Созвездие жадных псов
Шрифт:
Я безнадежно села на стул. В январе этого года Володя Костин помог мне получить новый паспорт, я официально стала Евлампией, окончательно похоронив Ефросинью. И хотя кое-кто из старых знакомых удивляется, в моих документах стоит теперь Евлампия Андреевна Романова.
– Ну и сколько?
– Двадцать одна, – радостно ухмылялся администратор.
– И что, всех объехал?
– Душенька, – пропел Вениамин Михайлович, – двадцать из списка справили семидесятилетие, ты одна, голубушка.
– Про Алябьево кто сказал? – буркнула я, судорожно соображая, как от него побыстрей избавиться.
– Да, голуба, квартирка твоя закрыта, но вот такая милая старушка с нижнего этажа, приветливая бабуся, адресок в Алябьеве и дала вместе с телефончиком. Ну, а твои брат с сестрой сказали, что после шести прибудешь.
– Кто сказал?
– Мы, – пискнула Лиза. – Вениамин Михайлович так интересно представился, сказал, что хочет снимать тебя в телесериале, а потом спросил, где мама?
– Тут я и отвечаю, – перебил Кирюшка, – наша мама в Америке, а Лампа нам старшая сестра, молодая еще, тридцати нет.
Я только хлопала глазами. Кирюша с жаром продолжал:
– В кино-то только юных снимают, старухи не нужны.
Вениамин Михайлович расхохотался и щелкнул Кирку по затылку.
– Ну ты пройда, нам как раз нужна дама элегантного возраста.
– Какого? – не поняла Лизавета. – Почему элегантного?
Антрепренер вновь забулькал, судя по всему, у него было превосходное настроение.
– Вот, посмотри, привез кассеты, тут вся, так сказать, наша продукция. Вечером с ребятами и посмотришь.
– Брюс Уиллис тоже в вашем агентстве? – хмыкнула я, выуживая упаковку, на которой пламенела надпись «Крепкий орешек».
– Эта случайно попала, давай выброшу…
– Не надо, – испугался Кирюшка, – я люблю Брюса.
– Говно, – поморщился Вениамин Михайлович, – ни рожи, ни кожи, у нас бы он не пробился.
Я глубоко вздохнула: ничего, Уиллису и в Голливуде неплохо.
– Это сценарий, – шлепнул Вениамин на стол довольно толстую папку, – впрочем, весь можешь не читать, тут сверху краткое содержание сериала. И учти, я уже газетам отмашку дал: одну из главных ролей исполнит начинающая актриса, будущая звезда Евлампия Романова, вот! И он жестом фокусника развернул еженедельник «Новости теле– и киноэкрана».
Я уставилась в текст: «Студия «Кадр» совместно с агентством «Рашен стар» приступает к съемкам нового сериала по книгам популярного писателя-детективщика Оноре Волкова. В главной роли выступит обожаемая и любимая всеми Вера Глаголева. Зрителей ждут сюрпризы. Соперницу Глаголевой – Алевтину будет исполнять пока никому не известная, но суперталантливая Евлампия Романова. Руководитель «Рашен стар» Веня Селезнев отказался подробно представить нам дебютантку.
«Понимаете, – хитрил он, – в жизни всегда есть место для тайны. Пусть наше новое открытие скрывает дымка неизвестности».
Вашему покорному слуге не удалось ничего узнать, кроме того, что Евлампия – музыкант, арфистка, успешно концертирующая за рубежом. К сожалению, сейчас в нашем музыкальном мире сложилась такая нездоровая обстановка, когда ведущие исполнители, чтобы не прозябать, должны эмигрировать за рубеж. Евлампия выступала на лучших сценах Европы, но москвичи, увы и ах, с ней незнакомы. Впрочем, секретарша немногословного Вени шепнула мне, что господин Селезнев познакомился с будущей Алевтиной в Париже. Ждите новостей. Епифан Киношный».
Я уставилась на Вениамина.
– Ну как, впечатляет? – ухмыльнулся тот.
– Откуда это вранье? – обмерла я. – Лучшие сцены Европы, Париж! Выступала я в сборных концертах и никогда не пользовалась успехом, да и концертировать перестала бог знает сколько лет назад! Ну дела!
Веня довольно заржал:
– Это пиар, голуба.
– Что?
Веничка снисходительно пояснил:
– Пиар, сокращенно от «паблик релейшенз», грубо говоря, реклама. Любой товар следует аппетитно подать потребителю, заинтриговать. Никому не известная дама, арфистка из Парижа – это интригует! Зритель уже ждет необычайного. Пиар – великое дело. Знаешь анекдот? Крыса спрашивает у хомяка: «Скажи, дружочек, если разобраться по большому счету, мы оба с тобой грызуны. Но тебя кормят, поят, покупают хорошенькие домики, целуют и присюсюкивают, а меня травят. Почему?» Хомяк призадумался и ответил: «Знаешь, крыса, тебе следует сменить пиарщика!»
И он довольно заржал:
– Смешно, да?
– Очень, – вконец обозлилась я, – прямо до икоты, но в газете сплошное вранье, а люди читают!
– Не обманешь, не продашь, – хрюкал Веня, – и потом, ну кто сейчас доверяет газетам?
– Я всегда с уважением относилась к печатному слову.
– Ой, не могу, – захохотал Веня, – да встань ты у лотка и прочти заголовки. Инопланетяне похитили землянку, у собаки родились котята, мужик нашел волшебную палочку…
– Ты цитируешь газету «Скандалы», но ее читают в качестве прикола…
– Хватит спорить, – посерьезнел Веня, – нам надо сделать твои фото, но так, чтобы походило на заграницу. Думал, честно говоря, что сделаем на даче, но, извини, тут такой интерьер… Народ подумает, будто ты в арабском квартале живешь, не пойдет… И что делать – ума не приложу, снимки надо завтра в восемь утра отдать…
– А в Париже есть «Макдоналдс»? – робко спросила Лиза.
– Эта забегаловка имеется повсюду, – пробормотал Веня и потом вдруг резко подскочил: – А почему ты спрашиваешь?
– Тут на шоссе неподалеку есть «Макдоналдс», – пояснил Кирка, – можно туда поехать, и выйдет, как во Франции.
– Молотки, – взвился Веня, – вы настоящие пиарщики! Хвалю, сейчас получите за старание полное меню. Собираемся.
– Мне можно? – осведомился Костя.
– Естественно.
Дети кинулись во двор.
– Ну, клево, – кричала Лиза, – биг-мак!
Я возмущенно фыркнула, совершенно не понимая, почему обычная котлета с булкой вызывает такой ажиотаж.
– Никуда я не поеду и не собираюсь участвовать в этом дурацком спектакле.