Современный французский детективный роман
Шрифт:
— Ей известно, почему ушел муж?
— Практически я ничего из нее не вытянул. Если она что-то и знает, то скрывает, и заставить ее переменить поведение нет никакой возможности.
— А дочка?
— Сейчас ей двадцать восемь. Замужем за заведующим отделом в «Бон марше», но его я не видел. Немногим словоохотливей матери, держится тоже настороженно. У нее двое детей — мальчик шести и девочка четырех лет.
— С матерью в хороших отношениях?
— Более-менее. Из-за детей видятся почти каждое воскресенье,
— Вместе?
— Меня было это удивило. Нет, придут порознь. Я обеим сказал, что теперь можно заняться похоронами. Обе страшно боятся журналистов и фотографов. Если вы не против, я предпочел бы не предавать гласности эту сторону дела.
— Разумеется. Прекрасно понимаю их. А какие-нибудь соображения относительно причин преступления у вас есть?
— Пока я не напал на след. За всю мою карьеру я не встречал человека одинокого до такой степени. Мало того, что он жил в доме, предназначенном на снос, без воды и электричества, так еще нет никакой возможности узнать, как он проводил свои дни.
— А что говорит судебно-медицинский эксперт? Как у Вивьена обстояло со здоровьем?
— Великолепно. Внешне выглядел лет на шестьдесят пять, но, похоже, ему не было и пятидесяти пяти. Все органы в прекрасном состоянии.
— Благодарю, что держите меня в курсе. Если я правильно понял, расследование грозит затянуться?
— Разве что нам случайно повезет… Если бы госпожа Вивьен решилась нарушить молчание, мы узнали бы много интересного.
Вернувшись к себе в кабинет, Мегрэ позвонил в Институт судебной медицины.
— Алло!.. Не могли бы вы мне сказать, не приходила ли некая госпожа Вивьен опознать труп своего мужа?
— Она ушла с полчаса назад.
— Нет никаких сомнений, что это он?
— Она его мгновенно опознала.
— Плакала?
— Нет. Несколько секунд стояла, вся напрягшись, и смотрела на него. Спросила, когда можно будет заняться похоронами. Я посоветовал обратиться к вам. Доктору Лагодинеку тело больше не нужно. Все, что можно, он уже определил.
— Благодарю вас. Сегодня к вам, очевидно, придет еще одна женщина. Дочка.
— Я к ее услугам.
Мегрэ приоткрыл дверь в комнату инспекторов и позвал Торранса.
— Новостей никаких?
— Шесть человек, как вы приказали, прочесывают окрестности улиц Лепик и Коленкура, опрашивают лавочников, клиентов баров и кафе, а также пожилых людей, которые могли бы знать Вивьена до того, как он исчез…
Никаких доказательств, что, исчезнув из дому, Вивьен сразу стал клошаром, не было. Он мог переселиться в другой район, мог несколько лет прожить в провинции.
Вести розыск по всей Франции у Мегрэ возможности не было, и он, сам не зная почему, ограничился Монмартром.
Чуть позже он позвонил г-же Вивьен, номер которой нашел в телефонном справочнике. Она уже вернулась домой. Голос у нее был недоверчивый, как у человека, который постоянно ожидает скверных вестей.
— Алло! Кто у телефона?
— Мегрэ… Мне сообщили, что вы ходили опознавать труп… Это действительно ваш муж?
— Да, — сухо процедила она.
— Он сильно изменился за двадцать лет?
— Как всякий другой человек.
— Я только что был у судебного следователя. Говорил с ним о похоронах. Он разрешил выдать вам тело для погребения. И согласен, чтобы пресса, насколько это возможно, не была поставлена в известность.
— Благодарю.
— Полагаю, вы не собираетесь привозить тело на улицу Коленкура?
— Разумеется, нет.
— Когда вы намерены его похоронить?
— Послезавтра. Я ждала известий от вас, чтобы вызвать представителя похоронного бюро.
— У вас нет места на каком-нибудь кладбище в Париже?
— Нет. Мои родители не были богачами.
— Значит, похороны, очевидно, состоятся на кладбище в Иври?
— Там покоится моя мать.
— С дочерью вы уже говорили?
— Еще нет.
— Будьте добры сообщить мне время похорон.
— Вы собираетесь участвовать?
Вопрос прозвучал отнюдь не любезно.
— Не беспокойтесь. Вы не ощутите моего присутствия.
— Надеюсь, журналисты за вами не увяжутся?
— Я сделаю так, что этого не случится.
— Как я понимаю, отказать я вам не могу?
Она была желчна. Все эти двадцать лет она исходила желчью. А может, у нее просто такой характер? Может, она и с мужем была такой?
Мегрэ задавал себе все возможные и невозможные вопросы, даже те, которые могли бы показаться нелепыми. Он тщетно пытался мысленно воссоздать внутренний мир Марселя Вивьена, самого одинокого из одиноких.
Большинство людей, как бы сильны они ни были, нуждаются в общении с себе подобными. А он не нуждался. Поселился в огромном пустом доме, который мог в любой момент обрушиться, и сносил к себе в комнату невообразимую, ни на что не годную рухлядь.
Другие клошары знали его только с виду. Некоторые пытались с ним заговаривать, но он, не отвечая, проходил мимо. Два-три раза в неделю он появлялся у г-на Жозефа, чтобы подзаработать пять франков, но и там ни с кем не вступал в беседу, сидел, уставясь в зеркало.
— Похороны состоятся послезавтра, — сообщил Мегрэ Торрансу. Я пообещал, что мы совершим невозможное и газеты об этом будут молчать.
— Некоторые репортеры звонят по нескольку раз в день.
— Отвечайте, что ничего нового нет.