Сожженые дотла
Шрифт:
Место откуда исходит кровь отчетливо видно. Огнестрельная рана, что располагается под косточками ее бюстгальтера. Я приподнимаю ее, чтобы проверить спину — сквозная ли она. Нет, рана не сквозная. Черт. И она была ранена в самое отвратительное из всех возможных мест. В наши дни пули созданы так, чтобы разрываться внутри человека, разлетаясь на осколки, чтобы причинить как можно больше ущерба органам. И внутренние органы, находящиеся как можно ближе к ране, самые уязвимые и самые важные из них: сердце, легкие.
— Нам нужно занести ее вовнутрь и положить на стол. — Я поднимаю взгляд, натыкаясь на двенадцать напряженных лиц,
Сдавленный стон вырывается из моего рта
О, нет. О, нет, нет, нет... Крошечное родимое пятнышко в форме пятиконечной звездочки мне более чем знакомо. Оно отпечаталось в каждом из моих детских воспоминаний. Я видала его тысячи раз прежде. Я узнала бы его, где угодно.
Не смотря в лицо девушки, я уже заранее знаю, что это она.
Я знаю, это Алексис.
Глава 11.
Слоан
Они положили Алексис на массивный кухонный стол, вокруг начали бегать плачущие и кричащие горничные и говорить на испанском. Парень, что чуть раньше применял к ней искусственное дыхание, стоял около стола, готовый вновь начать делать то же самое.
— Свалил на хрен от нее! — Я оттесняю всех людей, которые следуют за нами и отталкиваю прочь парня. — У нее есть пульс, идиот.
— Но она не дышит!
— Она, мать твою, дышит. Просто без сознания, потому что потеряла много крови.
Парень отшатывается, пробегаясь рукой по волосам, размазывая кровь по своему лицу.
— Джейми убьет меня. Джейми прикончит меня, — это все что он говорит снова и снова. И это чертовски раздражает меня.
— Мне нужно... — Черт побери, у меня здесь нет ничего. Я оставила свою медицинскую сумку в доме моих родителей. Я не задумывалась ни на секунду, что мне придется исполнять мои обязанности врача здесь. Если вдуматься в это, то все кажется глупым, но уже ничего не поделаешь.
— Что? Что тебе нужно? — Парень становится мертвенно-бледным, его руки ужасно трясутся. — Скажи мне что, и я принесу это тебе. Давай же! — Он паникует так же, как и я.
— Мне нужен пластиковый пакет, скотч и швейный набор, а также алкоголь, лекарственные средства, горячая вода, полотенца и пинцет. И самый острый нож, который ты только сможешь найти.
— Пошел!
Черт бы побрал, сомнительную хирургию, которую я должна применить на моей потенциально умирающей сестре... Вот во что это превращается. Я стараюсь дышать. Есть причина почему доктора никогда не оперируют своих родных, и мое заходящееся сердце — часть этой причины. Я теряю рассудок. Травматологическая хирургия — это искусство. Не очень многие люди могут заниматься ею, потому что это так же касается и того, чтобы сохранять спокойное выражение лица при невероятном давлении, иметь возможность на корню пресекать хаос, крики и панику, которая творится вокруг тебя. Необходимо, чтобы ваши руки были в спокойном положении на все сто процентов. Прямо
— Скажи мне, что произошло. Скажи мне точно, что произошло, чтобы я могла визуально воспроизвести это. — Парень, который был здесь секунду назад, исчез на поиски тех вещей, что я попросила. Другой парень выходит вперед, ему около тридцати, на нем надета обтягивающая футболка и галстук. Его узкие джинсы, которые, как и галстук, смотрятся совершенно не к месту.
— Соф подстрелили, — бормочет он, проводя своими руками по джинсам. Его руки покрыты кровью. И у меня возникает огромное желание впечатать кулак ему в лицо.
— Я и так вижу, что в нее стреляли, ублюдок! Из какого пистолета стреляли? С какого расстояния? С какого угла?
Парень безучастно пялится на меня. На мои вопросы отвечает женщина, высокая блондинка с пронзительными зелеными глазами.
— Мы были на встрече. Она прошла хреново. Случилась полицейская погоня и нам пришлось уносить свои задницы. Соф подстрелили с глока 22 А, сорокового калибра. Выстрел был произведен с двадцати шагов, сбоку, вот так, но чуть с более высокого расстояния. — Она становится слева от меня, поднимая руку так, словно держит пистолет, указывая пальцами на мою грудь.
Так, выстрел был нанесен с расстояния, снизу и справа. Пуля может быть где угодно, могла разорвать любой орган. На меня накатывает чувство отчаянного бессилия. Если бы мы были в больнице, если бы у меня была команда хирургов, если бы у меня была стерильная среда и машины жизнеобеспечения, и время, тогда бы, возможно, мне бы удалось спасти Алексис. В данной ситуации, на кухне без наличия этих вещей...
— Вот, я принес все, о чем ты просила. — Парень возвращается; и он несет все вещи, о которых я говорила, в своих руках. Он опускает их все рядом с Алексис, которая часто и поверхностно дышит, практически незаметно, дыхание участилось с того момента, как мы занесли ее вовнутрь. Тело девушки находится в сильном шоковом состоянии. И если сделаю это, если вскрою ее, я сделаю все в десять раз хуже. Я могу убить ее.
Единственная альтернатива данной ситуации, что могу оставить ее умирать, здесь, на кухонном столе, кажется мне еще более ужасной, чем не попробовать совсем.
— Наоми? — Невероятно огромное тело Зета заполняет дверной проем, его лицо искажает болезное выражение, потому что он видит полный хаос, который происходит перед ним. Большая половина людей поворачивается, чтобы посмотреть, кто этот новоприбывший, а остальная половина продолжает дальше пялиться на Алексис. Соф, как парень называл ее. Они знает ее, как Соф, девушки упоминали Софию прошлой ночью в другом доме, и, кажется, все они хорошо относились к ней.
— Какого х*я происходит?! — гремит Зет. Его голос звучит подобно железному пруту, его присутствие действует на меня необыкновенно успокаивающе. Мои руки перестают дрожать так сильно.
— Мне нужно, чтобы комнату покинули все, — произношу я, мой голос звучит методично и властно. Хотя я совершенно не чувствую себя таким образом, но по крайней мере, звучу, как привычная я. Зет кивает, и я поворачиваюсь к своей «пациентке», беря пластиковый пакет и скотч. Я разрываю пакет зубами и кладу квадратный кусочек на рану на груди Алексис. Я закрепляю его на месте, убеждаясь, что пакет и скотч идеально зафиксированы поверх раны.