Сожженые мосты ч.4

Маркьянов Александр

Теперь, благодатная земля Средиземноморья была перекрыта уродливыми громадами блок-постов, патрулировалась регулярными армейскими частями и усташескими бандами, которые нередко грабили и убивали. Всему этому противостояли остающиеся в живых сербы, мусульмане, которых тут становилось все больше и больше и арнауты, которые просто конкурировали с хорватами за криминальные промыслы.

Поэтому, дальше на машине было ехать нельзя.

Место для стоянки нашли сразу же — по пограничной зоне никем не установленной границы внутри единой страны многие города жили торговлей и перевалкой

грузов. Один из громадных складов — стоянок, где за относительно скромную плату можно было оставить груз, машину или машину с грузом было в Михаче. Въезд за забор с колючей проволокой, который охранялся с собаками, стоил двести крон в день, не такая уж и большая плата за сохранность машины, содержимое кузова которой никого здесь не интересовало. Это был всего лишь еще один грузовик из двух с половиной сотен уже стоящих здесь.

Заглушив мотор, сотник какое-то время просто сидел, закрыв глаза и пытаясь хоть как-то отдохнуть. Все таки на таблетках ехать — не дело.

— Приехали? — спросил Божедар

— Как видишь…

Враг рядом с тобой… Тот, на кого ты и не подумаешь.

Велехов не очень доверял Божедару, слова цыганки запали в душу, наложившись на те подозрения, которые там уже были. Что то неясное было во всем в этом — и с тем, как сербы, знающие приграничье как собственный нужник попались в засаду, и с мертвым контрабандистом — вот за что его убили?! И вообще — с обстановкой в приграничье и с движущимися на Россию колоннами техники…

Пытаться связаться со своими и сообщать о колоннах с техникой он не стал. Не может быть, чтобы в штабе и так об этом не знали, современные спутники сканируют землю одновременно множеством способов и ни ночь, ни дождь, и туман не могут скрыть передвижение крупных сил техники у самой границы. Сейчас поступают по-другому, объявляют учения, которые, если ситуация не благоприятствует — учениями и остаются.

Враг рядом с тобой…

— Пойдем? — Божедар был готов действовать

— Куда?

— Ну… на встречу.

Господи…

— С кем?

— Ну… с друзьями.

— С какими? У тебя тут есть друзья?

— Везде, где живут сербы, у меня есть друзья.

— Они тебе друзья. А ты им?

— О чем ты, пан казак?

— Да о том. Ты считаешь всех сербов своими. Ты так ничего и не понял, из того что я тебе сказал — а это плохо.

— Серб серба не предаст.

— Уверен? А ты знаешь, что в Пожареваце половина надзирателей — сербы?

— Это ложь! — покраснел от ярости Божедар. Это было хорошо, в Риме краснеющих в гневе брали в легионеры и преторы.

— Это правда. Сербы, переметнувшиеся на другую сторону. Я тебе скажу одну вещь. Вот возьмем сербскую семью. Она живет здесь, пусть и на птичьих правах. Дети ходят в гимназию, пусть и католическую, а православие изучают дома. Теперь, если начнется сербский мятеж, сюда придут усташи и возьмутся за свои сербосеки. Может погибнуть вся семья. А если этот серб сообщит к примеру о тебе в ХауптКундшафт-Штелле — то ему заплатят немалые деньги и вывезут отсюда, его и его семью — он доказал

лояльность государству. Ну, и как ты думаешь, поступит серб, когда будет решать что важнее, мятеж или семья.

— Ты плохо говоришь, рус… — сказал Божедар после долгого молчания.

— Я правду говорю. Пусть она и не такая, какой ты хочешь ее видеть — но это правда.

С остальными встретились у озера Балатон, добравшись туда экскурсионным автобусом — шаттлом, без оружия. Соболь, Певец, Чебак все они приехали на разных машинах и все — без оружия, только с деньгами, как туристы. В потоке туристов, едущих к озеру Балатон, затеряться было запросто, и на компанию мужчин, собравшихся в одном из кафе, никто и не обратил внимания.

Заказали большую порцию крестьянского рагу — оно готовилось в большой утятнице, и так в ней и подавалось на стол пышущее жаром. Ели как едят крестьяне — из одного блюда.

— Как добрались? — спросил Велехов, тщательно пережевывая жесткое в этих местах мясо.

— Нормально — за всех ответил Чебак — видел, что на дорогах?

— Да… Не надо об этом.

Какое-то время все сосредоточенно насыщались, уплетая распаренное месиво из овощей и мяса. Кафе стояло на самом озере, ввозную глаз резали водные мотоциклы, среди которых солидно резал волну теплоход.

Добравшись до закопченного дна утятницы, все сыто вздохнули, полный желудок располагал к прогулке. Велехов вытащил бумажник, расплачиваясь за всех.

— Пройдемся…

По меркам России озеро было так себе, близко даже к маленьким — но здесь оно считалось туристической Меккой. Все чистенько, уютно, коттеджи и санатории, чистенькие, ухоженные, раскрашенные как игрушки авто — здесь предпочитали маленькие, экономили. Неужели эти — и решились лезть в драку?

— Что им надо? — выразил общие мысли Чебак

— А бес их знает…

А вот и в самом деле — что надо? И как можно так жить? Вот это — Европа! Местные считают себя наследниками римского цивилизационного ядра, суперэтноса — а всех остальных, в том числе и русских — какими-то недоразвитыми. Североамериканцев они хоть со скрипом — но признают своими, потому что это эмигранты из Британии и той же Европы, а русские — второй сорт.

Вот как? А ответьте тогда, уважаемые господа — как можно жить вот так вот, мирно, спокойно и делать вид что ничего не происходит, когда совсем рядом идет геноцид? Как можно десятилетиями терпеть в своем государстве наличие усташей, льющих кровь? Как можно делать Павелича, человека, который принес в Европу геноцид — чуть ли не спасителем нации?

Чего-о-о… Казаки то же самое, что и усташи? Ой-ли? Казаки — это опора порядка, в то время как усташи — опора беспредела. Да, когда на Восток пришли, разное было, в том числе и то, за что людей судили. Чувствуете? Людей судили! Судили своих! Вот в этом — и есть разница! То, что было сделано, не вспоминают в учебниках как избавление от бандитов и убийц, а те, кто был виновен — был же и наказан! Нигде и никогда Россия не выгораживала территорию, чтобы на ней проводить политику геноцида.

Так что — помолчали бы лучше, господа из благополучной, просвещенной, человеколюбивой Европы.