Созвездие мертвеца

Могилев Леонид Иннокентьевич

Наборщица Женька

Желнин редакцию покинул, дверь запер. Только вот с той стороны стройматериалы теперь не так лежат, как прежде. Внимательный человек сразу заметит. Но это уже не его проблемы. Ему нужно номер газеты тот найти, последний. Был соблазн тут, в редакции, остаться, столы сдвинуть и уснуть. Но его время теперь ночное. Днем передвигаться по городу затруднительно. Да и ночью-то непросто.

Он надвинул шапку на глаза. Теплый ветер дует в лицо. Следы неурочного снегопада исчезают на глазах. В ботинках, по счастью, не хлюпает. Новые, недавно купленные. Грязь ими хорошо месить. Можно, конечно,

пойти домой, принять ванну и переодеться, но это стопроцентный провал. А вот к Женьке-наборщице придется зайти. А потом бежать из города. Слух о воскресшем Сереге Желнине распространится в городе немедленно. И тогда доктору Малахову придется туго. Значит, Женька видеть его не должна. А как же быть тогда?

Вот ее дверь. Живет она, на свое несчастье, одна. Лет ей около тридцати. С мужем, уже вторым, в разводе.

Нрава веселого. Набирает быстро, ошибок почти не делает. Или не делала… А она-то, должно быть, тоже без вести или трагически случайно, как и все. Он про это и не подумал. Это плохо. Думать сейчас нужно как можно больше и быстрее.

Телефонов-автоматов поблизости нет. Но этаж ее первый. В этом счастье. И свет горит в окне. Значит, не спит. Или не спят. Еще одно окно выходит во двор. Это общая кухня. На ней могут ночью курить или поправлять здоровье. Желнин огляделся. Ни души на улицах.

В доме этом никакого второго этажа не может быть в принципе. Это бывшая казарма немецких военнопленных. После сорок восьмого года она использовалась вначале под учреждение, а затем сюда расселили остронуждающихся эвакуированных. Такая большая коммуналка. Туалет один в конце коридора. Вахтеров никаких. И на кухне никого. Дверь на этаж заперта изнутри на крюк, но форточка на кухонном окне приоткрыта, и дежурный свет горит.

Желнин протиснулся внутрь и руками достиг подоконника, а затем медленно высвободил ноги, при этом все-таки форточкой хлопнув. Да и другой шум произвел. Поэтому очень быстро нужно было проскользнуть коридор и укрыться, хотя бы в душевой. А еще лучше в прачечной. Висят и сохнут простыни, за ними шкаф обширный. В него и втискивается Желнин и совершенно вовремя. Обход территории все же совершается кем-то из жильцов, но вторжение принято за слуховую галлюцинацию. Наконец наступает полная тишина.

Дверь Женькина — вот она. Серега как-то ненароком визит произвел, хотя ситуацией не воспользовался, отложил на потом. Не хотите ли вступить в интимные отношения с ожившим трупом? Совершенно фантастические ощущения. Результат гарантируем.

Желнин снимает со шнура черный чулок, еще не просохший, натягивает на голову. Решает, что темновато, и прикидывает, где быть прорезям для глаз. Нож карманный всегда при нем. Вот и стал он человеком в маске. Осталось только тихо-тихо дойти до двери Женьки.

Желнин ввалился в комнату, не дав женщине опомниться, зажал ей левой рукой рот, положил лицом на ковер, правую руку заломил за спину.

Голос из-под чулка чужой, неестественный, и Желнин старается тембр изменить, говорить отрывисто, только приказы. Свет в комнате не включен.

Желнин достал пистолетик свой, приставил к виску женскому, буркнул, что и положено. Молчит Женя, лежит на ковре лицом вниз. Желнин даже полотенце не стал ей в рот всовывать. А компьютер — вот он, в углу. Щелчок на фильтре, утоплена кнопка на панели, пошла загрузка. Вот и каталог. Желнин «запрыгал» по файлам. Женя прихалтуривала в нескольких местах. Наконец нашел какие-то намеки на газету. Старые статьи. Он знал примерное содержание номера. Он его перебирал в уме все эти дни. Ничего похожего. Зряшное посещение. И фатальное. Теперь только ноги уносить.

Впрочем, стоят на полочке коробки с дискетами. Если их все перебирать, до утра не управиться.

— Знаешь, что ищу? — как можно строже и противней спросил Желнин.

— Догадываюсь.

— Где?

— «Ведомости».

— Ну.

— А вы меня не убьете?

— Попробую.

— Вы кто? ФСБ?

— Где?!

— В коробке без надписи. На дискете написано: «Слюньков».

Желнин нашел дискетку, вставил в дисковод. Весь номер — вот он. Весь до последнего знака. Только без корректур. Их вводили на месте, в редакции. Потому-то и не подумали гости, что набрано на стороне. Материалы в машине. Люди на месте. Черновики на столах. Дело верное. Про Женьку никто и пикнуть не успел. А может, и не захотел, и сама она не дура.

Принтерок маленький — вот он. Это хорошо. Желнин немного в машинах этих разбирался, но сейчас заколодило.

— Вставай.

Сам отошел в глубь комнаты, съежился. Только пистолетик в руке. Смешное оружие живого трупа.

— Печатай все.

— У меня бумаги чистой нет. На обороте черновиков пойдет?

— Пойдет. Только зачеркивай эти самые обороты. А то запутаюсь. Еще раз приду.

— Больше не нужно.

— Я тоже так думаю.

В этой самой одежде Женя Желнина уже видела, и притворяться бесконечно долго нельзя. Наверняка она почуяла, что дело не чисто, и мужик этот с чулком на башке ей не совсем чужой. Но до полного опознания дело не дойдет. Не успеет.

Принтер заедал, мял бумагу, вредничал. Наконец стопка листков легла на стол, компьютер выключен, и оттого в комнате прежний полумрак. Вот и дискета в бумажнике. И листки во внутреннем кармане.

— Сколько за работу берешь?

— За какую?

— За набор.

— Три тысячи знаков — десять рублей.

— Мало берешь. Вот здесь триста тыщ. И полное молчание. А то вернусь.

— Да не надо мне денег.

— За всякую работу нужно платить. Что знаешь про редакцию?

— То же, что и все.

— Где люди?

— Без вести пропали. Несчастные случаи. Желнин на операционном столе умер.

— Не на столе, а после. Инфекция в брюшной полости. Хочешь инфекцию в брюшную полость?

— Нет.

И здесь Желнин потерял контроль над собой. Он стал изнемогать от желания. Оно распирало его.

— Чтобы лучше меня помнила, становись.

— Что?

— Халат снимай.

— А… Нет проблем.

Желнин приспустил брюки и едва успел вторгнуться в плоть эту, желанную и зряшную, может быть, последнюю в его жизни, как все, что копилось в нем все эти безумные дни, эти рассудочные ночи, исторгнулось. Он закричал, тихо, но явственно.

Теперь он был уверен, что она не станет призывать к возмездию в ближайшее время, необходимое ему для бегства. Прощай, дом на Коломенской. Встретимся ли вновь?

Желнин прошел к главному входу, сбросил крюк, вышел. Вначале шел медленно, спокойно, потом свернул за угол, убедился, что нет никого, потом все же патрульный милицейский автомобиль показался. Не останется город без надзора. Спят в магазинчиках и ларьках рабы бандитские, спят сами бандиты, спят чиновники из мэрии, но храм власти охраняется. Не спит постовой в будке и наряд внутри помещения.