Создатель призраков
Шрифт:
По предварительным данным разведки, крупные силы богомерзких хаосопоклонников, бежавших после недавней битвы при Пиолите, укрепились на Монтаксе. Военмейстер Макарот решил не испытывать судьбу. Вокруг огромного гексобора орбитальной станции, воздвигнутой здесь как точка сбора войск, постепенно скапливались имперские легионы. Больше десятка огромных транспортных кораблей уже пристыковались к зубчатым платформам доков, словно крупные поросята у сосков колоссальной матки. И буксиры как раз сопровождали на стыковку еще одно судно. И оно было далеко не последним. На высокой орбите стояли на якоре имперские крейсеры и эскортные корабли, включая фрегат «Наварра», на котором какое-то время были расквартированы
Гаунт отвернулся от окна и спустился по короткой лестнице в большую прохладную камеру одного из основных тактических приделов «Святости», в Планетарий. По центру отсека в полу вращался огромный диск, не меньше тридцати метров в диаметре. Он состоял из соединенных вместе тончайших деталей из латуни и золота и более всего походил на гигантский часовой механизм. По мере вращения вместе с ним поворачивалась и трехмерная проекция планеты, созданная разноцветными лучами, исходящими из диска. Над ее сияющей поверхностью скользили информационные таблицы и сводки последних разведданных.
Офицеры Гвардии в строгих мундирах, служители Экклезиархии и Муниториума в длинных рясах, флотские офицеры в кителях сегмента Пацифик и закутанные в робы члены персонала самого гексобора сновали вокруг Светового Планетария, просматривали поступающую информацию или совещались небольшими группами. Изувеченные, высохшие сервиторы, свернувшиеся в стеклянных колыбелях, перешептывались сигналами и треском электроники. Из их глаз, ртов, рук и позвоночников тянулись провода, подключавшие их к машинам. Под сводчатыми потолками отсека с одинаковым интервалом были установлены столы с голографическими картами, на которых демонстрировались различные участки поверхности Монтакса. Вокруг каждого собирались группы штабных офицеров, планировавшие частные детали операции. Воздух звенел от многочисленных объявлений и корректировок информации, многие из которых перекрывал треск вычислительных машин. Диск Планетария развернулся, и на поверхности планеты появились новые сводки информации и маркеры размещения войск.
Гаунт прошелся по кругу, приветствуя знакомых ему офицеров и отдавая честь старшим чинам. В этом месте царила особая атмосфера. Словно какое-то огромное существо свернулось в пружину, задержав дыхание, готовое к броску.
Комиссар решил, что настало время посетить транспортный корабль Призраков. Солдаты наверняка беспокоятся в ожидании нового назначения и развертывания. А Гаунт очень хорошо знал, что, если не занятые ничем, нервничающие гвардейцы собираются в одном месте перед высадкой, жди беды.
А еще им было скучно. Вот что было паршивее всего. Именно в таких случаях всплывало множество проблем по части дисциплины, какой бы это ни был полк. Здесь и начиналась самая напряженная работа комиссаров Имперской Гвардии. Можно было ожидать ссор, драк, воровства, пьянства, а в более варварских полках — даже убийств. И такие беспорядки распространялись как пожар, стоит лишь немного ослабить хватку.
Гаунт заметил в зале генерала Штурма, командующего Пятидесятым Вольпонским полком, и нескольких его старших помощников. Штурм, кажется, его не заметил или предпочел не заметить. Гаунт не собирался приветствовать его. Несмотря на прошедшие месяцы, преступление, совершенное вольпонцами на Вольтеманде, было все еще свежо в памяти. Дурные предчувствия зародились у него в тот самый момент, как он узнал, что здесь, на Монтаксе, Призраки и Аристократы встретятся впервые после Вольтеманда. Битва за Меназоид Ипсилон во всей красе показала ему, к чему может привести долгосрочная вражда между полками. Но возможности перевестись на другой театр уже не было, и Гаунт уверил себя, что проблема была исключительно в генерале Штурме и его старших офицерах. Простым солдатам Призраков и Аристократов было нечего делить, и они наверняка могли спокойно дождаться высадки в соседних бараках, пока наступление не разведет их в стороны.
И в отличие от Вольтеманда Штурм здесь уже не командовал. Наступлением на Монтаксе командовал лорд-милитант генерал Булледин.
Гаунт заметил комиссара Волового, приписанного к полку роанских Диггеров, и остановился поговорить с ним. В основном это был пустой разговор. Однако Воловой упомянул, что, по слухам, генерал Булледин испросил совета астропатов. В войсках поползли слухи о колдовстве на планете. Поговаривали, что дальнейший ход операции решали предсказания и гадания на Таро.
— Вот это последнее, что мы хотели бы услышать, — негромко говорил Воловой Гаунту. — Последнее, что я хотел бы услышать. Роанцев чертовски сложно держать в узде. Нет, они отличные бойцы, когда удается расшевелить их. Но большую часть времени они ни черта не делают. Пара недель в трюмах корабля — и мне придется каждому из них персонально надрать задницу, чтобы загнать в десантные челноки. Апатичные, ленивые… так мало того, это самые суеверные засранцы, которых мне доводилось встречать. Когда до них дойдут слухи о колдовстве, моя работа станет вконец невыносимой.
— Понимаю, сочувствую, — сказал Гаунт.
Он не врал. Гирканцы, его бывший полк, были тверже стали. Но бывали времена, когда лишь один слух о псайкерском безумии буквально выбивал почву у них из-под ног.
— А как у тебя, Гаунт? — поинтересовался Воловой. — Я слыхал, ты теперь служишь с каким-то отсталым сбродом. Не скучаешь по гирканской дисциплине?
Гаунт покачал головой:
— Танитцы вполне дисциплинированны… на свой лад, конечно.
— Ты ведь командуешь ими непосредственно, не так ли? Весьма необычно. Для комиссара, во всяком случае.
— Это последний дар Слайдо, упокой Император его душу. Поначалу я противился такой судьбе, но теперь смотрю на нее по-другому.
— Слышал, ты многого с ними добился. Я читал доклады о Меназоидской кампании прошлого года. А еще говорят, что именно твои ребята подобрали ключик к дверям Буцефалона.
— Да, у нас были успехи.
Гаунт вдруг понял, что Воловой что-то разглядывает у него за плечом.
— Не оборачивайся, Гаунт, — продолжил говорить роанский комиссар, не меняя интонации. — У тебя уши не горят? Тут кое-кто шепчется о тебе.
— Кто, например?
— Генерал Аристократов. Штурм, кажется? Надменный кусок ячьего говна. Один из его офицеров только что поднялся на палубу и что-то поет ему на ухо. И они оба смотрят тебе в спину.
— Дай угадаю, — не поворачиваясь, проговорил Гаунт. — Пришедший офицер — такой здоровенный детина с заплывшими глазами?
— Разве они не все так выглядят?
— Нет, этот здоров даже по вольпонским стандартам. Майор.
— Ага, это он, судя по петлицам. Знаешь его?
— Не то чтобы близко… Но все равно ближе, чем хотелось бы. Звать его Жильбер. Восемнадцать месяцев назад на Вольтеманде он, я и Штурм… немного разошлись во мнениях.
— И сильно разошлись?
— Да, это стоило мне нескольких сотен бойцов.
Воловой присвистнул:
— Тогда это ты должен шептаться о нем!
Несмотря на полумрак, было видно, что Гаунт улыбается.
— А разве мы не шепчемся о нем, Воловой?
Комиссар собрался уходить. Пересекая Планетарий, он смог как следует разглядеть штабных офицеров вольпонцев. Жильбер уже стоял один. Его пылающий взгляд неотрывно следил за Гаунтом. Штурм в окружении своих адъютантов поднимался по длинной лестнице в личные покои лорд-милитанта в шпиле.