Союз сердец
Шрифт:
Сразу на обоих сыновей-забулдыг нападать было непросто, поэтому еще со школьных времен старались возвращаться мы синхронно. Сквозь все упреки в нашу комнату и на кровати вниз лицом.
– О'кей.
– Ну давай…- Он протянул ладонь, по которой я хлопнул.- Фляжку давай. Вдруг там и вправду самогон?
Смеясь, я вынул и вручил ему общий наш коньяк. Брат, он такой. Заранее соломку стелит.
***
Ореолами расплывались фонари. Она прижималась, вцепившись в бицепс под рукавом.
– Ты где работаешь?
Предположение оскорбило:
– Я учусь.
– И в каком ты классе?
– Смеешься? Первый курс иняза. Ты?
– Универ.
– А фак?
– Юрфак,- соврал я непонятно почему.
– Прокурором будешь?
– Следователем. По особо важным…
В конце Коммунистической она кивнула на дом мимо которого спускались.- Вот тебе, кстати, и особо важное… Знаешь, кто здесь жил?
– Какой-нибудь сталинский палач?
– Выше бери. Преступник века.
– Кто же это?
– Ли Харви Освальд.
– Ты откуда знаешь?
– Из журнала.
– «Знание-сила»?
– Нет. «Америка». Предок получает,- оговорила она, поскольку киоски «Союзпечати» данным изданием, по понятным причинам, не торгуют.- Там на фото он с Мариной, которую увез из Минска. Вон на том они мосту.
– Ну да? – Мост через Свислочь был частью Ленинского проспекта. Тысячи раз проходил, не ведая, что к чугунным его перилам прислонялся задом самый известный минчанин в мире.
– Не веришь, могу найти. У нас в сортире все номера «Америки» с пятьдесят седьмого года.
Все ясно. Хуй сосаете2 ( Высшее общество (От англ. high society).) – как говорят в циничном МГУ. Ну, вляпался…
Одновременно стало любопытно.
***
Тихая улица за Круглой. Особняк. Света в окнах нет. Партнерша вынула ключи, открыла дверь в ограде. Передо мной бесшумно выросла немецкая овчарка.
– На место, Рекс!
Поджав хвост, Рекс недобро смотрел на меня. Обойдя дом, свернули во внутренний дворик, обнесенный копьевидной решеткой. За ней в разрывах елей просматривалось невысокое здание с окнами темными и складчато зашторенными.
– А там кто живет?
– Никто. Резиденция для высоких гостей.
– Типа?
– Фиделя однажды видела.
– В бороде?
– И в форме. Гулял по дорожкам с Никитой. А я в бинокль смотрела. Вон оттуда…
Держась за толстое копье решетки, я обернулся. Круглое окошко под крышей особняка. Рама вписана крестом.
– Там у меня штаб был в детстве. Тогда там пулемет стоял.
– Что, настоящий?
– Ну – на ножках. Станковый?
– А зачем?
– На случай волнений.
– Интересное у тебя было детство.
– Только одинокое.
Я поднялся за ней на крыльцо и вошел. В жизни не был в городском
– Снимай пальто и будь, как дома!
Я передвинул гантелю, сел на диван, положил руку на кожу валика. По столику она подогнала мне хрустальную пепельницу. Я вынул свою пачку. По запаху она узнала: – Американские? Сейчас налью тебе… Чего ты хочешь?
– Джин у тебя есть?
– Конечно. Какой тебе?
– Нет, джин не надо…
– Бёрбон?
– А что это?
– Вискарь, только штатский.
– Кукурузный?
– Необязательно. Хочешь «Джек Даниэл»? Говорят, в ЦРУ его любят.
– О' кей…
Она раздвинула глобус. Географический с виду, он оказался набитым бутылками. Земной шар, полный алкоголя! Рассказать, не поверят. Передо мной в темноте вырастали бутылки.
– Со льдом или стрейт?
Стрейт было бы элегантней, в этом я отдавал себе отчет. Но почему-то хотелось мне со льдом. Я поднялся за ней, под дых уперся указательный пальчик.- Сейчас принесу. Сиди.
Встал тем не менее. Сел обратно, снял ботинки. Ноги в носках утопали в ковре. Огладив на глобусе/баре Антарктику, подошел к окну. Сквозь занавес ртутным светом отливали решетка ограды, ветки голых лип. По ту сторону улицы чернели окна иняза. Не врет.
Слева от окна была кровать. Половина двуспальной, выглядела она неприкаянно. Над изголовьем в раме сияло нечто неразличимое. Картина? Я вгляделся – стало не по себе. Угол перетянут поминальным крепом. Портрет кого-то, кто недавно умер. Чтут, значит, память. Что же. Слуги народа тоже ведь люди…
Поднос позвякивал. Поставила на столик, шлепнулась рядом, взяла сигарету из моей пачки.- Можешь придвинуть? – От сопротивления ковра я привстал. Она положила мне руку на бицепс.
– Можешь снять свой пиджак… Сделай мне коньяку.
Сделал, но предпочел оставаться в пиджаке. Налил себе виски и запустил руку в ведерко со льдом.
– Лед надо сначала.
– Думаешь?
– Знаю. On the rocks! 1
( На ледышки! (англ.). )
– Один черт…- Глотнул, поперхнулся. Откашлялся. После третьего глотка оттянул узел, расстегнул воротник. Она грела в ладонях свой шар коньяка.
– Музыка есть?
Перегнулась за диван, щелкнула клавишей магнитофона, который сразу согрел атмосферу ангельскими голосами: Can't bye me love,
no, no, no… 2
( Не могу купить себе любовь, нет, не могу (англ.). )
Я обнял ее левой. Сразу же она поддернула юбку и положила мне на колено ножку. Когда только успела снять чулки?