России в XVII в. также не было еще открыто.
Об обучении, типографиях. и важнейших книгах
Я уже часто упоминал о том, что у россиян нет обучения, нет у них школ ни гуманитарных, ни философских, ни богословских, нет академий: с отходом от истияной веры, когда они перешли в греческий раскол, все это также погибло [44] . Кроме чтения и письма, да и то только на местном языке, не учатся ничему, да и учатся из-огромного числа юношей лишь немногие. Шесть лет назад два монаха из Венеции, по языку и обычаям греки, прибыли сюда, чтобы обучать греческой и латинской грамоте. Они были встречены с благосклонностью, получали большое жалованье от патриарха, но успех-имели ничтожный или весьма малый. Латыни они никого до сих пор не научили, ибо сами в этом языке немного смыслят, а в греческом преуспели немногим больше, но это язык варварский, обиходный, а не тот некогда цветущий эллинский язык, в котором они и сами не блещут. Один из них два года назад уехал, а другой упорно продолжает обучать. И это единственный учитель, к которому патриарх обычно обращается со своими сомнениями, а тот внушает ему все, что хочет. Мы можем привести некоторый образчик его учености: однажды па вопрос патриарха, верят ли иезуиты и доминиканцы в одно и то же, одной ли они веры, он ответил, что вовсе нет, что между ними большая разница. Если бы он имел в виду различия школьной доктрины, то можно было бы его не винить, но насчет веры его нельзя оправдать никак, ибо он хотел таким образом настроить патриарха против нас и убедить его в том, что мы в вере противоречим всем. В другой раз у него спросили, почему не осталась в древней церковной доктрине формула освящения, состоящая в словах Христа: «Сие есть тело мое»? Он ответил, что спор этот не представляет никакой трудности, присутствует ли там Христос по этой латинской формуле, или по формуле св. Златоуста, важно, что он там присутствует, и этого достаточно для жертвоприношения. Подобными сведениями он просвещает их и относительно остальных артикулов греческой веры.
[44] Заключение И. Давида представляет собой совершенно неверную и насквозь тенденциозную точку зрения католически мыслившего автора. Действительно, основная масса населения, включая и представителей имущих классов, оставалась неграмотной, а процесс обучения, чаще всего при церквах или дома, ограничивался получением элементарных навыков письма и счета. И тем не менее именно в XVII в. под влиянием потребностей жизни страны предпринимались попытки налаживания более или менее определенной системы народного просвещения. Неоднократно московский Печатный двор издавал «Букварь» В. Бурцева, печатал «Грамматику» М. Смотрицкого. Здесь же, при Печатном дворе, в 1680 г. была учреждена школа, где преподавался греческий язык. Еще раньше, в 1665 г., под руководством Симеона Полоцкого возникла школа Заиконоспасского монастыря в Москве, где наряду с русской грамматикой преподавался и латинский язык. В 1687 г. в Москве учреждается Славяно-греко-латинская академия. Эти и подобного рода сдвиги в деле просвещения происходили незадолго до или даже в период пребывания в Москве И. Давида, но он не увидел их или не понял их значения. Его же предположение, будто до разделения христианской церкви на православную и католическую на Руси существовали какие-то затем «погибшие» академии, вообще несостоятельно.
Патриарх содержит многих учеников, ибо боярские сыновья и другие обыватели не видят большой пользы в учении, а чтобы хоть кто-нибудь учился, настоятели собирают юношей и дают им средства к жизни. Среди них многие уже взрослые, женатые. Больше всего здесь таких, которые готовят себя к церковному званию. Учителя, о которых мы упоминали, чтобы здесь быть принятыми и закрепиться, распространяли чистые выдумки, хвастались своими победами над вероучением иезуитов, поляков, над польскими магнатами и высшими духовными лицами, уверяли, что те более привержены к греческим обычаям, чем к латинским, и тому подобное, чем обычно прельщаются еретики.
Типография в Москве одна, разделена на много классов, и в ней принимают печатать книги, которые должны иметь разрешение царя или патриарха. Есть еще другая знаменитая типография, в Киеве, где имеются и русский и латинский шрифты. Но москвитяне не принимают ни одной книги, напечатанной в Киеве, из-за ненависти к киевлянам. Им кажется подозрительным все, что приходит из других мест. Уместно будет здесь перечислить важнейшие книги, напечатанные в московской типографии, которые сейчас имеют наибольшее хождение. Они делятся на два класса. К первому классу относятся церковные книги, которые в определенное время читаются в церкви, ко второму - те, которыми пользуются вне церкви. Многие из них, доставленные мне разными путями, я читал, а некоторые только видел.
К первому классу относятся следующие: Евангелие четырех евангелистов, разделенное для ежедневного чтения. Деяния апостолов и псалтырь с восследованием. Все это я прочитал и убедился, что это перевод с греческого Эразма в качестве лютеранской библии [45] . 12 месяцев, или минея, которая постоянно читается при богослужении. Другое Евангелие напрестольное с изложением. Соборник или собрание проповедей отцов церкви. Маргарит. Книга Иоанна Златоуста о небесной иерархии. Эту книгу более всего читают за трапезой в монастырях. Прологи, читаются к заутрене. Суть два огромных тома, содержащие краткие жития святых и различные проповеди и наставления для определенных праздников, сильно искаженные. Эти тома я дважды прочитал и многое перевел на латинский язык по поручению преподобного отца Папеброха. Книга, называемая «Триоды», читается в великий пост и в пасху, содержит сюжеты, подходящие для этого времени.
[45] Предположение И. Давида об использовании в качестве источника древнерусских переводов текстов Нового завета перевода Библии Эразмом Роттердамским любопытно, но безосновательно. Упомянутые тексты имели в России более давнюю традицию.
Другой класс составляют: Священная библия; святого Иоанна Златоуста слово о благодати; того же святого различные сочинения, как я полагаю, сильно искаженные; Григория Богослова пасхальные проповеди и другие сочинения того же святого; папы римского Сильвестра послание христианам; папы римского Григория жития святых и некоторые другие сочинения; папы римского Ипполита Страсти Христовы; Иоанна Синайского «Лествица» - это некоторые духовные документы, читаются обычно во время великого поста; Ефрема Сирина сочинения о монашеской жизни; Кирилла Александрийского Книга десяти речей о вере, полная яда против латинской церкви,- эту книгу я целиком законспектировал; Сборник правил семи вселенских соборов, где также приводятся правила апостольские. Эта книга целиком направлена против нашей церкви, и она одна из главных; Симеона Фессалоникского против латинской церкви - здесь автор много написал против нас; книга Устав церковный, по-нашему. Рубрики; Памбона Фессалоникского книга против униатов; Большое зерцало церковных историй; другая книга против униатов, очень злая; Августина, учителя церкви, о Троице - это единственное сочинение Августина они приемлют; Книга о флорентийском соборе, который они называют лживым; Афанасия Александрийского о происхождении духа святого, который от одного только отца исходит; папы римского Льва о жизни христианской и символе; книга Патерик о папах, живших в пустыне; книга против Ария и еретиков; книга против Лютера, Кальвина и их учеников; книга канонов или правил монашеских; Симеона Полоцкого «Обед и вечеря духовная» - это хорошая аскетическая книга; некоторые сочинения Иоанна Домаскина; Требник, большая книга, содержит ритуал и церемонии, для руководства богослужением и другими церковными службами - прочитал всю; Служебник, или Миссал, здесь много текстов разных святых: Златоуста, Василия и др; Жезл, сочинение патриарха Никона против Капитонов - русских еретиков; Скрижаль,, сочинение того же против тех же; Цвет духовный, его же против тех же, о сложении креста первыми тремя пальцами от св. Андрея, рука которого будто бы у них имеется со сложенными тремя пальцами. Кроме этих, имеются еще другие поменьше - молитвенники, катехизисы и так далее, но здесь названы главные.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Тому, кто будет писать русско-московский директорий, или календарь, следует иметь в виду:
Во-первых: Что москвитяне вместе с греками и другими восточными народами начинают свой год с первого дня сентября. Это у них общее с евреями, которые называли первый день Тирса или сентября Ros hassana, то есть глава или начало года. Отсюда они начинали языческий год, отсюда брали начало субботние годы или юбилеи, как отметил Габриэль Буцелин в своем «Ядре всеобщей истории».
Во-вторых: Годы свои они обычно исчисляют, начиная от сотворения мира, иногда от Рождества Христова. Так, нынешний год 1690 у них от сотворения мира 7203 [46] . Отсюда, кажется, они придерживаются в точности лунных лет, какими пользовались некогда евреи после вавилонского пленения, халдеи, самаритяне, греки и римляне до Юлия Цезаря. В исчислении лет от Рождества Христова они полностью сходятся с нами.
В-третьих: Часы они считают от восхода солнца до захода и снова от захода до восхода, так что один час после восхода солнца называется первым, следующий за ним - вторым, и так далее. Всего дневных часов столько, сколько часов солнце находится над горизонтом, а ночных столько, сколько оно скрыто внизу. Но все ночные и дневные часы, взятые вместе, всегда равны нашим двадцати четырем.
[46] Год от сотворения мира сосчитан И. Давидом неверно - следует: 7198, так как к дате «от рождества Христова» обычно прибавляется цифра 5508, обозначающая количество лет, прошедших «от сотворения мира» до «рождения» Христа. В более редких случаях фигурировало иное количество лет - 5506 или 5500. Ни один из указанных случаев к подсчету И. Давида не подходит.
В-четвертых: Хотя самый длинный день у них равен семнадцати часам и почти тридцати минутам, - ведь Москва расположена примерно на 56 градусе - они, однако, считают самый длинный день только пятнадцать часов. Так им угодно. Отсюда они в своем календаре на каждый месяц указывают, скольким часам в этом месяце равен день.
В-пятых: В городе Москве общественных часов только трое, которыми все и руководствуются. В частных домах знати и в монастырях за городом встречается много часов как немецких, так и русских, искусной работы. Немцы в свое время просили разрешения построить в своей слободе башню с часами для общего пользования, как дневными, так и ночными, но им в этом отказали. Отсюда остается обычай, особенно в Немецкой слободе, отбивать часы ударами какого-нибудь жезла таким образом: после того, как прозвонят хозяйские часы, домашний сторож начинает постукивать специально приготовленными палочками в жезл, будто в колокол, и, после такого вступления, которым он привлекает внимание к последующему звону, он ударяет медленно по жезлу столько раз, сколько должно быть часов. Немецкие и русские часы отбиваются по-разному. Но все это только ночью, и притом в богатых домах. Но приобщаются к этому все, ибо поднимается такой шум, что слышно его далеко и широко. Удары следуют в определенном порядке, один за другим, чтобы из смешения часов не получалось путаницы.