Современный английский детектив
Шрифт:
— Не могу поверить, дорогой мой Теренс, чтобы такой гурман и хлебосол, как вы, мог столь низко ценить манеры и тонкости обхождения. — Он взглянул на Смайли, как бы призывая его в свидетели достоинств Филдинга, и Смайли счел долгом поддакнуть. — К тому же мы здесь к Теренсу привыкли издавна, нас не пугают его громы.
— Знаю, знаю, Феликс, чем вам эта женщина была неприятна. Она отличалась честностью, а против честности такого рода Карн беззащитен.
Д'Арси неожиданно рассердился не на шутку:
— Теренс, я протестую против подобных слов. Категорически протестую. Я считаю своим долгом — да и все бы должны считать это своим долгом — возрождать и утверждать здесь, в Карне, высокие нормы общественного поведения, которым война нанесла столь прискорбный ущерб. Я сознаю, что в связи с этим не раз уже мог вызвать по отношению к себе недружелюбные чувства. Но комментарии мои или советы никогда — прошу это заметить, — никогда не касаются личностей, а бывают направлены исключительно лишь против изъянов поведения, против нарушений благопристойности. Не спорю, Теренс, что не единожды я принужден был обращаться к Роуду в связи с поведением его жены. Но это сфера, чрезвычайно далекая от личностей. И я никому не позволю утверждать, что якобы я питал личную неприязнь к миссис Роуд. Такое утверждение, огорчительное в любое время, в нынешних трагических обстоятельствах особенно прискорбно. Воспитание и… э-э… среда миссис Роуд не могли, естественно, приготовить ее к нашему здешнему укладу, но это вопрос совершенно иной. Что, однако, позволяет мне вновь подчеркнуть: цель моя не осуждение, а нравственное просвещение. Ясно ли я выразил мысль?
— Куда уж ясней, — сухо ответил Филдинг.
— А жены сослуживцев относились к ней приязненно? — спросил Смайли.
— Жены! О мой бог! — простонал Филдинг, прижав руку ко лбу. Сделал паузу. — Не одну из них она здесь, думаю, скандализировала своей простенькой одеждой. Притом ходила в общественную прачечную, что тоже не могло прийтись по вкусу. И вдобавок не молилась в нашей церкви…
— А были у нее подруги среди преподавательских жен? — не унимался Смайли.
— Кажется, с ней дружила молодая миссис Сноу.
— Вы говорили, она была здесь в гостях в самый день убийства?
— Да, — тихо сказал Филдинг, — в среду. А Феликсу с сестрой пришлось потом оказать помощь бедному Роуду… — Он взглянул на Д'Арси.
— Да-да, — коротко подтвердил Д'Арси. Он покосился на Филдинга и — показалось Смайли — переглянулся с ним. — Нам никогда не забыть, никогда… Теренс, простите за экскурс в сферу узкопрофессиональную, но письменный грамматический разбор Перкинса невообразим: подобных ляпсусов мне еще не приходилось встречать. Что он, нездоров? Мать его — культурнейшая женщина, Сэмфордам доводится родней, мне говорили.
Смайли вгляделся в Д'Арси. Смокинг на Д'Арси выцветший, позеленевший от старости. Смайли не удивился бы, услышав: «Смокинг унаследован мною от деда». Кожа лица настолько лишена морщин, что создается какое-то жирненькое впечатление, хотя Д'Арси не толст. Голос настроен на одну слащаво-вкрадчивую ноту, и все время он улыбается — при разговоре и когда молчит. Улыбка навечно вштампована в гладкое лицо, она обнажила ровные зубы и оттянула уголки румяных губ словно невидимыми пальцами дантиста. Но лицо Д'Арси невыразительным не назовешь. Напротив. Мельчайшее движение губ, носа, бровей, малейший взглядик уловимы и читаются. И ясно, что он хочет уйти от темы. Не от Стеллы Роуд (к ней он вернулся сам немного погодя), а от вечера, когда произошло убийство, от точного пересказа событий. Более того, у Смайли не было сомнений, что и Филдинг заметил увертку Д'Арси и что переглянулись они, как будто связанные страхом, и взгляд был предостережением, что ли, ибо с этого момента Филдинг переменился: надулся, ушел в себя, и долго затем Смайля ломал себе голову над этой переменой.
Обратясь к Смайли, Д'Арси заговорил слащаво-интимно:
— Прошу прощения, что согрешил, посудачил о школьных делах. Вы, вероятно, находите, что мы здесь несколько замкнулись в своей сфере? Я знаю, нас часто обвиняют в отгороженности. Карн, дескать, школа снобов. Об этом трубит ежедневно бульварная пресса. Но что бы ни утверждали наши авангардисты, — Д'Арси хитровато взглянул на Филдинга, — я могу заверить, что нет человека, менее грешащего снобизмом, чем Феликс Д'Арси.
Смайли отметил, что волос у Д'Арси тонкий, рыжеватый и начинается высоко над розовым загривком.
— Возьмем, к примеру, злополучного Роуда. Я нимало не ставлю бедняге Роуду в укор среду, взрастившую его. Классические школы, без сомнения отлично выполняют свою функцию. К тому же Роуд вполне приемлемо освоился с нашим укладом. Именно так и отозвался я в беседе с ректором, подчеркнув, что Роуд превосходно исполняет свои обязанности по церкви. Более того, смею думать, что здесь сыграли роль мои наставления. При надлежащем руководстве ими люди эти, заметил я ректору, способны усвоить наши обычаи и даже наши манеры; и ректор со мной согласился.
Бокал Смайли был пуст, и Д'Арси, не спрашивая у хозяина, налил из графина. Руки у Д'Арси по-девичьи холены и безволосы.
— Но, — продолжал он, — я должен честно признаться — миссис Роуд не проявила подобной готовности примениться к нашему укладу. — По-прежнему улыбаясь, он изящно отхлебнул из своего бокала. Следы заметает, подумалось Смайли. — Она-то никогда не стала бы вполне приемлемой, хотя при жизни ее я, понятно, не высказывал вслух своего мнения. Ей помешали бы ее среда и воспитание. И это не вина ее, а беда. Если же говорить откровенно и доверительно, то у меня есть основания думать, что именно ее прошлое послужило причиной ее смерти.
— То есть как это? — встрепенулся Смайли, и Д'Арси пояснил, бегло взглянув на Филдинга:
— Факты говорят, что она ожидала нападения.
— Моя сестра любит собак, — продолжал Д'Арси. — Воз можно, это вам уже небезызвестно. Ее коронная отрасль — черно-рыжие той-спаниели. В прошлом году она получила первый приз на северо-дорсетской выставке и вскоре затем удостоилась почетного отзыва у Крафта за свою Королеву Карна. У нее имеется клиентура в Америке, знаете ли. Осмелюсь утверждать, что мало кто в Англии так эрудирован в той-спаниелях, как Доротея. Именно это нашла случай выразить супруга ректора неделю назад. Ну-с, как вы знаете, Роуды нам соседи, а Доротея своими добрососедскими обязанностями отнюдь не склонна пренебрегать. Где речь идет об обязанностях, там у нее нет места снобизму, смею вас уверить. Роуды привезли с собой собаку — беспородный, но весьма разумный пес. (В сторону замечу, что имею крайне смутное представление о том, где Роуды жили до Карна.) Собаку свою они любили, и думаю, что это не было притворством. Роуд стал было брать ее с собой на матчи регби, но я нашел случай ему отсоветовать. Собака вызывала у воспитанников неприличное оживление. Я успел уже это испытать, прогуливая Доротеиных спаниелей.
Подхожу теперь к главному пункту. Доротея пользуется услугами Гарримана — ветеринара, личности незаурядной в своем роде. Он проживает близ Стерминстера. Недели две тому назад у Королевы Карна открылся сильный кашель, и Доротея послала за Гарриманом. Сука подобных достоинств требует к себе серьезнейшего отношения, смею вас уверить.
Тут Филдинг застонал, но Д'Арси и бровью не повел.
— Я был как раз дома, и Гарриман остался на чашку кофе. Он, как я уже сказал, возвышается над уровнем своей среды. В разговоре Гарриман упомянул о собаке Роудов, и оказалось, что миссис Роуд накануне привезла к нему свою собаку и попросила умертвить ее. Сказала, что собака укусила почтальона. Говорила длинно и путано — мол, почта подаст в суд, полиция уже приходила и бог весть что еще. И все равно, дескать, пес этот не способен защитить, а только лает. Так и сказала Гарриману: «Он все равно не защита».