Спальни имеют окна
Шрифт:
– Только потому, что их четверо, вы принимаете их сторону и считаете меня виноватой.
– Ничего подобного, – возразил я. – Просто я понял, что это не тот случай, который мог бы заинтересовать редактора журнала, куда я собирался отнести свою статью.
– Почему?
– Видите ли, я хотел показать всю опасность компромиссов: бывает так, что застрахованная сторона фактически права, однако страховая компания полагает, что ее защита потребует слишком больших усилий, и поэтому позволяет
– Но это же как раз мой случай!
Я помолчал, потом спросил:
– Вы были серьезно ранены?
– Да. У меня было повреждено бедро.
– Но рана почти зажила, не так ли?
– Да. Я уже в состоянии передвигаться самостоятельно, но с тех пор меня мучают приступы радикулита. Вот как раз сейчас у меня сильнейший приступ. Видите, приходится пользоваться надувными подушками, принимать аспирин.
– Как я вам сочувствую, – сказал я.
– Но больше всего я боюсь, что одна нога станет короче.
– Не волнуйтесь. Все будет в порядке, как только мышцы начнут сокращаться… со временем.
– Со временем! – сказала она пренебрежительно. Я промолчал.
Она изучала меня несколько секунд, затем сказала:
– У меня всегда… всегда были красивые ноги…
В этом месте она сделала паузу и держала ее ровно столько, сколько необходимо, чтобы произвести впечатление человека, обуреваемого разноречивыми чувствами… Наконец после непродолжительной борьбы желание убедить одержало верх над стыдливостью, и она, задрав юбку, показала мне левую ногу.
Я присвистнул.
Она одернула юбку с негодующим жестом.
– Я вам не для того показала, чтобы вы свистели!
– А для чего?
– Я просто доказывала свою точку зрения.
– Не точку, а линию. Я бы так сказал.
– Вы очень любезны. Но что будет с правой ногой? Она ведь намного короче и может потерять форму.
На ее глаза навернулись слезы.
– Да не будет она короче ни в коем случае!
– Она уже короче. И становится все тоньше и тоньше из-за атрофии мышц. И я… я уже давно не молода…
Я недоверчиво улыбнулся.
– Говорю вам, что я не молода. Как вы думаете, сколько мне лет?
Я поджал губы, наморщил лоб и изобразил беспристрастного судью.
– Ну, – протянул я, как бы размышляя, – вам, наверное, за тридцать пять. Но с вашей стороны нечестно задавать мне этот вопрос именно сейчас, потому что женщина всегда выглядит старше, если она сидит в кресле-каталке. Вот если бы вы прошлись передо мной, я бы… ну, я бы, возможно, дал вам тридцать пять. Не больше.
Она засияла:
– Вы действительно так думаете?
– Конечно.
– Мне сорок один, – сказала она.
– Не может быть! – поразился я.
– Да. Сорок один, – жеманничала она.
– Но вы выглядите гораздо моложе.
– Я и чувствую себя гораздо моложе.
– Итак, я собираюсь нанести визит, – сказал я, переменив тему, – страховой компании и собрать все факты, касающиеся вашего дела. Я все-таки думаю, что такой материал вполне подойдет для статьи.
– Я уверена в этом и очень хочу, чтобы вы написали такую статью. И считаю, что ее необходимо напечатать. Уж слишком самоуверенны, слишком самодовольны эти страховые компании.
– Да, они превратились в корпорации, – подтвердил я, – и совсем запутались в бюрократической волоките.
– Да. Это верно.
Я указал на утреннюю газету, лежавшую на журнальном столике рядом с каталкой, и спросил:
– Читали об убийстве?
– Каком убийстве?
– Ну, о том, которое произошло в мотеле «Коузи Дэлл».
– А… – сказала она небрежно, – это про любовь, убийство и самоубийство. По-моему, я видела заголовки.
– И вы не прочли статью? – удивился я.
– Нет.
– В ней говорится о людях, приехавших из Колорадо. Кажется, мужчину звали Стэнвик Карлтон… нет, погодите… убитого звали Доувер Фултон. Он из Сан-Роублз. А Стэнвик Карлтон – муж женщины, убитой в этой трагедии… Минерва… да-да, ее звали Минерва, если я не ошибаюсь.
Миссис Джаспер рассеянно кивнула и сказала:
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы связались со страховой компанией. Найдите мистера Смита и попросите его, чтобы он вам изложил свою версию случившегося. И мне бы хотелось знать, что он вам скажет. Вы могли бы сообщить мне об этом?
– Мог бы, конечно.
– Я была бы вам очень признательна. Итак, вы журналист. О чем же вы пишете?
– О разном.
– Подписываетесь собственным именем?
– Нет, я пишу под разными псевдонимами, а иногда и анонимно.
– Зачем вы это делаете?
Я ухмыльнулся:
– Дело в том, что в своих рассказах я описываю уйму откровенных признаний и…
– Вы хотите сказать, что ваши истории выдуманы?
– Те, которые я пишу, да.
– А я думала, что они правдивы.
– Конечно, я беру факты из реальной жизни, затем приукрашиваю их и рассказываю от первого лица. Больше всего меня интересуют разводы, убийства и так далее, в том же духе.
– Поэтому вы меня спросили об убийстве?
– Вероятно, поэтому.
– Я всегда хотела написать что-нибудь, – сказала она. – Это очень трудно?
– Ни капельки. Вы просто излагаете свои мысли на бумаге, вот и все. Вы себе представить не можете, как легко приходят слова.
– Но если это так легко, почему же так мало писателей?