Созидающий башню
Шрифт:
– Думаешь, ты меня знаешь? – Семён с любопытством посмотрел на философствующего охотника. – Не обольщайся, это тебе только кажется. Я вовсе не затаил обиду на Орден, даже на тех бессмертных, которые стали моими палачами. Меня казнили за дело, я действительно предал своих братьев. Любой бессмертный предпочтёт умереть, выполняя приказ, пусть даже бессмысленный и невыполнимый, а я сознательно отказался его выполнять.
– Выходит, если тебе предложат вернуться, то ты это сделаешь? – Рис с негодованием вытаращился кающегося грешника.
– Не предложат,– голос Семёна сделался едва слышным,– никому не нужны предатели.
Рису
– Знаешь, мне, наверное, сильно повезло, что ты считаешь меня другом, а не соперником,– слова слетели с его языка спонтанно, но они были по-настоящему искренними. Должно быть, в ответ Рис ожидал услышать что-то ободряющее, типа, заверения, что и Семён рад, что всё так славно устроилось, но услышал совсем другое.
– Ты что, идиот? – в голосе бессмертного не было ни капли дружелюбия. – Думаешь, это я из дружеских чувств к тебе убиваю своих братьев? Да они мне в сто раз ближе тебя. Ты просто часть Кириной семьи, не больше и не меньше, а значит, и моей тоже. Я защищаю свою семью и всегда буду её защищать. Разве тебе Кира об этом не сказала прямо? Не хочу, чтобы она потеряла ещё одного мужа,– тон Семёна немного смягчился и он даже улыбнулся. – Это уже будет перебор, не находишь?
От такой отповеди Рис слегка завис. Да уж, любопытный статус в глазах бессмертного оказался у незадачливого претендента на его дружбу. Вроде бы в друзья его не приняли, зато записали в члены семьи. Ну и как к этому относиться? Член семьи – это лучше, чем друг, или как раз наоборот, просто данность, с которой приходится жить вне зависимости от желания? Интересно, и где же находится Рис в семейной иерархии Семёна? Видимо, где-то между Тиночкой и Мартином или даже за Мартином. Не слишком греет самолюбие, зато честно. Продолжать выяснение отношений показалось Рису небезопасным, и он переключился на, как ему казалось, более нейтральную тему.
– Почему ты за три года ни разу не встретился с Кирой? – его голос сразу сделался серьёзным. – Она очень по тебе тоскует.
– А ты правда этого хочешь? – Семён хитро подмигнул легкомысленному сопернику. – Не боишься, что она тебя бросит и уйдёт со мной?
Неожиданный ответ бывшего Кириного мужа буквально погрузил мужа нынешнего в ступор. У самого Риса имелось несколько версий, объясняющих, почему Семён скрывается от Киры, и после недолгого размышления он остановился на той, которая ему больше всего нравилась. Он решил, что тот устроил Кире какую-то серьёзную подлянку, а потому стыдится показываться ей на глаза. Однако ехидный вопрос Семёна посеял в душе ревнивца нехилые сомнения в правдивости этой версии. В добавок, растерянность Риса усугубил и их недавний откровенного разговора с Кирой, случайным свидетелем которого стал Семён. После этого разговора у бравого охотника уже не осталось иллюзий относительно своего мнимого превосходства перед Кириным бывшим мужем. Но и это было не главное его откровение, Рис с кристальной ясностью осознал, что Кира до сих пор любит Семёна, и этого факта не изменила даже его смерть.
– Расслабься, парень, я больше тебе не соперник,– наверное, Семёну казалось, что он изобразил на своём лице снисходительную ухмылку, но эта жалкая гримаса была гораздо больше похожа на безуспешную попытку скрыть душевную боль. – Я потерял право на Кирюшу, когда согласился убить любимую женщину, и то, что не смог этого сделать, меня, как ты понимаешь, не оправдывает.
– Думаю, Кира давно уже тебя простила,– Рис ненавидел себя за то, что говорил эти слова, но удержаться не смог, ведь это была правда.
– Не в том дело,– Семён скрипнул зубами. – Видишь ли, приказа, из-за нарушения которого меня казнили, никто так и не удосужился отменить, а значит, я для неё по-прежнему опасен. Уж извини, но я не стану испытывать судьбу ещё раз,– отрезал бессмертный. Он немного помолчал, как бы обозначая конец дискуссии, а потом заговорил снова, но на этот раз в его голосе слышалась не решимость, а беспомощность. – Знаешь, Охотник, мне до сих пор снятся кошмары, как я стою над её телом с дымящимся стволом. С другими мишенями ведь именно так и было, не понимаю, почему установки подчинения не сработали в тот раз, с Кирой. Её спасло только чудо.
– Так ведь и сейчас они не работают,– напомнил Рис. – Может быть, с тобой у Ордена произошёл какой-то сбой?
– Можешь поверить, установки отлично работают,– бессмертный неприязненно передёрнул плечами и опять скривился от боли,– я это испытал на собственной шкуре, когда очнулся от этого морока уже в орденских подвалах, закованный в кандалы. Так что к Кирюше по доброй воле я и близко не подойду. Надеюсь, у тебя хватит сообразительности, чтобы не проболтаться про нашу встречу. Кристинку я тоже предупредил, она будет молчать.
– Ты ведь уже раз оказался с ней в одной комнате,– напомнил Рис,– и ничего страшного не случилось.
– Больше такого не повторится,– уверенно заявил Семён.
Некоторое время оба молчали, неловкость, которую поначалу Рис испытывал в присутствии Кириного бывшего мужа, постепенно сошла на нет. Он больше не видел в Семёне соперника, и трепет перед бессмертным сменился чем-то вроде сочувствия. Этот человек совершил немало поступков, в которых теперь, наверное, раскаивался, ведь недаром он явился сюда, чтобы искупить свои грехи перед Кирой. Рис попробовал примерить на себя судьбу Семёна и должен был признать, что подобное бескорыстное служение было за гранью его представлений о справедливости. Это было что-то из разряда жертвоприношения собственной жизни без ожидания хоть какой-то награды, пусть даже в форме простой благодарности. Нет, Рис был точно к такому не готов.
– Твоя спасательная миссия – это что-то вроде искупления? – он всё-таки не удержался от прямого вопроса, поскольку поверить в то, что беспринципный орденский боевик мог быть способен на подобное бескорыстие для охотника было практически невозможно. Задавая сей с виду невинный вопрос, он даже не предполагал, насколько бурной будет реакция. Лицо Семёна враз посерело, словно его окутала невидимая паутина, взгляд уставился в одну точку, а губы превратились в тонкую полоску. – Эй, парень, ты чего? – всполошился Рис. – Я тебя чем-то обидел?