Союз нерушимый…
Шрифт:
– Я не знаю, возможно ли это, – пожал я плечами. – И поэтому пришёл именно к вам. Мне порекомендовали вас как хорошего специалиста. Вы сможете что-нибудь сделать?
Моисей расслабился – я понял это по исчезнувшему прищуру. Попался.
– Это пг’авильно, шо меня вам посоветовали. А кто, говог’ите, дал вам г’екомендацию?
– Я не хотел бы разглашать эту информацию, – снова уклонение от неудобного вопроса.
Хозяин кивнул, показав на миг свою розовую, как у младенца, лысину.
– Г’езонно, понимаю… Что ж. Но ви должны понимать, шо услуга
– Разумеется, – я позволил себе полуулыбку. – Сколько вы хотите?
– О-о-о, – Моисей сделал вид, что разочарован. – Молодой человек! Нет-нет, ви ничего не говог’или, а я не слышал вашего непг’офесионализма! Кому нужны деньги в Стг’ане Советов?
– Ах да… Простите. Перефразирую – чего вы хотите?
– Знаете… – задумался хозяин. – Я уже стаг’. И мне давно пог’а было бы остепениться, но всё никак не собег’усь. Мне нужна кваг’тиг’ка. Двушка поближе к центг’у. И с польской мягкой мебелью! – торопливо добавил он, видя, что я собираюсь возразить.
– Могу предложить вам только комнату в дезактивированном доме. Без мебели.
Начался торг. Даже не так – торжище.
Несколько раз я делал оскорблённый вид и собирался уходить, но Моисей неизменно меня останавливал. Несколько раз сам хозяин говорил мне немедленно покинуть его мастерскую, но позже сменял гнев на милость. Это было очень интересно, весело и познавательно, под конец мы уже бились исключительно из спортивного интереса – кто кого. И к моему стыду, последнее слово осталось всё-таки за хозяином.
Мы сошлись на однокомнатной с мебельным гарнитуром. Румынским.
– Яшенька! – крикнул Моисей куда-то вглубь мастерской. – Ехай сюда, золотой, тут есть дело.
Послышалось жужжание небольшого электродвигателя, и вскоре я увидел, кого звал хозяин.
В инвалидном кресле полубоком сидел скрюченный ребёнок лет шести. Он был невыносимо, концлагерно худ. Но не это заставило меня внутренне содрогнуться, а то, что мальчик был прикован к креслу во всех смыслах: из каждого его сустава торчал длинный провод, уходивший в какую-то странную конструкцию за его коляской. Из головы, посреди взлохмаченной копны чёрных волос, тоже торчал какой-то длинный хромированный штырь.
А ещё мальчик был совершенно слеп – белые-белые глаза, без малейшего признака радужки или зрачка.
– Что такое, дядя Моисей? – тихим голосом спросил он, въезжая, и тут же остановился. Он «смотрел» прямо на меня с видом не менее ошарашенным, чем, должно быть, был у меня сейчас. – Ой! Это ты! Я давно хотел сказать тебе спасибо!
– За что? – в горле внезапно пересохло, а в душе заворочался какой-то иррациональный страх.
– За то, что спас всех нас.
«Что? Чертовщина какая-то».
– Но я же никого не спасал, – сказал я, косясь на Моисея, который упорно прятал взгляд.
– А… Извини, – мальчик улыбнулся. Его зубы оказались неожиданно белыми и здоровыми. – Я постоянно путаю. Что нужно, дядя? – к счастью, он перевёл взгляд на Моисея.
– Этот молодой человек хочет, чтобы ты дезактивиг’овал имплантат у одного человека.
– Что за имплантат? – деловито поинтересовался ребёнок.
– «Зайцев-79-У». Серийный номер… – я назвал длинный ряд цифр, чувствуя себя полным идиотом. Мальчик всё это время «смотрел» на меня пустыми глазами и не делал никаких попыток его записать.
– Но он ведь уже отключен, – округлил пустые белые глаза Яша, когда я закончил.
– Что? – даже не пришлось включать актёрское мастерство и изображать удивление. Малец просто не мог сам догадаться.
– Он отключен! – уверенно повторил мальчик. – Могу его включить. Хотите?
– Что, так просто? – я изобразил «улыбку номер шесть» – недоверчивую. – Этого не могло быть никак. Ты не мог так быстро взломать его чип.
– Я и не ломал его, – мальчик едва заметно дёрнул плечами, наверное, это означало пожатие ими. – Это как… Я просто спросил у него. Попытался найти. Но он был тёмный. Серый весь. Как будто мёртвый. Значит, давно уже, – непонятно закончил он фразу.
– Так. Ладно, – я взял себя в руки. Нельзя позволять сбить себя с толку. Да, это не цыгане, но тем не менее я был уверен, что попался на какой-то психологический трюк. – А ко мне можешь подключиться?
«Да!» – раздался неожиданно громкий детский голос в моей голове. Я рефлекторно отскочил, закрывая ладонями уши.
«Вот видишь. Я знаю. Он отключен».
– Тебе не о чем волноваться, – сказал ребёнок вслух.
– Хорошо, Яшенька, – несколько натянуто улыбнулся Моисей. – Езжай в свою комнату, побудь там, пока мы с товарищем побеседуем…
– Ладно. Только не бери с него ничего. Не будет добра с этого.
Взгляд хозяина ткнул меня, словно в голову вонзили вязальную спицу.
– Как он смог это сделать? – я был шокирован. – Что это… Что это вообще такое было?
– Яшенька… – хозяин замялся. – Уникум. Дитя Горбушки, – грустно усмехнулся Моисей, куда-то сразу же задевав акцент. – Родился тут, на пепелище. Мутант. Овощ. Ходить не мог, говорить не мог, ничего не мог. Даже дышать. В больнице сказали, что он не жилец, поэтому мы здесь собирали для него железки всем миром, и вот… собрали. Он теперь живёт больше в Сети, чем тут. Поэтому и может очень много. Так! – Моисей встрепенулся, к нему тут же вернулся деловой тон. – Думаю, нам больше не о чем говог’ить. Если уж Яшенька сказал, бог с ней, с мебелью. Всего добг’ого.
– Да… До свидания, – пробормотал я и, повернувшись, покинул мастерскую.
Дело было сделано. Я всё-таки был прав, и Вьюнова могли активировать удалённо. Но кто?
Это я и собирался выяснить.
– Палыч! – я набрал шефа, чтобы порадовать. Сесть на хвост идее мало – нужно было попросить, чтоб начальник направил силы отдела на работу в этом направлении. Душу грело осознание факта, что именно мой след оказался верным, как-никак, целая куча сотрудников работала по другим зацепкам: винтовка, деятельность убитого – и ничего. И лишь я один, такой весь из себя майор Пронин, всё сразу понял.