Современный чехословацкий детектив
Шрифт:
— Едем в Прагу. Сейчас же. Михал, будем доканчивать протоку? Смотри, вон тут на брюках пятна от краски. На штанине, с правой стороны.
— Вижу. Любопытно, да? Протоку проверить. Разумеется. Этим займутся Беранек и надпоручик Чарда. А ты не замечаешь, Что я все еще кручусь голышом?
— Замечаю, но сейчас уже тепло.
— Полезу в пруд, — решил Михал Экснер. — Прямо сейчас. Да, слушай, этот булыжник тоже возьмите. На всякий случай. Потом вернем его на место. Знаешь, что меня интересует больше всего?
— Еще что-нибудь?
— Нет. В Праге больше ничего. Не задерживайся. В путь, ребята. А я пойду искупаюсь в пруду.
— Товарищ капитан, — спросил Чарда, с легкой растерянностью глядя на чудовищно грязные плавки Экснера, — может, вам что-нибудь нужно?
— Пожалуй, нет... Разве что полотенце. Где мои вещички? Ага, вон они. Да, полотенце. Пусть кто-нибудь принесет мне его на плотину. Одолжите у пана Гамела.
Он спешил к мельнице, чтобы прыгнуть в воду с затвора.
И страшно смутился — Лида шла от мельницы ему навстречу и несла объемистую сумку.
— Привет, — сказала она. — Ну и видик у тебя!
Он оглядел себя и кротко заметил:
— Что поделать, такая у меня судьба.
— Я принесла тебе плавки, полотенце, мыло. А еще позволила себе достать из твоего чемодана трусы.
— Боже мой, парень! — воскликнул от ворот пан Гамел. — Вот это да! Никак в протоку свалился?
— Свалился, пан Гамел. Не повезло...
— Глядя на тебя, со смеху умрешь, парень. Волосы все слиплись от ила. — Старик тихо рассмеялся, показав вставные зубы. — Иди помойся!
— Я как раз и иду, пан Гамел.
— А куда?
— На пруд!
— У плотины дно илистое. А назад тебе идти нельзя, со стыда сгоришь. Разве можно в таком виде показаться на люди! Иди в ванную! Барышня! Пока он моется, сварим-ка ему кофейку.
Двор старой мельницы был залит солнцем, на деревянном столе под развесистой липой благоухал кофе. Лида смеялась, ветер играл ее волосами; пан Гамел курил сигару.
Гамел предложил Экснеру коробку с сигарами.
— Спасибо. Я почти не курю. А сигара, пан Гамел... от нее мне, пожалуй, дурно станет.
— Теперь совсем другое дело, — объявила Лида тем тоном собственницы, каким женщина говорит о мужчине, которым завладела сознательно. — Еще сахару?
— Нет, спасибо, — ответил он с растерянной улыбкой. — Погоди... Мне вот пришло в голову под душем... почему, собственно, ты принесла мне плавки, мыло и полотенце?
— Ты что, всегда допрашиваешь, мой капитан?
— Не всегда. Время от времени, когда выпадет свободная минутка.
— Я проснулась и сказала себе: пойду прогуляюсь. Зашла в молочную, стояла — пила какао с рогаликом, а там кто-то начал рассказывать, что у мельницы пражский
Он заметно побледнел. Быстро допил кофе.
— Господи, совсем из головы вон...
— Что?
— Деньги и... Пан Гамел, большое спасибо, я еще зайду. Сейчас мне надо бежать.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось.
Экснер помчался к воротам. Было слышно, как он бежит по плотине, потом шаги его гулко застучали по деревянному мосту.
Пак Гамел и Лида Муршова переглянулись.
— Он прав, — сказал пан Гамел. — При желании убийца мог увидеть его. Как на ладони. Как увидела ты.
Экснер бежал по аллее, чтобы попасть к площади кратчайшим путем. Наверху, на мощеной улочке, он заметил коренастую фигуру в берете, с этюдником через плечо.
Маэстро Матейка торопливо шел по булыжной мостовой.
Михал Экснер остановился и с улыбкой шагнул ему навстречу.
— Доброе утро. Работать?
Матейка растянул рот в широкой ухмылке.
— Хотел пописать сегодня у мельницы...
— Я там толком и не был, — сказал Михал Экснер небрежно, — хожу с утра туда-сюда.
— Я видел ваших людей.
— Значит, вы домой?
— Наверно...
— Жаль, — вздохнул Экснер, — а я уж обрадовался, что пойду с вами и посмотрю, как вы пишете. Ужасно люблю смотреть, как другие работают. Художники, плотники, и вообще.
— Сегодня из этого ничего не выйдет, — покачал головой Войтех Матейка. — Хотя... — Вероятно, простодушие Экснера его растрогало. — Свет недурен, я давно уже собираюсь к оранжерее. — Он указал на ту сторону площади, которую образовывала садовая ограда. — Там оранжерея в стиле ампир. Весьма любопытна в утреннем освещении.
— Мне в самом деле можно пойти с вами?
— Конечно. Мне кажется, вы не глухи к искусству, разбираетесь.
— Немного, — согласился Экснер. — Только, знаете, времени не хватает, все служба да служба, — добавил он с рассудительностью человека недалекого.
На площади царило оживление. Подъезжали первые автобусы с экскурсантами, у бензоколонки ждала очередь из пяти машин, старший официант Карлик открывал окна и проветривал зал, продавщица из кондитерской с грохотом поднимала железную штору. Экснер и Матейка шли молча, оба улыбались. Проходя мимо открытых окон местного отделения общественной безопасности, капитан поздоровался с молодым вахмистром, который там дежурил.