Созидающий башню
Шрифт:
– Сделай это, прошу тебя,– Тесар сразу прекратил строить из себя стоика, его голос сделался жалким, просительным,– позволь мне умереть до того, как этот придурок превратит меня в лабораторную мышь.
– Извини, парень, не могу,– по сожалению, что в этот момент прозвучало в голосе Семёна, было понятно, что просьба Тесара его тронула,– ты у нас слишком ценная мышка и к тому же единственная. Но обещаю, если наш доктор облажается, я не позволю ему сделать из тебя зомби окончательно. Ты уж потерпи ещё немного, осталось недолго.
Обещание, конечно, было не слишком обнадёживающим, но всё-таки лучше, чем
– А я действительно снова смогу ходить? – в его голосе надежда смешалась с сомнением.
– Ты смеешь сомневаться в способностях бессмертного? – с наигранным гневом набросился на него Семён, но тут же рассмеялся и откинулся на спинку кровати, чтобы немного восстановить силы. – Завтра посмотрим, а пока отдыхай.
– А что бессмертный из другой реальности делает в нашей?– Тесара явно порадовал ответ и потянуло поговорить. – Ты здесь с заданием?
– Нет, я здесь просто живу,– нехотя ответил Семён,– я больше не служу Ордену,– после этого признания наступила мёртвая тишина, казалось, боевик даже перестал дышать.
– Никогда не слышал, чтобы бессмертных отправляли в отставку,– Тесар был слишком заинтригован, чтобы выбирать выражения. – Ты дезертир?
– Не угадал,– горькая усмешка исказила лицо Семёна словно рана,– есть такая специальная форма отставки, называется казнь. – И снова боевик завис, не зная что сказать. Такое, конечно, случалось, чтобы бессмертных казнили, но это было настолько редкое явление, что на памяти Тесара случилось лишь раз. И уж совсем невероятным был случай, чтобы казнённый выжил. – Не напрягайся, а то тебя, того и гляди, удар хватит,– бессмертный хитро подмигнул ошарашенному боевику,– это, в сущности, банальная история. Наш Магистр решил убить мою жену. Сначала он тупо отдал приказ, а когда я отказался его выполнить, устроил показательную казнь, но в последний момент вытащил меня с того света и попытался заставить выполнить задание хитростью. Вот так я тут и оказался.
Тесару не сразу удалось переварить рассказ Семёна, который отнюдь не был банальным, как тот пытался изобразить. Для начала, у бессмертного никак не могло быть жены, ведь кодекс конкретно запрещал им жениться и даже заводить длительные отношения с противоположным полом. Некоторые из боевиков, которые, кстати, постоянно завидовали привилегированному положению бессмертных, тоже следовали этому запрету, хотя на них он и не распространялся. Уже за одно это нарушение бессмертного должны были казнить, причём вместе с его женой. Но даже если предположить, что ему каким-то невероятным образом удалось скрыть от Ордена свой матримониальный статус, то отказаться выполнять приказ бессмертный уж точно никак не мог, ему бы этого не позволили сделать специальные установки в мозгах.
О существовании этих установок в Ордене знали многие, это особо и не скрывалось, хотя и не афишировалось. В общем-то, всем, включая самих носителей установок, было понятно назначение сей меры предосторожности, просто бессмертным было дано слишком много, чтобы позволять такой силе разгуливать на свободе бесконтрольно. Наличие этого поводка делало бессмертных управляемыми, а потому не такими страшными, по крайней мере, для остальных братьев Ордена. И всё же отношение к этой мере было неоднозначное, лично Тесар считал подобное обращение с самыми преданными орденскими бойцами несправедливым, а потому, несмотря на браваду Семёна, скрытая боль, которая так и сквозила в его повествовании, не осталась для боевика незамеченной.
– Тебе больно об этом рассказывать, я же вижу,– решился проявить сочувствие Тесар. – Может быть, тебе стоит обратиться к нашему Магистру?
– С какой целью? – Семён неприязненно поджал губы. – Извини, но одной казни мне было вполне достаточно, чтобы ещё просить добавки. По кодексу бессмертных я являюсь предателем, а потому дорога в Орден мне закрыта.
– Знаешь, а мне жаль, что с тобой такое случилось,– признался Тесар,– я бы, наверное, не смог жить без служения Ордену, в этом смысл моего существования.
– Поначалу мне тоже так казалось,– согласился Семён,– но потом я понял, что это просто самогипноз. В жизни полно иных целей, только нужно их отыскать.
Эта мысль оказалась настолько революционной для орденского боевика, что вызвала оторопь, тем более, что высказал её тот, кто преданно служил Ордену уже не первую жизнь. Что может быть важнее спасения человечества? Тесару, конечно, и прежде приходилось сталкиваться с отступниками, которые отворачивались от идеалов Ордена из-за его не слишком гуманных методов поддержания порядка, но так ведь и люди, ради которых всё это делалось, вовсе не были ангелами. Попробуй обуздать волчью стаю уговорами, сам же и пойдёшь на корм объектам своей заботы. И всё-таки слышать такое от бессмертного было, пожалуй, чересчур, поэтому Тесар тупо не поверил в искренность Семёна.
– А вот мне отчего-то кажется, что будь у тебя хоть малейшая надежда на прощение, ты бы на коленях пополз к своему Магистру,– прозвучало это немного напыщенно, но Семён сразу почувствовал, что у боевика и мысли не было его оскорбить, он искренне сокрушался о тяжкой участи бессмертного, лишившегося смысла своего существования.
– Хорош философствовать,– оборвал он расстроенного пациента,– давай выздоравливай, завтра попробуешь встать на ноги, а сегодня поменьше ворочайся, будет больно.
Пленник остался в камере переваривать странный разговор с бессмертным, а Семён в свою очередь тоже погрузился в глубокую задумчивость. То, что с ним случилось: предательство Ордена, казнь, это странное призрачное существование в чужом мире, убийства своих братьев по оружию, всё это было лишь следствием другого события, перевернувшего его мир с ног на голову. Разве мог прирождённый воин, полностью посвятивший себя служению высшим идеалам, предвидеть, что вся его прежняя жизнь, вернее, четыре жизни будут обесценены обычным курортным романом? Нет, насчёт обычного – это Семён явно лукавил, опасность он почуял практически сразу, как только заглянул в глаза-светлячки, сияющие в темноте южной ночи на дочерна загорелом лице незнакомки.