Созвездие неудачи
Шрифт:
Кличку несуразному созданию, четырёхглазому и восьмилапому, дал Рудольф. В переводе с необерлинского - Крошка Мерзость.
Приволок Шмютцеля на борт Сайнжа, вернувшийся с гостевания у дальних родственников на Даркхате. Специфическое чувство яутского юмора сподвигло навигатора на то, чтобы контрабандой протащить тварюшку на борт и потихоньку выпустить в вентиляционную систему. Занятая взлетом и выходом к петле прыжка Фелиция слишком поздно засекла незваного гостя. Когда засекла, то не нашла ничего лучшего, как объявить общую тревогу и запустить программу защиты от биологического заражения.
Гигантский
Это будет способствовать славному синхрону, сказал Сайнжа. Только зацените, какие шикарные клыки, сказал Сайнжа. Паукан проявил себя настоящим воином - сколько раз сумел ловко улизнуть из-под самого носа глупых и неповоротливых умансоо!
– и следовательно, заслужил право на жизнь. А кто попробует его убить, будет иметь дело со мной.
Это стало решающим аргументом.
Озадаченная Фелиция не смогла уверенно классифицировать серо-желто-полосатое существо, предположив, что перед ними некая разновидность псевдоарахнидов, эндемик малоизученной Даркхаты. По настойчивому требованию Йонге незваного гостя подвергли санобработке и полному обеззараживанию. Йонге требовал запереть тварь в вольере, но Сайнжа щедро даровал Шмютцелю полную свободу шнырять по кораблю. На возражения напарников яут извлек из ножен любимый тесак и задумчиво проверил остроту кромки на когтях.
Паукан оказался мудр и лишний раз на глаза людям старался не попадаться. Более того, бывал полезен. Однажды Рудольф обнаружил в укромном уголке двигательного отсека склад его припасов - тщательно обмотанные паутиной тушки вездесущих крыс, этого древнего корабельного проклятия, и невесть как проникших на борт арлезианских паразитов-ушебти. Бортмех, конечно, Шмютцеля любовью нежной не полюбил, но при виде его начинал пространно рассуждать, что вот-де всякая тварь в природе нужна, даже такая срань господня, как эта.
Зато Сайнжу арахнид почитал за любимого хозяина. Разъезжал у яута на плече, прятался в каюте великого охотника и с его попущения обильно жрал любую сахарозу, до которой оказался большим любителем.
Разумеется, Шмютцель не мог устоять против запаха чокоатля.
Когда перед Джет на стол плюхнулся восьминогий корабельный захребетник и бочком заковылял к ее чашке, девочка отреагировала адекватно: заверещала и отшатнулась, свалившись со стула.
– Ёб!.. Сайнжа, сколько раз просили, следи за гаденышем!
– заорал Йонге.
– Убери его к едрёной матери!
– Он тоже хочет познакомиться, - объяснил яут.
– Не маши руками и не издавай громких звуков, это пробуждает в нем агрессию.
Паукан добрался до источника соблазна и начал, алчно шелестя, выжирать остатки чокоатля из плошки. Завозился, яростно соскребая жвалами вкусняшку с гладких стенок.
От природы бледная, Джет вдруг пошла багровыми пятнами. Кашлянула, словно давясь, и тоненько засипела, беспомощно разевая рот, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ухватилась обеими руками за воротник худи, дергая с такой силой, что материя затрещала. Из покрасневших глаз брызнули слезы.
– Джет!
– взлетел с места Йонге.
– Джет, что...
– Стремительно прогрессирующая аллергическая реакция, - встревоженно прозвенела Фелиция.
– Причина может быть в секреции, выделяемой питающейся особью арахнида. Рекомендую как можно скорее вынести насекомое за пределы помещения.
– Рюкс-сак, - с трудом прохрипела Джет. Вдобавок к слезящимся глазам у нее обильно потекло из носа.
– В рюкс-саке...
Рудольф оказался быстрее, рванув молнию рюкзачка Джет и резким движением вытряхнув содержимое на пол кают-компании. Дождем посыпались трехмерные маркеры, пестрые флешки, серебряные блистеры и упаковки салфеток. Глухо тукнулись о ковровое покрытие два пластиковых контейнера и складной лэптоп. Раскатились баллончики аэрозолей, один, отлетевший в сторону, ударился о ботинок Йонге. Следуя подсказке Фелиции - «Вот этот!» - пилот сгреб голубой скользкий баллончик с маркировкой «Дарпинон, антигистамин» - и втиснул в мелко трясущиеся руки Джет.
Едва не выбив себе зубы насадкой, девчонка торопливо сунула раструб ингалятора в рот и дважды с силой надавила клапан. Баллон исправно пшикнул, Джет с жутковатым всхлипом вдохнула и мешком осела на стуле.
– Ну все, с меня хватит. Мелкому паразиту точно не жить, - сквозь зубы процедил Йонге, шаря по поясу в тщетных поисках кобуры. Шмютцель поспешно взбежал по подставленной руке яута, оседлал его плечи и дерзко оттуда шипел.
– В измельчитель спущу. Нет, лучше выброшу в открытый космос.
– Он не нарочно, - вступился за любимца Сайнжа.
– Да мне плевать. Убери его с глаз моих. Джет, ты как?
Оскорбленный яут молча покинул кают-компанию, унося паукана с собой. Механик присел на корточки, ссыпая в рюкзак разлетевшееся имущество Джет.
– Паршиво, - по слогам выговорила Джет, неловкими, дергаными движениями утирая салфетками льющиеся ручьем слезы и сопли.
– Клятая аллергия. Щаз отходняком накроет и стану полностью никаким. Мне б рухнуть в койку...
– Конечно, - Йонге запоздало прикинул, где бы пристроить гостью.
– Я перекидал барахло из твоей каюты к Сайнже, - вполголоса сообщил Рудольф, бросая в недра рюкзака последнюю флешку.
– Слушайте, в медотсеке есть гравикресло. Посидите тут, я в два счета приволоку его сюда.
– Н-не надо. С-сам д-дойду, - проскрипела Джет, жадно и сосредоточенно втягивая в расправившиеся легкие очищенный воздух корабля.
Переубедить ее не удалось. Упрямая девица доковыляла до капитанской каюты на своих двоих - хоть и цепляясь мертвой хваткой за плечо Йонге. Войдя, свалилась на ортопедический, с эффектом памяти и пятью режимами подогрева матрас первого пилота и отрубилась прежде, чем уронила голову на подушку. Красные пятна на ее лице вроде бы пошли на убыль и дышала она ровно, почти без хрипов.