Современный кенийский детектив
Шрифт:
— Сколько?
— Год или два. Точно сказать не могу.
— Так долго?
— Может быть, еще дольше, — вздохнул профессор Уилсон. — Поймите, научные изыскания в огромной степени зависят от индивидуальных способностей. Ученые могут проводить их совместными усилиями, но, как правило, лишь один среди них наделен даром постигать весь смысл работы и делать верные выводы. В нашем проекте таким человеком был доктор Эразмус. Боюсь, что без него… так-то вот. — Уилсон беспомощно пожал плечами.
Ван дер Вестхьюзен зарылся лицом в ладони и, не поднимая головы, произнес:
— Итак, Эразмуса надо отыскать.
— Или бумаги, — сказал профессор
— А если ничего не выйдет?
— На этот вопрос могу ответить я, — с готовностью вступил в разговор Иоханнес Мюллер.
Ван дер Вестхьюзен приоткрыл глаза, будто желая удостовериться, что голос в самом деле принадлежит Мюллеру, и кивнул.
— Надеюсь, Эразмус вскоре объявится, а с ним и пропавшие бумаги, — начал Мюллер.
— Я тоже на это надеюсь, иначе нам всем не поздоровится, — сухо буркнул Ван дер Вестхьюзен.
— Но предположим худшее. В этом случае главное — не допустить, чтобы он или бумаги оказались в руках врага. Профессор сообщил нам, что подобные исследования ведутся в других странах. Если не ошибаюсь, в Советском Союзе тоже, верно, профессор?
— Да, в Советском Союзе, возможно, в Китае, а также в других коммунистических государствах, — ответил профессор Уилсон.
— Сведения, содержащиеся в бумагах, могут существенно изменить нынешнюю ситуацию и позволить такой стране, как Советский Союз, в ближайшем будущем получать нефть из угля, не правда ли, профессор?
— Верно.
— Это даст коммунистическим странам возможность добывать еще больше нефти, укрепит их позиции и подорвет нашу экономику, и без того страдающую от экономического шантажа и санкций, — продолжал Мюллер. — Сейчас, когда мир находится перед лицом тяжелейшего нефтяного кризиса, особенно важно, чтобы Южная Африка добилась самообеспечения в энергетической области прежде, чем кто-либо из наших врагов приобретет возможность шантажировать нас. Другими словами, во что бы то ни стало необходимо найти доктора Эразмуса и бумаги.
Ван дер Вестхьюзен встал, прошелся из угла в угол. Из всех, кто находился в кабинете, лишь профессор Уилсон уловил беспокойство, овладевшее великаном. Профессор следил за шефом службы безопасности глазом опытного наблюдателя. Остальные же погрузились в свои мысли и не придали значения необычному поведению инспектора.
— Я все задаю себе вопрос: почему? — словно размышляя вслух, произнес Ван дер Вестхьюзен. — Почему африканеру, [3] испытанному стороннику партии, добросовестному ученому, пришло в голову бежать, скрываться? Зачем?
3
Буры, народность в Южной Африке. В основном потомки голландских поселенцев XVIII века, а также французских и немецких колонистов.
— Сэр, рано еще утверждать, что он скрылся. Пока можно говорить только об исчезновении, — уточнил Мюллер.
— Какая разница? Скрылся, исчез… Он и его бумаги нужны руководству — это главное. И разыскать его надо быстро, иначе нам головы не сносить.
— Не стал ли он жертвой заговора? — обратился профессор Уилсон к Ван дер Вестхьюзену. — Может быть, он мертв?
— Возможно, но мало вероятно. Пропажа бумаг исключает убийство. Или его похитили, или же… — здесь Ван дер Вестхьюзен сделал паузу, чтобы значение его слов дошло до сознания присутствующих, — или он стал перебежчиком…
Это
— Да-да, господа, обратимся к фактам. Бумаги, доступ к которым имел один Эразмус, исчезли. Сам он не был здесь со дня отъезда в Кейптаун. Следовательно, он захватил бумаги с собой. Зачем они могли ему там понадобиться? Ведь, насколько я понимаю, он поехал отдохнуть от работы. К тому же как-то не принято штудировать совершенно секретные документы, имеющие стратегическое значение для государства, на пляже… Эразмус звонит за несколько дней до конца отпуска, уверяет вас, что все в полном порядке, сообщает, каким поездом он возвращается, и таким образом выгадывает для себя время, в течение которого его никто не хватится. При подобных обстоятельствах версия с похищением абсолютно неправдоподобна. Как это ни неприятно, друзья мои, боюсь, вам придется согласиться с тем, что Эразмус бежал, причем с документами чрезвычайной важности. Я хочу знать, почему он на это пошел. Но прежде всего, и это намного важнее, мне хотелось бы, чтобы его схватили и вернули вместе с бумагами. Герцог, что у вас есть об этом человеке?
Доктор Луис Герцог состоял в штаб-квартире БОСС на должности старшего психолога. В его задачу, помимо прочего, входила оценка личных качеств ученых и администраторов, участвовавших в секретных государственных проектах. Он проводил собеседования с кандидатами на допуск к секретной работе. На каждого из допущенных он заводил досье, в которое вносилась любая информация, способная пролить свет на черты характера того или иного сотрудника. Если кто и мог поведать о сокровенных мотивах поведения Эразмуса, то именно доктор Герцог. Благодаря своему интеллекту он занимал особое положение в аппарате службы национальной безопасности.
Доктор Герцог открыл лежавшее перед ним досье и начал монотонно читать:
— «Доктор Корнелиус Эразмус. Родился в Йоханнесбурге в 1919 году. Бакалавр (Стелленбосский университет). Магистр (Стелленбосский университет). Доктор (Манчестер, Англия). Химик-органик. Руководитель научных исследований, проект 1078, лаборатория Кристиана де Вета…»
— Доктор Герцог! — прервал его Ван дер Вестхьюзен. — Пожалуйста, ближе к делу! Мы не рассматриваем вопрос о новом назначении Эразмуса. Мотивы, доктор Герцог, мотивы. Мы ищем их. Установим мотивы, тогда, возможно, поймем, где искать человека и бумаги.
Доктор Герцог закрыл досье, погладил клинышек седеющей бородки.
— Боюсь, инспектор, в досье Эразмуса нет ничего, что указывало бы на какой-либо мотив. Ничего!
— Что-то должно быть, — настаивал Ван дер Вестхьюзен. — Должно! Патриот не может просто так взять и оставить свой пост. Возможность похищения я исключаю. Остается считать, что Эразмус скрылся. Если он предатель, я желаю знать — почему? Почему он стал перебежчиком?
— Не знаю, просто не знаю, — ответил доктор Герцог. — Если вы правы и он сбежал, этому должна была предшествовать долгая подготовка. За это время в его поведении непременно обнаружилось бы что-нибудь подозрительное, некие предупреждающие симптомы, отклонения от заведенного распорядка. Сколь ничтожными бы они ни были, нам бы о них сообщили, и мы получили бы какой-то намек на перемену в человеке. Но ничего подобного не докладывали. — Доктор Герцог выразительно посмотрел на сидевшего напротив Мюллера. — В досье нет и тени указания на мотивы.