Сожженные мосты
Шрифт:
Но отделан дворец был и изнутри и снаружи просто великолепно…
Снаружи — превосходная филигранная резьба на стенах, роскошные двери из черного дерева с отделанными золотом ручками, бирюзовая крыша, почти сливающаяся с распахнутой настежь синью неба. Внутри — золото, мрамор, черное дерево, парча с золотым шитьем. Картины великих мастеров, в основном европейских — на стенах, явно подлинники. Не хватало только знакомого запаха «русской кожи» [79] , а так — закроешь глаза, и можно представить, что ты в московском или екатеринбургском дворцах Его Величества.
79
Русская
Дворец стоял посредине прекрасного парка, с каштанами, с подстриженными британскими газонами, с кустами, с асфальтированными дорожками. Парк занимал не меньше гектара площади.
Придворных рядом с дворцом было немного, на удивление все — в строгом, неприметном, европейского покроя платье [80] , мой фрак смотрелся даже слишком роскошно и дорого. Ни одного человека с бородой, зато у некоторых небольшие, аккуратные усики — подражание Их Сиятельству. А так — все, как и должно быть при дворе владетельного монарха.
80
Слово «платье» здесь употребляется в устаревшем смысле, обозначая одежду как женщин, так и мужчин. Не подумайте, что все мужчины нарядились в женские платья.
Марина умудрилась одеться довольно прилично, на европейский манер, даже цвет ее платья гармонировал с цветом фрака, который сшил мне старый портной Хаим, просидев над ним всю ночь. В машине она держалась молодцом, но было заметно, что она волнуется. Явно — не из дворян, и для нее это появление при дворе — первое.
Нарушая дипломатический протокол, Их Сиятельство Шахиншах Мохаммед, царь царей, ждал нас не в зале, где и должна была проходить церемония вручения верительных грамот, а на ступенях дворца. Рядом с ним была блондинка лет тридцати пяти — его вторая жена, и большая черная лохматая собака, породу которой я так и не смог определить. Блондинку звали Сорейя, и до замужества она работала стюардессой. У нее это тоже был второй брак — первым ее мужем был директор национальной авиакомпании, но три года назад он скоропостижно скончался, и менее чем через неделю состоялась новая свадьба. Насколько мне известно — от первого брака у царя всех царей два сына, от второго детей пока не было.
Царь всех царей производил впечатление странное. Среднего роста, подтянутый, с аккуратными усиками на белом, совсем без загара лице, с проседью в волосах. Одет он был в нечто напоминающее военную форму — брюки гражданского покроя и защитного цвета френч, без наград и знаков различия. Черный шейный платок — единственная экстравагантная деталь костюма. Ремень, на котором висела простая черная кобура с пистолетом. Запоминались глаза — неопределенного, серо-синего цвета, липкие какие-то, словно старающиеся забраться к тебе в душу…
Тонкостей дипломатического этикета я не знал, но шахиншах шагнул ко мне первым.
— Я рад приветствовать посланника Белого Царя на нашей земле, свидетельствую, что все мы — его верные слуги, да хранит его Аллах.
Шахиншах чуть склонил голову.
— Да хранит Всевидящий Аллах Вас, Ваш народ и Ваш престол, — ответил я заранее заготовленной фразой.
Церемония летела ко всем чертям, верительную грамоту следовало вручать в зале, но шахиншах протянул руку, и мне ничего не оставалось, как передать ему папку с грамотой прямо тут, на ступенях дворца. Не глядя, шахиншах сунул ее кому-то из мгновенно оказавшихся рядом придворных…
Дальше произошло то, чего я никак не ожидал, — по протоколу, после вручения верительных грамот, следует угостить гостей шампанским в зале, и дальше уже приглашенные беседуют о своем. А глава государства в это время проводит краткие рабочие встречи со вновь аккредитованными послами. Но шахиншах улыбнулся и сказал на чистейшем, почти без акцента русском:
— Думаю, нашим супругам найдется что обсудить, ваше превосходительство. Есть что обсудить и нам…
И направился в глубь парка, прочь от дворца, сделав мне знак следовать за ним. Мне ничего не оставалось, как подчиниться…
Никто из придворных за нами не последовал…
Шахиншах остановился, когда мы зашли уже довольно далеко и дворец скрылся за деревьями — парк и впрямь был большим. Здесь, в укромном уголке, высаженные каштаны и кипарисы образовывали своего рода тупик, и здесь же был небольшой ручей с водопадом, не знаю, естественный или искусственный.
— Я рад видеть вас послом при моем дворе, князь Воронцов, — задумчиво произнес шахиншах, трепля пальцами холку увязавшейся за нами собаки, и, прежде чем я успел что-то ответить, предостерегающе поднял руку, требуя тишины.
Пели птицы, звенел ручей. Казалось невероятным, что в паре сотен метров от нас шумит, живет, работает миллионный город…
— Вы не возражаете, если я буду звать вас Искандером, мне так проще.
— Ничуть, Ваше Сиятельство.
— Я в самом деле рад видеть вас, князь… По протоколу это полагается говорить всем аккредитованным при моем престоле послам, и я говорю это, но редко бываю искренен. В вашем случае я говорю это от чистого сердца, я и в самом деле рад вас видеть…
Светлейший помолчал, молчал и я…
— Вам известно, кто был вашим предшественником?
— Князь Юрьевский, я полагаю…
— Именно так… Старая, проспиртованная развалина… Говорят, он раньше работал в разведслужбах вашей страны?
Князь Юрьевский и в самом деле возглавлял Третий отдел Собственной Его Императорского Величества канцелярии несколько лет назад, до того, как его спровадили в отставку и назначили вместо него бывшего резидента Путилова, вдвое моложе Юрьевского и не в пример более работоспособного…
— Видите ли… ваше высокопревосходительство… Я правильно к вам обращаюсь?
— Совершенно правильно, Ваше Сиятельство. Позволю себе отметить, что вы прекрасно знаете русский язык.
— Это и в самом деле так, — шахиншах погладил неподвижно сидящую у его ног собаку, — я учился в вашей стране. Почти все высшие офицеры Гвардии заканчивали ваши военные институты и знают русский язык. Но позвольте, я продолжу… Видите ли… Несколько лет назад я обращался к Их Величеству Императору Александру с просьбой прислать в качестве посла специалиста по разведке. Мне нужен был совет и помощь со стороны такого человека. Их Величество прислал князя Юрьевского, и мне хватило меньше года, чтобы окончательно разочароваться в нем.