Создания смерти, создания тьмы
Шрифт:
— Вы не слушаете, о чем я...
— Нет, это вы не хотите меня слушать. Я ищу женщину, которая, возможно, попала в беду и попросила помощи у кого-то из здесь живущих. И, прежде чем уехать, я буду землю рыть, но узнаю, так это или нет, пусть для этого мне придется спугнуть ваших спасителей — японцев. Но если вы мне поможете, тогда все можно будет сделать быстро и без лишнего шума, так что через пару дней я избавлю вас от своего присутствия.
Теперь мы оба были на взводе и через стол мерили друг друга сердитыми взглядами. На нас уже начали оглядываться другие посетители.
Мартин оглядел зал и снова повернулся ко мне.
— Хорошо,
Я молча двинулся за ним к выходу.
— Вот еще что, — он остановился, надевая шляпу, и повернулся ко мне. — Я поговорил с теми парнями из бара, но не забывайте, что у них нет причин вас любить. Поэтому я бы держал ухо востро, если бы собирался совать нос в городские дела.
— Я заметил на одном рубашку с символами ку-клукс-клана, его кажется, Гейбом зовут, — сказал я. — У вас здесь много таких?
Мартин надул щеки и резко выдохнул.
— В бедном городе небогатые умом обычно ищут кого-нибудь, чтобы обвинить в своей бедности.
— А еще я приметил одного, ваш помощник назвал его Клитом. Он совсем не кажется тупым.
— Нет, Клит очень даже не тупой, — Мартин смотрел на меня из-под шляпы. — Клит сидит в совете и говорит, что его оттуда только пушкой вышибут. А что касается ку-клукс-клана, так здесь не Джорджия, не Северная Каролина и даже не Делавэр. Не стоит придавать этому слишком большого значения. Можете расплатиться за кофе.
Я оставил у кассы пару баксов и вышел к машине, но Мартин уже отъезжал. Он снова сидел без шляпы: она ему явно мешала. Я вернулся в ресторан, вызвал по телефону такси и заказал себе еще чашку кофе.
Глава 21
В город я вернулся в начале седьмого. У меня имелся адрес конторы Хайамза и дома, где он жил. Но в окнах конторы, когда я проезжал мимо, свет не горел. Я позвонил в мотель и спросил, как добраться до Бейлз-Фарм-роуд. Как выяснилось, там жил не только Хайамз, но и шериф Эрл Ли Грейнджер.
Я ехал осторожно по извилистым дорогам, высматривая въезд, о котором мне говорил Руди Фрай, но при этом поглядывал в зеркало: не видать ли позади красного джипа. Но все было спокойно. И все-таки я проскочил поворот на Бейлз-Фарм-роуд, и мне пришлось вернуться. Листва подлеска наполовину скрывала знак, указывающий на сильно петляющую дорогу с полями, покрытыми вечнозеленой растительностью. Наконец дорога привела меня к короткому ряду заботливо ухоженных домов с просторными дворами. Сзади к домам примыкали обширные участки земли. Хайамз жил ближе к концу ряда в большом белом деревянном доме в два этажа. Рядом с входом ярко горел фонарь, освещая сетчатый экран, а за ним дубовую дверь, над которой находилось окошко в виде веера с матовым стеклом. В прихожей горел свет.
Когда я подъехал к дому, открылась дубовая дверь, и на пороге появился седой мужчина в красном шерстяном кардигане, одетом поверх серых широких брюк и полосатой рубашки
— Вы мистер Хайамз? — осведомился я, подходя к двери.
— Да.
— Я следователь. Моя фамилия Паркер. Я хотел поговорить с вами о Кэтрин Деметр.
Мы довольно долго стояли после этого молча по разные стороны сетчатой двери.
— Вас интересует Кэтрин или ее сестра? — наконец, решил он нарушить затянувшееся молчание.
— Думаю, скорее всего, обе.
— Могу я узнать, почему?
— Я пытаюсь отыскать Кэтрин. По моим предположениям, она могла сюда вернуться, но мне неясна причина.
Хайамз открыл сетчатую дверь и впустил меня внутрь. Дом был обставлен мебелью из темной древесины, полы устилали ковры, и, судя по виду, дорогие. Мы прошли в кабинет хозяина. На заваленном бумагами столе стоял включенный компьютер.
— Хотите выпить? — предложил он.
— Нет, благодарю.
Он взял со стола стакан с бренди и, прежде чем сесть, указал мне на кресло по другую сторону стола. Теперь я мог разглядеть его получше. Он имел аристократическую внешность и выглядел серьезным и важным. Ногти на длинных пальцах узких кистей были тщательно обработаны. В теплой комнате чувствовался аромат его одеколона, и дорогого, если судить по запаху.
— Все это дела давно минувших дней, — начал он. — Большинство людей предпочло бы не ворошить прошлое.
— А вы относитесь к этому большинству?
Он с улыбкой пожал плечами.
— Я занимаю определенное место в этой общине, у меня в ней своя роль. Здесь прошла почти вся моя жизнь, за исключением лет, проведенных в колледже и на практике в Ричмонде. Отец полвека, до самой смерти, практиковал в этих местах.
— Он был врачом, как я понимаю.
— Врачом и медэкспертом, консультантом, юрисконсультом и даже заменял дантиста в его отсутствие. Он делал все. Убийства очень сильно на него подействовали. Он проводил вскрытие, и, как мне кажется, не мог потом забыть об этом даже во сне.
— А где находились в то время вы?
— Я работал тогда в Ричмонде и жил то там, то в Хейвене. Произошедшее мне известно, но я предпочел бы не касаться этой темы. Четверо детей погибли ужасной смертью. Пусть покоятся с миром, зачем ворошить прошлое.
— Вы помните Кэтрин Деметр?
— Я знал это семейство, но Кэтрин была значительно моложе меня. После окончания школы, насколько я помню, она покинула эти места и, как мне кажется, больше сюда не возвращалась, кроме как на похороны родителей. Она в последний раз побывала здесь тому назад лет десять, не меньше. После этого родительский дом был продан. Сделка совершалась под моим контролем. Почему вы считаете вероятным ее приезд сюда? Здесь нет ничего, что могло бы ее привлечь, во всяком случае, ничего хорошего.
— И, тем не менее, это вероятно. Она несколько раз звонила сюда в начале этой недели, и с тех пор ее больше не видели.
— Основание недостаточное для такого вывода.
— Да, — согласился я, — пожалуй, вы правы.
Он покачал в руках стакан и удовлетворенно наблюдал за движением янтарного напитка. Затем его взгляд сквозь стекло сосредоточился на мне.
— А что вы можете рассказать мне о Аделейд Модин и ее брате?
— Могу сказать, что, на мой взгляд, ничто не давало повод заподозрить их в детоубийстве. Их отец был несколько странным, филантропом в своем роде. Большая часть денег после его смерти оказалась вложенной в трастовый фонд.