Спальный район
Шрифт:
Само собой разумеется, происходило это событие всякий раз самым секретным образом и в достаточно привилегированных условиях, что несколько примиряло их с потерей будущего ребенка.
Кроме того, было заведено, что после аборта, чтобы окончательно избавиться от грустных мыслей, все втроем непременно отправлялись куда-нибудь отдохнуть, большей частью в Крым. Возвращались оттуда уже совсем в другом, намного более приподнятом настроении.
В какой-то момент сестры обратили внимание, что они давно уже перестали беременеть, и вопрос о детях, соответственно, отпал сам собой.
Так и получилось, что в конце концов Шаховские остались в полном одиночестве, поскольку родственников никаких у них в Советском Союзе не оставалось, а бесчисленные любовники все понемножку тем или иным способом переместились на тот свет. Причем большая часть с посторонней помощью, но некоторые, впрочем, и вполне самостоятельно, просто в связи с возрастом и неизбежными болезнями.
Был, правда, год, когда безутешные родители, никогда не прекращавшие своих попыток найти дочерей, все же разыскали их, и советские чиновники после долгих настойчивых просьб со стороны дружественного французского правительства в конечном счете решили пойти навстречу старому князю, воссоединить княжескую семью.
Тогдашний сожитель сестер, генерал-полковник внутренних войск Вагран Тигранович Гаспарян, скрепя сердце, даже начал срочно готовить их к предстоящему воссоединению, подробно инструктировал, определял задания, которые им предстояло выполнять при окончательном отбытии на Запад.
Однако вскоре после этого началась война, встречу с родителями пришлось отложить, а затем, спустя два года, и вовсе пришло известие, что князья Шаховские погибли где-то во Франции, во время бомбежки.
Сестры, почти не помнившие родителей и привыкшие за долгие годы к постоянным и безвозвратным исчезновениям своих покровителей, перенесли эту потерю достаточно хладнокровно. Тем более что к этому моменту переживали новый бурный роман с неожиданно поселившимся на Остоженке видным мужчиной и народным артистом Игорем Головиным. Дело в том, что ловивший шпионов Гаспарян сам внезапно оказался шпионом, и княжнам было настоятельно рекомендовано как можно скорее вычеркнуть его из памяти для собственной же безопасности.
Сестры постарались максимально серьезно отнестись к этой рекомендации. К тому же у Головина оказался настоящий оперный баритон, и втроем у них получались изумительные по красоте арии.
Головин, он же, согласно паспортным данным, Игорь Самуилович Финкельштейн, к слову, был чуть ли не единственным мужчиной во всей нескончаемой веренице возлюбленных, который всерьез заговорил с княжнами о женитьбе. Он как раз незадолго до их встречи овдовел и теперь испытывал крайнее неудобство от непривычного состояния. Но, к несчастью, оказался перед совершенно неразрешимой проблемой – официально жениться он мог, само собой, только на одной из сестер, выбрать же было решительно невозможно.
В какой-то момент даже решили кидать жребий, но до этого так и не дошло. Головин в составе концертной актерской бригады отправился выступать на фронт и оттуда уже никогда не вернулся.
Впоследствии выяснилось, что концертная бригада была захвачена в плен. О несостоявшейся свадьбе и незадачливом женихе вскоре забыли, однако спустя лет двадцать после войны сестры неожиданно услышали знакомый голос по радио. Американский певец Айгор Финкельштайн, владевший незабываемым замечательным баритоном, радостно исполнял вместе с Фрэнком Синатрой рождественские песни.
Последние тридцать лет княжны Шаховские мирно старели в своей единственной, оставшейся у них комнатушке. Шаркая ногами, ходили они по длинному коридору, по которому еще детьми когда-то бегали наперегонки.
Ходили вынужденно в места общего пользования, в том числе и на плохо освещенную кухню с закопченным и темным от времени потолком, где, среди прочих, у них была своя газовая плита, над которой висело также принадлежавшее им алюминиевое корыто для стирки и мытья.
Там, на кухне, сестры беззлобно поругивались со своими многочисленными соседями по дому и, так же шаркая, возвращались обратно, в комнатку, где жили преимущественно воспоминаниями, которые в связи с обилием бессчетных любовников нещадно путались. Это вызывало крайнее раздражение обеих, они ожесточенно спорили, ссорились и порою не разговаривали потом друг с другом неделями.
Самым ярким событием последних десятилетий, безусловно, стал неожиданный переезд с Остоженки в Бирюлево. Во всем огромном доме сестры Шаховские были, пожалуй, единственными, кого известие об этом переселении привело в полнейший ужас. Все остальные без какого-либо сожаления, более того, с вызывавшим отвращение энтузиазмом готовились перекочевать из тесных надоевших комнатушек без удобств в новые самостоятельные квартиры с раздельным санузлом.
И только лишь старые княжны всячески сражались с грядущим бедствием, тщетно пытались отстоять свое право дожить жизнь в доме, в котором когда-то родились.
Но все было бесполезно. Дом шел на капитальный ремонт, а затем в нем собирался расположиться какой-то крупный банк, с которым тягаться им было явно не по силам.
Так сестры в один черный день и оказались жительницами бирюлевской новостройки.
Анастасия Всеволодовна завершила свой своеобразный пируэт и, шаркая, засеменила на кухню. В этой маленькой, сморщенной старушке в замусоленном халатике уже ни под каким видом нельзя было заподозрить бывшую красавицу, неотразимо действовавшую на мужчин. В сухонькой ручке она крепко сжимала полученную от Никиты Бабахина пачку денег.
Оказавшись на кухне, Анастасия Всеволодовна, вопреки пафосно провозглашенному при Никите заявлению о своем полном к нему доверии, тщательно пересчитала пачку, приближая при этом каждую купюру совсем близко к своим подслеповатым глазкам.
Наконец, удовлетворившись подсчетом, она аккуратно спрятала деньги в ящик стоявшего на кухне резного, чудом оставшегося от прошлой жизни буфета, и только после этого позволила себе перевести дух.
Выцветшие от времени глазки старой княжны возбужденно блестели, узкая щель ее запавшего внутрь рта расползлась в ликующей улыбке. Опять все так славно получилось! Натали будет довольна, ее никто не потревожил.