Созвездие для Шелл
Шрифт:
Сэм возмущённо фыркает и перебивает меня:
– Не знаю, что у тебя там такое случилось, но не все люди в мире созданы для того, чтобы портить тебе жизнь. Тебе стоит это запомнить, чтобы… ну, хотя бы не сталкиваться с трудностями в общении.
Как ловко она скрыла под этими словами «чтобы не просрать ещё больше, чем ты уже успела». Я киваю и протираю лицо ладонями, слишком поздно вспомнив о макияже. В ответ на мой растерянный взгляд на тёмные следы на пальцах, Сэм отмахивается и бросает: «да забей».
Пока я успокаиваюсь окончательно, она подходит к ноутбуку и включает
На первых же нотах песни Сэм делает погромче и начинает отплясывать что-то абсолютно импровизированное, двигаясь в такт бодрой музыки. Пока я думаю, что мне удастся отсидеться на диване, Сэм протягивает ко мне руки и недвусмысленно намекает на то, что мне необходимо поднять свою задницу и встряхнуть костями. Помедлив всего мгновение, я поддаюсь её очаровательной беззаботности и энергии, поднимаюсь и хватаюсь за руки Сэм. Вместе мы начинаем танцевать так, как только умеем – в моём случае, крайне топорно и глупо, но именно это заставляет меня смеяться и улыбаться.
В какой-то момент Сэм начинает подпевать громко и уверенно, и такую свободу, с которой она поёт свою любимую песню, такую энергию, которая делает Сэм по-настоящему живой, я не видела ещё никогда.
Как же хорошо, что сегодня не сбылось ни одно из моих ожиданий.
Глава 8: Набег
Ночные кошмары – мои старые верные друзья. Они и раньше с завидной регулярностью навещали меня под утро, когда глубокий сон прерывался первой рассветной дымкой и вечным шумом машин за окном. Теперь, когда моя жизнь буквально вывернулась наизнанку, ни одна моя ночь не проходит без их настойчивого визита, даже когда за окном круглосуточно гремит лишь тишина леса.
У кошмаров скверный, садистский характер. Проще говоря, они те ещё паскуды. Будто верные проводники, они раз за разом окунают меня в события прошлого, как в чан с ледяной водой. Почти всегда они демонстрируют смазанные обрывки воспоминаний со всевозможными извращениями, за одним единственным исключением: все они показывают события задом наперёд. От итога, который впоследствии привёл меня в настоящее, к началу, откуда берёт корни вся эта отвратительная история.
Так происходит и этой ночью. Моё сознание, охваченное агонией сменяющихся образов и ощущений, не подозревает о ловушке простого кошмарного сна и уверено в достоверности происходящего так, будто бы я всерьёз заново проживаю мгновения прошлого. Как бы не было забавно, но при этом я отчётливо осознаю, что всё это происходит не впервые.
Мама с перекошенным от ярости лицом. Её заплаканные глаза с разводом дешёвой туши, комками свалявшейся на щеках, метают молнии нечеловеческого гнева. Её рука до побеления костяшек сжимает простой кухонный нож, но при этом трясётся так сильно, будто бы она боится его сама.
А ведь какая-то часть её сознания наверняка вопила о том, что она творит непоправимое. Я никогда не поверю, что в тот момент в ней не осталось ничего от той женщины, которую я знала в детстве. Какая-то крупица, капелька, щепотка… но была. Именно она сотрясала всё тело мамы в этой испуганной, отчаянной дрожи.
Какой-то посторонний звук нарушает ужасную картину ночного кошмара. Этот тихий скрип паркетного пола звучит в моих ушах настолько неестественной, неправильной деталью, что меня охватывает паника ещё большая, нежели была до этого.
Я резко открываю глаза, наконец осознав, что всё это время метаюсь по кровати. Поначалу окружающая меня комната кажется до ужаса незнакомой и чужой, отчего я едва не поддаюсь настоящей истерике. Резко сажусь в постели, зажигаю прикроватную бра и судорожно восстанавливаю в памяти события последних недель. Когда я поднимаю взгляд, становится наконец понятно, откуда доносился этот тихий скрип паркета.
Айден застывает посреди комнаты, не решаясь приближаться. На нём только наспех застёгнутые брюки и белая облегающая майка, нет даже обуви – будто бы он сам только вскочил с кровати. На поясе виднеется почти не закреплённая портупея с кобурой для пистолета. Руки телохранителя слегка приподняты, будто бы он лишний раз демонстрирует, что не собирается им воспользоваться. Как будто это должно меня успокоить, с учётом того, что он посреди ночи какого-то чёрта делает в моей комнате!
Заметив гнев, смешанный с испугом на моём лице, Айден тихо произносит:
– Полагаю, тебе снился кошмар. Я услышал крик, обязан был проверить.
Я в растерянности оглядываюсь вокруг. В сознании мелькают обрывки кошмара, и я наконец полностью возвращаюсь в реальность. Простынь и одеяло смешаны в один сплошной комок, а мои щёки возле глаз почему-то покрыты свежей корочкой подсохших слёз. Спохватившись, я хватаю край одеяла и натягиваю его едва ли не до подбородка, отползая назад так, чтобы опереться спиной на изголовье кровати. Я не свожу пристального взгляда с Айдена, и то, что я держу его в поле зрения, внушает иллюзию, будто бы у меня всё под контролем.
Но кто бы знал, насколько мне страшно. Он не должен находиться здесь. Кем бы Айден ни работал, он остаётся мужчиной, причём нехило так сильнее меня. Это не пацан, которого можно будет отшить пощёчиной или парой едких оскорблений. Нетрудно прикинуть, сколько лет своей жизни Айден отдал тренировкам и обучению своей профессии. Если ему что взбредёт в голову, мне остаётся надеяться лишь разозлить его сопротивлением так, чтобы он меня вырубил.
Похоже, все эти судорожные размышления как-то отражаются на моём лице.
– Шелл.
Я вздрагиваю, не ожидая услышать в его голосе капельку негодования. Поразительно, как меня пугает проявление хоть чего-то живого в Айдене – хотя в добром здравии я наверняка бы не упустила возможность подколоть его за потерю прежней выдержки. Видимо, сегодняшняя ночь не с меня одной срывает маску.
– Я не собираюсь причинять тебе вреда, – уже тише произносит Айден. – Подумай сама. Я понесу за любой проступок ответственность куда большую, чем любой другой человек. Я похож на того, кто любит влипать в неприятности?