Созданная для боли
Шрифт:
– Не ты одна так думала…
Парень резко замолчал и опустил глаза. Интересно, что он скрывает? Откуда такая вселенская печаль?
– Ну, сколько на этот раз меня не было в реальности?
– На этот раз всего двое суток. – Поднял на меня глаза Миша.
– Это радует. – Сказала я и попыталась приподняться на локтях.
Парень со скоростью пули подскочил ко мне и помог сесть. Я крякнула от боли, но отметила, что она уже не такая сильная и нестерпимая. Это хорошо, что заживает. Но и плохо. Чем быстрее я восстановлюсь, тем быстрее этот извращенец вовлечет меня в свою вакханалию.
– Есть
О боже! Еда! Я в этой круговерти совершенно забыла о своем желудке, который предательски начал урчать.
– Понял. – Рассмеялся Миша.
Удивительно. Всего за несколько дней этот парень превратился из угрюмого и молчаливого шкафа в приятного, улыбчивого и очень симпатичного молодого человека. И что на него такой эффект дало?
Он поставил передо мной поднос на высоких ножках. Аромат еду дурманил голову и отключал все мысли напрочь. Хоть еда и была пюреобразной, она оказалась очень вкусной. Ну, правильно, 5 дней питаться физраствором и капельками. И земля вкусной покажется. Первая ложка досталась мне с трудом. Видимо если несколько дней не глотать, то организм забывает эту функцию. Но, через три ложки я все-таки смогла нормально и без боли глотать.
Более-менее управившись с нехитрым завтраком я выжидательно посмотрела на парня. Я хотела знать, что он тут делает и почему он уделяет мне так много внимания.
– Я жду объяснений, Миш. Ты уж слишком обо мне заботишься.
Парень снова опустил глаза и прошептал:
– Ты права. Есть одна причина… Я хочу искупить свою вину.
– Вину за что? – поторопила я его.
– За смерть.
***
После того как за Мишей закрылась дверь, я с головой погрузилась в размышления. Мне было в то же время страшно и любопытно. Чья смерть заставила такого, как Мишу, испытывать чувство вины? Это была девушка или парень? Он сам убил этого человека или был причастен к смерти? Вопросы роем накинулись на меня. Но ответ я так и не смогла найти. Я решила расспросить Мишу получше об этой ситуации.
Усталость и все еще болевшие раны быстро отнимали силы. Поэтому я сама не поняла, как погрузилась в глубокий, но беспокойный сон.
Я видела ту самую комнату, в которой меня пытали. На кресте висела обнаженная девушка, Миша, в кожаном костюме стоял неподалеку, а господин нещадно хлестал девушку плетью. Она визжала от каждого удара и извивалась, пытаясь уклониться от плети. Но хозяин с нескрываемым азартом снова замахивался и бил. На теле страдалицы уже не было живого места и именно это заводило узурпатора еще больше.
Миша стоял в сторонке с опущенной головой, по его лицу текли слезы, и он еле заметно вздрагивал от каждого щелчка плети.
Я не сразу поняла, что это был сон. Вся картина была настолько реалистичная, что я сама несколько раз вздрогнула и съежилась от визга пленницы. Спустя несколько мгновений я осмелела и подошла ближе. Хозяин, будто почувствовав движение сзади, обернулся. Но не в мою сторону, а на Михаила и на чистом русском произнес:
– Видишь, до чего довели ваши игры? Она будет страдать за тебя. И умирать будет долго и мучительно. А если ты осмелишься повторить свой поступок, то я кастрирую тебя, перережу сухожилия и брошу
В речи господина отчетливо слышались нотки ярости, всепоглощающей ненависти и… обиды? Да, обиды, я не могла ошибиться! Выходит, хозяин был обижен на Мишу за что-то, но почему он наказывал девушку, а не его самого?
– Я понял Вас, господин. Прошу, умоляю Вас, пощадите ее. Она ни в чем не виновата! Это я все придумал.
– Нет дорогой мой. Она ответит за непослушание и попытку предать меня! А для тебя это будет уроком!
С этими словами хозяин наотмашь ударил девушку, и та потеряла сознание. Господин еще раз взглянул на Михаила. Парень стоял белее простыни, его руки были сжаты в кулаки и тряслись мелкой дрожью. Хозяин ухмыльнулся, взял саблю и сделал несколько глубоких надрезов на девушке в разных местах. При виде этого у Миши вырвался крик, и я проснулась.
Я резко села на лежанке, сердце дикой дробью колотилось в груди, а по лицу стекали холодные и крупные капли пота. Что это, черт возьми, было? Я раньше как-то не наблюдала за собой признаков телепатии или задатков к предсказаниям. Но я четко знала, что это был не просто сон на основе домыслов о Мише.
В любом случае нужно разобраться в этом всем. И меня пугало резкое изменение отношения парня ко мне. А вдруг с той девочкой было то же самое? Вдруг он и с ней так же сблизился, подружился, а потом хозяин узнал об этом и убил ее? Меня как-то не радовало повторить ее судьбу, хоть парень мне был действительно симпатичен.
Следующие несколько дней прошли как день сурка. С утра я просыпалась, меня осматривал лекарь, делал перевязку, ставил какие-то уколы и уходил. Потом был завтрак, дневной сон, ужин и на боковую в ночь.
Эти дни Миша не приходил ко мне. Странно, даже когда хозяин был в доме, он всегда находил минутку забежать ко мне и узнать о моем самочувствии. А тут… Полная тишина. Я уже начала беспокоится, вдруг господин узнал о симпатии молодого человека ко мне и наказал его, или что хуже, вообще убил? Я проглотила не вовремя подступивший к горлу ком отчаяния и скорби.
Скромный подарок
Внезапно дверь моей камеры приоткрылась, и в проем просунулась голова Миши. Парень улыбался задорной улыбкой, он что-то прятал за спиной.
– Привет страдальцам! – Вошел в камеру парень и присел на край моей «кровати». – Как себя сегодня чувствуешь?
– Более-менее. Жить буду. Раны вроде уже хорошо затянулись. – Выдавила я из себя улыбку.
– Да, знаю. Врач каждый день докладывает господину о твоем состоянии. Еще пару дней и твой больничный будет окончен.
Миша заметно погрустнел и даже отвел взгляд в сторону. Я прекрасно знала, что это означает. Через два дня хозяин снова будет меня пытать и извращаться. Я тоже отвела взгляд в сторону, пытаясь подавить подступившие слезы безысходности.
– Ну, не будем о плохом! У нас есть еще целых два дня! – взбодрился Миша.
– У нас есть два дня… – Машинально повторила я. – Для чего?
– Как это? Чтобы получше узнать друг друга и немного отвлечься от всего этого ада. – Парень улыбнулся, и мне стало так тепло от этого жеста, что я сама начала улыбаться.