Современные праздники и обряды народов СССР
Шрифт:
Другим новым советским обрядом явились «красные крестины». «Красные крестины», «красные октябрины» и «звездочки» («звездины») — это обрядовое творчество поколения революции, искавшего выражения своему обновленному Октябрем мироощущению и не желавшего отмечать рождение ребенка старым обрядом, который веками ставил на человеке клеймо «раба божьего».
Незатейливы были первые «красные крестины». Часто это событие отмечалось полушутливым, но не лишенным торжественности «осмотром» малыша. В торжестве принимали участие товарищи по работе, советские и партийные работники, которые вручали родителям особое «постановление» о включении новорожденного в число граждан Страны Советов. Среди первых восприемников был и всероссийский староста Михаил Иванович Калинин (рис. 1). А на Украине одним из зачинателей нового гражданского обряда «звездины» стал легендарный герой гражданской войны Г. И. Котовский.
Гражданских крестин в 20-е годы было на селе не так много. И почти о каждом из них как событии неординарном, событии большой важности, рассказывалось в местной печати.
Периодика тех лет, сообщавшая о новых «красных» обрядах, донесла до нас дух революционного романтизма, новизны и необычности происходящего. Так было, например, в Фофановской вол. Ряжского у. 5 апреля 1924 г. Здесь на октябрины, устроенные волостной ячейкой РКП (б) для новорожденной в семье беспартийного крестьянина из с. Нагорного Василия Елизаровича Почикалова, собралось много крестьян из окрестных деревень. Выступили «крестные кум и кума», ответственные работники из уездного женотдела и комитета РКП (б). Новорожденную торжественно зачислили в отряд пионеров и ячейку РКСМ. Ряжская газета «Советская деревня», сообщая об этих октябринах, отмечала «сдвиг беспартийных масс в сторону нового быта», значение «пролетарского воспитания и раскрепощения женщин».
Уже к 1925 г. влияние церкви на население существенно упало. Особенно это касалось районов больших промышленных центров. Так, в Ленинграде в сохранившихся к тому времени крупных приходах (Андреевский и Казанский соборы, Вознесенская, Благовещенская и другие церкви) с 1923 по 1925 г. число крещений сократилось на 20–25 %, а венчаний — на 60 %, исчисляясь в некоторых церквах единицами за год. Охлаждение к церковной обрядности стало заметно и в деревне. Например, благочинный Череповецкой епархии в своем отчете церковному руководству сообщал, что «почти по всем приходам округа, где больше, где меньше появляются так называемые красные свадьбы, красные крестины и погребения»{19}.
Значение этих фактов было огромно. Для начала 20-х годов отказ от церковного обряда был своего рода революцией в области социальных нравов, в области общественной психологии и семейного быта.
Самосознание человека как гражданина нового общества дало толчок и возникшему среди рабочих обычаю отмечать дни рождения, а не именины и называть новорожденных не по церковным святцам, а новыми именами. В этом почине— пристальное и любовное внимание к человеку как члену гражданского общества. И это тоже была победа над религиозным мировоззрением.
Рис. 1. М. И. Калинин на красных октябринах. 1923 г.
Новые имена символизировали идеи революции (Октябрина, Искра), вождей пролетариата (Энгелина; Нинель — Ленин, если читать имя вождя с последней буквы; Владлен — сокращенное: Владимир Ленин), социально-культурные преобразования (Рэм — первые буквы слов: революция, электрификация, мир). В республиках Средней Азии возникло новое имя Худжума, что значит «Наступление». «Худжум!» в середине 20-х годов был лозунгом самоотверженной борьбы женщин Советского Востока за социальное равенство и раскрепощение. Тяга к новым именам была довольно широкой. Газета «Безбожник» 22 февраля 1925 г. сообщала, что, например, в Одесском загсе в течение 1924 г. 60 % из всех зарегистрированных детей были записаны «с новыми революционными именами».
Со временем люди отказались от слишком «индустриально-конструктивных» имен.
Может быть, сейчас это творчество кому-то покажется наивным, но для людей той эпохи новые имена были далеко не абстрактными символами. За ними стояли героические события, революционные идеи, борьба, стремление к новой социалистической жизни. Давая поколению — ровеснику строительства Советского государства — такие имена, трудящиеся выражали свою заинтересованность в социальных, политических и экономических преобразованиях страны на социалистических началах. Это были смелые поиски нового, творческие ростки созидательной инициативы трудящихся масс.
Ломка старого быта и зарождение нового, естественно, ставили перед современниками вопросы о новых праздниках и новой обрядности. Хорошо известны дискуссии 20-х годов о том, нужна ли новая обрядность в социалистическом обществе и если нужна, то какой она должна быть. Поныне широкий общественный резонанс имеют выступления писателя В. В. Вересаева, горячо поддерживавшего сторонников новых обрядов. И сегодня актуально звучат слова, написанные в 1927 г.: «Разве можно сказать, что «октябрины» — наша более совершенная форма для отпразднования рождения и наименования ребенка? Этого, конечно, никто не может сказать. Это только начатки на пути к созданию этих более совершенных форм. Или возьмем наши общественные похороны с музыкой: здесь мы имеем большой шаг по пути к новому быту, но только шаг, а не законченную бытовую форму, которая тоже изменчива, как и сами социально-экономические отношения людей»{20}.
Календарная реформа
«Красный календарь»
Немаловажным звеном в цепи мероприятий по преобразованию старого быта была календарная реформа. Практическое решение этого вопроса пришло только с Советской властью. Попытки осуществить календарную реформу при царизме оказывались безуспешными. И это несмотря на то, что начиная с 1830-х годов русская общественность неоднократно поднимала вопрос о необходимости введения единого со всеми европейскими странами григорианского календаря. Каждый раз под давлением православной церкви изменение старого юлианского календаря откладывалось. С точки зрения церковников из-за такой реформы могли быть «повреждены пасхалии».
Против вмешательства церкви в дела календарной реформы решительно выступил Д. И. Менделеев, возглавивший комиссию по реформе календаря при Русском астрономическом обществе. Ученый заявил: «Задача комиссии — ввести новый усовершенствованный календарь главным образом гражданского свойства, пасхалии — вопрос церковного характера, а жизнь церковная и гражданская не соединимы друг с другом… представителям церкви больше чем кому-либо известно, что пасхалии не имеют никакого научного обоснования и требуют пересмотра в свете знаний»{21}.
Революционным Советским правительством вопрос о переходе с юлианского на григорианский календарь был решен в течение трех месяцев. Ко времени провозглашения 24 января (6 февраля) 1918 г. Декрета о введении в Российской республике григорианского календаря разница между старым и новым стилями составила 13 дней.
В церковных кругах вокруг вопроса о введении нового стиля в богослужебную практику развернулась борьба. Православное духовенство, и прежде всего церковь под руководством патриарха Тихона, не признавали новый календарь. Но реформаторское течение в православии — так называемая обновленческая церковь — с июня 1923 г. стала отмечать церковные праздники по новым датам.