Современный финский детектив
Шрифт:
Комиссар Палму притянул меня к себе и прошептал на ухо:
— Чертов болван, скажи хотя бы, чтоб они обратили внимание, не залеплена ли у кого-нибудь физиономия пластырем или еще чем! Пусть заглянут в бар и в переходы, раз уж все равно там будут.
— Чертов бол… — машинально повторил я. — Простите, комиссар, это я не вам. Тут у нас небольшой инцидент. Вы понимаете, ужасная спешка. Итак: устроить облаву и прочесать Пассаж, бары и все вокруг. Прежде всего обращать внимание на то, нет ли у кого на физиономии пластыря или чего-нибудь в этом роде. Таких тоже в КПЗ. Но в отдельные камеры. — Последнее я добавил от себя. — Далее. Раз уж будете там, загляните в переходы, ведущие к метро, — продолжал я. — Не помешало бы также поставить патрульную машину на какую-нибудь соседнюю улицу. Все. Выполняйте.
— Пластырь на лице, — добросовестно повторил голос. — А возраст, рост, какие-нибудь приметы?
— Примет нету, — ответил я, взглянув на Палму. — Приступайте к выполнению.
— Но требуется время, — возразил комиссар. — Нужно еще собрать людей. Не меньше четверти часа, чтобы…
— Машины должны быть на месте через пять минут, — железным тоном сказал я. Боюсь, вы не понимаете положения, комиссар.
— Понимаю, — сухо ответил он. — В таком случае нам нужна «зеленая улица». Без светофоров и субботних пробок. А сейчас час пик. Но это уже не будет облавой.
— И отлично! — сказал я. — Пусть общественность убедится, что полиция действует! И эти мерзавцы пусть убедятся, что полиция не бессильна! Отбой.
Я кивнул водителю, чтобы он выключил микрофон, и с победоносным видом повернулся к комиссару Палму.
— Вот! — сказал я. — Вот что значит сотрудничество. В кои-то веки. Никакой дурацкой болтовни… А почему ты спросил у констебля его имя? Кархунен, кажется?
— Да так… Научную фантастику почитывает, видно, — спокойно ответил Палму и, помолчав, добавил: — Ну ничего, хоть в хоре не поет…
И опять затарахтела рация, словно ставя точку в нашем разговоре. Дежурный вызывал меня.
— Слушаю, — ответил я.
— Тут снова постовой от Пассажа, — сказал дежурный. — Еще что-то хочет сообщить.
— Ага, это опять Кархунен, — заорала рация так неожиданно, что у меня зазвенело в ушах. — Я вот что… я сказать, что все вроде не так уж плохо с виду… На тот случай, значит, если вы решите вдруг очень круто… Они ведь ничего — так, прыскают со смеху, ну, толкаются еще.
— Операция началась минуту назад, будьте наготове, — предупредил я.
— Так ведь, это… я что хочу сказать — это ведь не пушка оказалась. И не ракетная установка. Это — это телескоп. Вот они в него и глазеют.
— Телескоп! — ахнул я. — Откуда вы знаете?
— Я… я у них п-пошел спросить, для верности, — признался констебль Кархунен. — Подумал, что, может, зря уж так извожусь… Может, и не стоит их из-за этого в тюрьму… Ведь дети совсем…
— Приказ есть приказ, — сказал я. — Но… зачем же им телескоп в крытом дворе? Там все же крыша, хоть и стеклянная.
— Н-не з-знаю, — опять начал заикаться Кархунен. — У них, конечно, что-то есть на уме… Ха! Зато теперь и у меня тоже! Здорово вы придумали! А им-то оттуда ничего не видно, не успеют улизнуть. Хе-хе!
— Если вы, констебль Кархунен, уже отсмеялись, — язвительно сказал я, — разговор можно закончить. Отбой.
— Телескоп, — задумчиво повторил Палму, выпуская мне прямо в лицо облако дыма.
Водитель, все это время молчавший и явно крепившийся, наконец не выдержал:
— Черта лысого у них на уме! Хорошо, что вы сами решили ими заняться. Давно пора. Ничего, теперь и полиция пригодится!
Он сдвинул кепку на затылок и энергично потер лоб. Такая вера в мои способности изумила меня.
Из двери, помахивая сумкой и с пакетом под мышкой, вышел Кокки. Он топал через двор и что-то напевал. Настроения петь у меня на этот раз не было. Хмельное упоение властью как-то вдруг улетучилось. Я почувствовал себя опустошенным и заискивающе посмотрел на Палму.
— Что делать теперь? — спросил я.
— А что теперь? Можно проехаться в Обсерваторский парк, — предложил Палму с серьезным видом. — Отличная панорама, яркое осеннее солнце. Порт, корабли, море. Я имею в виду, если смотреть с холма, от Памятника.
Подвоха я не почувствовал.
— К Обсерваторскому холму, — скомандовал я. — Вперед! — Но тут же засомневался и на всякий случай добавил, искоса посмотрев на Палму: — Только без сирен, не стоит привлекать внимание. К нам, я имею в виду.
И пока водитель, сосредоточившись, лавировал среди субботнего потока машин, я повернулся к Палму:
— Послушай, откуда ты знал, вернее, как ты догадался отдать такой приказ — ну, чтобы выяснили, какая ночью была температура?
Я сам подставлялся и давал ему отличный повод для насмешек! Но почему-то он им не воспользовался. Может, решил, что вопрос того не стоит. А может, потому, что никогда не стрелял в птицу, сидящую на земле.
— Очень просто, — сказал он. — За четверть часа до прихода к нам журналистов и фоторепортеров редактор вечерней газеты позвонил в связи с этим шефу полиции. Хотел заранее извиниться, если его молодой сотрудник будет чересчур резко отзываться о нашем учреждении. Ну, шеф, естественно, перезвонил мне и выразил удивление, что мы ему не доложили о таком серьезном деле. Я его уверил, что у нас работа идет полным ходом, как ты любишь выражаться, но материала для доклада пока недостаточно и к тому же мы не знали, что о происшествии известно газетам. Ты в это время уминал салаку в компании Кокки, ну а я решил начать потихоньку действовать. Человека ведь нельзя волновать во время еды. Это просто так не проходит, хотя тебе этого, конечно, не понять.
— Неужели трудно было выйти к нам навстречу и предупредить? Мы хоть не стали бы распевать во все горло, — с горьким упреком проговорил я.
— Ну что же тут предосудительного? — с фальшивым изумлением воскликнул Палму. — Напротив: пресса имела возможность убедиться, что наши полицейские постоянно упражняются. Хотя бы в хоровом пении… Да, еще, — продолжил он после паузы, игриво склонив голову набок и глядя на меня, — еще шеф полиции попросил меня приглядеть за тобой: чтобы ты, поддавшись чувству, не наломал дров в таком важном деле. Я ведь все-таки намного старше и вообще — ветеран. Ну, ты понимаешь. Ничего дурного он, конечно, не имел в виду. Все-таки начальник нашего отдела тоже в отпуске… Ничего, я его уверил, что ты хороший мальчик и вполне на месте. Правда. — Он немного подумал и уточнил: — В каком-то смысле.