Союз капитана Форпатрила
Шрифт:
– Как его занесло на такую работу?
Айвен сощурился, удивляясь, почему этот вопрос до сих пор не приходил ему в голову.
– Понятия не имею. Ребят из СБ об этом обычно не спрашивают. Если не ошибаюсь, когда он переехал в Форбарр-Султан, ему было около двадцати стандартных лет, и его родители жили на западном побережье – это, знаете ли, на другом конце континента. К тому моменту, как я вдруг выяснил, что он втихушку работает на СБ, он уже болтался там много лет, ловя удачу. Ну, то, что он отдалился от своей семьи, похоже, в объяснениях не нуждается – то есть, если вы, конечно, знакомы со всеми этими
– Ага, – лаконично бросила Риш и направилась в ванную.
Айвен снова устроился на диване и стал смотреть на Тедж, которая провожала взглядом свою удалявшуюся мягкой поступью подругу. Этот диван вполне сойдет за кровать, если только Айвену дадут полежать здесь подольше и не будут дергать.
– Присматривала за детьми, стало быть?
Тедж фыркнула, подавив смешок.
– Не знаю, насколько добровольно она взялась за эту работу. Я обычно ходила за ней повсюду, как котенок, который охотится за веревочкой. Когда я была маленькая, Драгоценности меня просто зачаровывали. Я смотрела, как они репетируют танцы, и заставляла их пытаться научить и меня.
– А какие это были танцы?
– О, какие угодно. Они всюду, где только можно, собирали технические приемы и стили и, соединяя все это воедино, всякий раз создавали нечто новое. Я тоже хотела быть такой, как они, хотела, чтобы мне позволили танцевать по-настоящему – участвовать в их выступлениях. Но половая зрелость лишила меня всего.
«Напротив, – подумал Айвен, – половая зрелость весьма щедро ее одарила». Он уже чуть было не сказал это вслух и лишь в последний момент умудрился себя остановить, спросив только:
– Это как это?
– Все самые лучшие танцовщицы – тоненькие, маленькие, сильные и очень пластичные. Как Риш. В четырнадцать лет уже стало ясно, что сложение у меня скорее в папу – остальные мои сестры все пошли в маму, гибкие, стройные. Просто я выросла слишком высокой, слишком крупной, слишком тяжелой. Со слишком тяжелым бюстом. – Она фыркнула так, словно чисто по-женски себя не одобряла. Айвен решил, что ему этого не понять. – К пятнадцати годам стало очевидно, что, как бы я ни старалась, я никогда не буду так хороша, как Драгоценности. И я это оставила.
– Вы это бросили? – переспросил Айвен. – Так не годится. То, что кто-то другой – своего рода прирожденный блистательный гений, еще не означает, что вы – иди… хм-м!.. Я хотел сказать – не означает, что вы должны… – он попытался срочно найти нужную формулировку: – должны прятать вашу свечу под сосудом.
Ее улыбка растаяла.
– Моя сестра Звезда сказала как-то, что единственная причина, по которой я хотела выступать с Драгоценностями, – это оказаться в центре внимания. Думаю, она была права. – Тедж устало поднялась на ноги и направилась в ванную, наверное, Риш уже помылась.
Тедж забыла про сделку и не потребовала в обмен никакого ответа. Глядя, как она исчезает в темноте соседней комнаты, Айвен только и смог подумать: «А знаете, на самом деле… Я думаю, вы хотели танцевать просто потому, что вам хотелось танцевать».
Тедж снился сон.
Она бежала по извилистым коридорам космической станции, преследуемая чем-то
Открылась, скользнув в сторону, боковая дверь. Чей-то голос прошипел:
– Быстро! Спрячься здесь!
Это оказался капитан Форпатрил. На нем был зеленый офицерский мундир, а под мундиром – костюм медведя. На груди – крест-накрест патронташи с зарядниками, в руках – какое-то огромное оружие, наверное, плазмотрон. А может, водяной пистолет? Он усмехнулся ей из-под круглой меховой оторочки медвежьего капюшона. Оружие исчезло, а потом они целовались, и на секунду-другую сон сделался хорошим. Его поцелуи были опытными: ни слишком робкими, раздражающе щекочущими, ни слишком агрессивными, как будто кто-то пытается запихнуть слизняка тебе в горло, а как раз такими, как надо: настойчивыми и испытующими. Тедж отметила это, подумав: «Когда проснусь, я непременно должна постараться вспомнить эту часть сна».
– Я хочу коснуться вашей кожи, – сказала она ему, когда они остановились перевести дыхание. – Она у вас очень бледная, да? Гладкая или волосатая? А кожа у вас бледная везде, по всему телу? А серебряные прожилки, как у Жемчуг, у вас есть?
«Куда же делась Жемчуг?..»
– Вот, позвольте, я вам покажу. – Он снова усмехнулся и дернул вниз «молнию» на медвежьем костюме, от шеи до промежности. И мех, и кожа разошлись в стороны, открывая глянцево-красные мышцы, белую фасцию и тонкие синие линии вен.
– Нет-нет, только мех! – в ужасе закричала Тедж и попятилась. – Не кожу!
– О, что? – переспросил Форпатрил в некотором замешательстве. Он опустил взгляд – и замешательство сменилось смятением: на груди его разбегалась чернеющая сеть трещин, расползался круг, выжженный плазменной дугой. Воздух наполнился дымом и запахом горелой плоти, перед ней стоял уже не Форпатрил, а их злополучный курьер, Сеппе, снова на Станции Фелл…
Тедж стала задыхаться – и проснулась. Она лежала на кровати в темноте Айвеновой квартиры; рядом с ней была Риш – неподвижная, спящая – и грациозная даже во сне. Тедж хотела спросить ее, куда разлетелись Драгоценности, но люди никогда не оказываются вместе в одном и том же сне. И конечно, Тедж не пожелала бы своего сна никому другому.
«Я рада сбежать из этого сна…» Из большой его части. Начало и конец были точно такими же, как и в большинстве ее снов последнее время, все вместе – слишком похоже на явь. А вот поцелуй согрел ее до самых сокровенных глубин. «Привет вам, сокровенные глубины. Давненько от вас не было никаких вестей…»
Что это за странный гул? Тихий, едва различимый. Ах, ну да, это же душ, – наконец сообразила она. Воду выключили, после чего из ванной и совмещенного с ней туалета послышалось какое-то шуршание. Тихонько зашипела скользнувшая в сторону дверь, но перед тем как ее открыть, капитан, очевидно, выключил свет. Чтобы не потревожить спящих гостей? Или – спросила она себя, пока шаги его босых ног приближались к кровати – из-за чего-то более зловещего?