Созданы друг для друга
Шрифт:
Рука Бишопа, застегивавшая последнюю пуговицу, сжалась в кулак.
— Жаль, меня там не было.
— Но у меня были и друзья. Мы не обращали внимания на девчонок, которые ставили себя выше других. А в университете я уже понимала, что никто ничего не должен знать. Я ничем не отличалась от других. Спустя год после окончания я встретила тебя.
У него слегка дрогнули губы.
— Той ночью я до рассвета держал тебя в объятиях и говорил, говорил…
Лаура тоже улыбнулась:
— Через восемь недель и один день ты сделал мне
Бишоп прокашлялся:
— Мы поговорим об этом завтра.
Лаура потрогала повязку. Чувствуя, что может потерять сознание, она сдалась и кивнула. На сегодня достаточно. А когда муж поймет, как много значит для нее вынашивание ребенка, когда осознает, что история не обязательно повторяется, он и сам с ней согласится. Он ее любит, а любовь способна преодолеть любые препятствия.
Лаура встала и протянула руку:
— Пойдем?
Бишоп скользнул взглядом по бинтам, она усмехнулась. Если он думает, что ему удастся увильнуть, то он ошибается.
— О, мы можем остаться здесь и договорить, — заявила она.
Бишоп вздохнул:
— Твоя взяла. Но помни, тебе нельзя перенапрягаться.
Молодая женщина взяла его под руку и повела в спальню.
Подойдя к кровати, она скинула халат, а он опять принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Ей показалось, что это тянется целую вечность. Лаура скользнула под одеяло, чувствуя себя неотразимой в новой шелковой сорочке.
Уютно устроившись на подушках, она откинула одеяло и полушутливо пообещала:
— Клянусь честью, я тебя не соблазню.
Через мгновение Бишоп лег рядом. Лежа на боку и опираясь на локоть, он искал ее взгляда. Потом отвел с ее лба локон и прошептал:
— Я тоже это обещаю.
На следующее утро Бишопа разбудил шумный птичий хор. Застонав, он протер глаза, узнал комнату, с наслаждением вдохнул свежий горный воздух. А еще он узнал ангельские формы спящей рядом с ним Лауры. Она лежала на спине, и шелковистые волосы образовали нимб вокруг ее головы. Одна прядь упала ей на плечо. Сквозь шелк просвечивала розовая грудь.
Горячее желание пронзило Бишопа с головы до пят. Он инстинктивно потянулся к нежной щеке, но, слава богу, вовремя спохватился и убрал руку. Только забилась жилка на виске. Достаточно и того, что эту ночь он провел в одной постели с бывшей женой, хотя и не занимался с ней любовью. Лаура свернулась клубочком, прижалась к нему и заснула.
Стиснув зубы, Бишоп заставлял себя думать о чем угодно, только не о слабом жасминовом запахе ее кожи и шелковой сорочке. Он понятия не имел, сколько ему придется лежать с открытыми глазами, не смея прикоснуться к ней, погладить по спине, поцеловать.
Утром он боролся с теми же ощущениями. Напряжение в паху требовало немедленно позволить ладони скользнуть по великолепным линиям, а губам — отведать ее грудь, бедра…
Он представил себе, как Лаура со вздохом медленно откроет глаза, потом запустит руку в его волосы, а ее бедра будут выгибаться… Она переживет кульминацию раз, другой… И вообще они могут провести в постели весь день.
Бишоп заглушил мучительный стон. Лучше уйти, пока он не убедил себя, что его желание не только вполне естественно и необходимо, но и правильно.
Он тихо поднялся, сунул руки в рукава рубашки. Вот еще одна проблема. Что он наденет после выходных? Может быть, стоит быстренько смотаться в Бернидейл, ближайший городок?
Бишоп взглянул на часы. Магазины еще закрыты.
За его спиной заворочалась Лаура, но, когда он повернулся и посмотрел на нее, она выглядела совершенно спокойной. Желанные губы слегка улыбались. Врач советовал будить ее каждые четыре часа и задавать одни и те же вопросы, но четыре часа назад она была в совершенном порядке. И сейчас выглядела такой умиротворенной, почти здоровой, если бы не повязка…
Через несколько минут Бишоп был уже в кабинете и открывал свой ноутбук. Первым делом он проверил почту и обнаружил сообщение от Уиллиса: «Где ты, черт возьми?»
А где он? Живет в деформированном времени. Женщина, которую он когда-то любил (и которая когда-то любила его), не помнит, что больше не желает находиться в его обществе. Не говоря уже о его постели.
Бишоп вышел на восточную веранду и набрал полные легкие утреннего свежего воздуха. Птицы оглушили его. Весь год он жил в центре города и забыл, как громко они щебечут. Птичий гам успокаивает и в то же время бодрит. По нему он тоже соскучился. И тоже старался выкинуть из памяти.
Бишоп нажал на мобильнике кнопку вызова заместителя. Когда Уиллис отозвался, он как раз наблюдал за собравшим иголки в щетку дикобразом.
— Ты уже в офисе? — спросил Уиллис.
Взгляд Бишопа скользил по густым ветвям эвкалиптов.
— Я далеко от офиса.
— Ты решил проблему, которая увела тебя так далеко вчера утром?
— К понедельнику все уладится.
— Хорошо. Я обещал потенциальным покупателям, что ты лично поговоришь с ними.
Бишоп, слушая Уиллиса, изучал пень, который он когда-то пытался расколоть на растопку. Когда Уиллис закончил, Бишоп рассеянно согласился:
— Отлично.
В трубке наступила тишина, потом послышалось:
— Похоже, ты не в форме.
Он возразил:
— Я в форме. Просто не думал, что все произойдет так быстро.
— Поверь, Сэм, это большая удача. Нами интересуется не кто иной, как «Клэнси энтерпрайзис».
Бишоп присвистнул:
— Они владеют половиной компаний на восточном побережье.
— Разговор идет о серьезных деньгах, и если мы действительно хотим продать им бизнес, у нас не так много времени. Они парни ушлые.