Спарта. Миф и реальность
Шрифт:
Павсаний дважды привлекался к суду за свою двусмысленную позицию по отношению к персам и за поведение, сильно отличающееся от модели, принятой в спартанском обществе. Спартанцев, находящихся под его командованием, особенно раздражало то, что он окружил себя двором подобно восточному монарху. Но кроме демонстрации собственных амбиций Павсаний еще в бытность его главнокомандующим объединенными греческими силами совершил целый ряд поступков явно провокационного характера, которые не могли не вызвать негативную реакцию в Спарте. Особенно скандальной и возмутительной представлялась его женитьба на дочери Мегабата, сатрапа Даскилия (Her. V. 32). Тем самым он нарушил спартанский обычай, предписывающий жениться только на спартанских гражданках (Plut. Agis 10. 4; 11). Кроме того, Павсаний тайно оказал большую услугу персидскому царю: он возвратил Ксерксу попавших в плен родственников (Thuc. I. 128. 4–5). Эта акция регента вполне «тянула» на обвинение в государственной измене. Упорно ходили слухи, что он обещал заставить всех греков стать вассалами Персии, если ему будет дана в жены дочь Великого царя. Спартанские власти, воспользовавшись как поводом многочисленными жалобами союзников на поведение главнокомандующего, отозвали его в Спарту и предали суду. Павсания обвинили
Такое снисходительное отношение к Павсанию Фукидид объясняет тем, что «достоверных доказательств вины Павсания, как у властей, так и у его личных врагов среди спартиатов, не было, чтобы на этом основании с твердой уверенностью покарать человека царского происхождения» (Thuc. I. 132. 1). Первый суд над Павсанием состоялся в 477 г. Относительно даты второго суда надежных источников нет. Он мог иметь место между 476 и 469 гг. (Diod. XI. 44–45; Nep. Paus. 3; Just. IX. 1. 3). Оба раза Павсаний добровольно являлся в Спарту на суд «в уверенности, что уладит дело подкупом» (Thuc. I. 131. 2). Он, конечно, поостерегся бы предстать перед судом, если бы сомневался в исходе дела. В обоих случаях снисходительное отношение к Павсанию, проявленное судейской коллегией, можно объяснить тем, что его контакты с малоазийскими сатрапами и самим персидским царем не рассматривались, по крайней мере частью спартанской элиты, как большое преступление [47] .
47
В 413–411 гг. спартанцы заключили три тайных договора с персами (Thuc. VIII. 18; 37; 58) и вплоть до окончания Пелопоннесской войны воевали на персидские деньги.
Судьбу Павсания, скорее всего, решила его ставка на илотов. Известные шаги к сближению с ними он предпринимал еще будучи главнокомандующим. Так, он оказал им особую милость сразу после Платейской битвы. Минуя обычную процедуру изъятия трофеев, Павсаний «велел глашатаю объявить, чтобы никто не смел присваивать себе добычи, и приказал илотам снести сокровища в одно место» (Her. IX. 80). Тем самым он предоставил возможность илотам обогатиться: при его попустительстве часть добычи была илотами украдена и продана жителям Эгины. По-видимому, уже тогда Павсаний задумался о приобретении надежных союзников в лице наиболее подготовленных в военном отношении илотов [48] . Это был его первый шаг на пути поисков возможных союзников. В дальнейшем он вступил с ними в переговоры. Однако любые контакты с илотами рассматривались всем спартанским обществом, а не только его элитой как преступное подстрекательство к восстанию. В этом вопросе все спартанское гражданство было единодушно. Согласно античной традиции, илотская угроза являлась основным фактором спартанской истории (Critias ap. Liban. Or. XXV. 63; Theopomp. ap. Athen. VI. 272a; Myron. ap. Athen. XIV. 657d), и спартиаты, уличенные в преступных связях с илотами, неизменно приговаривались к смертной казни.
48
В спартанской армии в это время находилось около 35 тысяч илотов, сопровождающих своих господ (Her. IX. 10. 1; 28. 2; 29. 1).
Именно переговоры с илотами, которым Павсаний обещал «свободу и гражданские права, если те поднимут восстание в поддержку его замыслов» (Thuc. I. 132. 4), стали для Павсания роковыми. Из слов Фукидида следует, что Павсаний с помощью илотов задумал низвергнуть существующий государственный порядок. Усилия регента не пропали даром: илоты поверили его обещаниям и были готовы поднять восстание. Однако вмешался случай. Павсания предал человек из его ближайшего окружения, скорее всего, один из тех илотов, кто вместе с ним участвовал в Платейской битве [49] . Теперь эфоры смогли предъявить Павсанию обвинение, которое грозило ему верной смертью: они получили доказательства его переговоров с илотами.
49
Согласно Фукидиду, Павсания выдал его приближенный родом из Аргила (города в Восточной Македонии). Но странным в таком случае кажется дальнейшее поведение этого аргильца: «доносчик отправился на Тенар как умоляющий о защите и построил там себе хижину» (Thuc. I. 133). Подобный поступок, как нам кажется, характерен скорее для илота, чем иностранца. Ведь на Тенаре находился храм Посейдона, служащий убежищем именно для илотов (Thuc. I. 128. 1). Поэтому высока вероятность, что этот человек был лаконским илотом. Как предполагают некоторые исследователи, переписчики текста Фукидида заменили непонятное им наименование обы Аркалия или Аргалия, расположенной близ Амикл, на название хорошо известного им города в Македонии (Beattie A.J. An Early Laconian Lex Sacra // CQ. 1951. № 1. P. 46–58; Jordan B. Kings and helots // Исседон. Альманах по древней истории и культуре. Екатеринбург, 2005. № 3. Р. 54).
В глазах спартанской элиты это было самое тяжкое из возможных преступлений. Геронты и эфоры, до того весьма снисходительно относящиеся к многочисленным обвинениям, выдвигаемым против Павсания, и уже два раза выносившие ему оправдательный приговор, с необычайной для спартанцев поспешностью организовали внесудебную расправу над мятежным полководцем. Сперва ему дали возможность скрыться в святилище Афины Меднодомной, а затем заперли его там. Спустя какое-то время Павсаний умер от истощения (Thuc. I. 132–134; Arist. Pol. V. 1. 1301b; Nep. Paus. 4–5; Diod. XI. 45–46; Paus. III. 17. 7–9).
Дата гибели Павсания точно не установлена. Хронология последних десяти лет жизни регента до сих пор является предметом научной дискуссии, поскольку сведения древних на этот счет сильно разнятся. Так, согласно Помпею Трогу, Павсаний находился в Византии 7 лет (Just. IX. 1. 3), с 477 по 470 г., и значит, погиб около 467/66 г. Однако скептики, считающие свидетельства этого позднего автора малодостоверными, датируют смерть
Как и в случае с Клеоменом, именно попытка Павсания апеллировать к потенциальным мятежникам, будь то илоты или соседние аркадяне, заставила эфоров энергично выступить против него и решиться на крайние меры. Эфоры позволили Павсанию умереть на священной храмовой территории, но не допустили его казни по решению суда. Как и в случае с царем Клеоменом, здесь сказалось нежелание правящей элиты брать на себя ответственность за вынесение обвинительного приговора в отношении члена царской фамилии. Безопаснее для сохранения внутреннего мира было объявить Клеомена самоубийцей, а Павсанию дать умереть от жажды и голода в замурованном помещении, чем на основании судебного решения казнить их. Спартанские власти не остановило даже то соображение, что гибель Павсания в святилище Афины Меднодомной явилось в глазах всего греческого мира величайшим святотатством (Thuc. I. 132. 4; Diod. XI. 45. 8). Отсюда берет свое начало так называемая Павсаниева скверна. В отличие от Килоновой, она легла пятном на все спартанское государство, а не только на род Алкмеонидов, как было в Афинах.
Леотихид II, царь из династии Еврипонтидов (годы правления – 491–469)
Кроме Клеомена Геродот называет еще одного спартанского царя, уличенного в коррупции, – Леотихида II. Начав свое правление с ложной клятвы [50] , он и продолжил в том же духе. Вероятно, в 478/77 г. Леотихид возглавил карательную экспедицию в Фессалию, направленную против проперсидски настроенных Алевадов, и, хотя первоначально действовал удачно, внезапно прекратил всякие военные действия. Геродот не сомневается, что царь получил от фессалийских Алевадов взятку. Он даже сообщает подробности этой неприглядной истории: «Хотя он (Леотихид. – Л.П.) легко мог покорить всю страну, позволил подкупить себя большими деньгами. Леотихида застали на месте преступления: он сидел в своем собственном стане на полном золота мешке», который только что получил от врагов своей родины (Her. VI. 72; ср.: Plut. Mor. 859 d [De malign. Her. 21 c – d]).
50
Леотихид, троюродный брат царя Демарата, на суде лжесвидетельствовал против него. По словам Геродота, «Леотихид под клятвой обвинил Демарата, утверждая, что тот – не сын Аристона и поэтому незаконно царствует над спартанцами» (VI. 65. 3).
Леотихида привлекли к суду. Но царь, не веря в оправдательный приговор, не стал дожидаться решения судебной коллегии. Он бежал в аркадскую Тегею и там скрывался на священном участке храма Афины-Алеи [51] , опасаясь депортации, а может быть, и казни (Paus. III. 7. 9). Дом его по приговору суда был разрушен. Ограничилось ли наказание только разрушением дома, неизвестно. Судя по аналогичным делам, цари, обвиненные в получении взятки, приговаривались к значительным штрафам (Плистоанакт и Агис II). Возможно, штраф был наложен и на Леотихида. Диодор (XI. 48. 2) датирует изгнание Леотихида 476/75 г. В Тегее он жил до самой смерти в 469 г. (Her. VI. 72; Paus. III. 7. 9–10). Нет никаких свидетельств, сопровождался ли приговор детронизацией, или Леотихид и после бегства в Тегею продолжал считаться спартанским царем.
51
Согласно Павсанию, «это святилище издревле было для всех жителей Пелопоннеса наиболее чтимым и тем, кто обращался сюда с молением о защите, предоставляло наибольшую безопасность. Это ясно доказали лакедемоняне, не решившись даже потребовать выдачи Павсания, а еще раньше Леотихида…» (III. 5. 6).
О судебных процессах по делам царей, обвиняемых в коррупции, сообщает также Фукидид. По его свидетельству, цари Плистоанакт и Агис II, правящие во 2-й пол. V в., обвинялись в получении взятки. Оба эпизода связаны были с их военной деятельностью.
Плистоанакт, царь из династии Агиадов (правил с большим перерывом с 458 по 408/07)
Царя Плистоанакта, сына победителя при Платеях Павсания, обвиняли в том, что в 446 г. он вместе с эфором Клеандридом взял от Перикла 10 талантов или, согласно Эфору (fr. 193 = Schol. ad Aristoph. Nub. 859), 20 талантов за то, чтобы увести войско из Аттики. Версию о взятке подтверждает, хотя и косвенно, Плутарх: в отчете Перикла об израсходованных им суммах среди прочего значилось 10 талантов, издержанных, по словам докладчика, «на необходимое» (Per. 23. 1), или, как спародировал его слова Аристофан, «на надобности важные» (Aristoph. Nub. 859). Плутарх сообщает, что «народ принял эту статью расходов без всяких расспросов, не входя в расследование этой тайны» (Per. 23. 1). Такое отсутствие любознательности у граждан, присутствующих на народном собрании, можно объяснить только одним – все афиняне прекрасно знали, на что именно были потрачены вышеозначенные 10 талантов. Но, с другой стороны, о том, что Перикл вел тайные переговоры со спартанским царем и подкупил его, сообщает только Плутарх, автор поздний и не особенно заботящийся о точности передаваемых им исторических фактов. Фукидид говорил лишь о подозрениях, возникших в Спарте после того, как Плистоанакт неожиданно прервал свой поход против Афин и вместе с войском вернулся домой (II. 21. 1).
Вся дальнейшая деятельность царя уже в ходе Пелопоннесской войны, в частности его неоднократные попытки начать переговоры с Афинами и активное участие в заключении Никиева мира, свидетельствует скорее о политической зрелости и способности к компромиссам, чем о склонности к взяточничеству. Возможно, и ранее, в 446 г., Плистоанакт, не желая чересчур ослаблять Афины, действительно вел переговоры с Периклом, но не о сумме взятки за предательство интересов родины, а о заключении мира на выгодных для Спарты условиях [52] . Эта умеренная по отношению к Афинам политика будет характерна и для сына Плистоанакта царя Павсания. В конце Пелопоннесской войны Павсаний помешает всесильному адмиралу Лисандру установить спартанский протекторат над Афинами и, более того, поможет восстановить там демократическую форму правления.
52
Лурье С.Я. История Греции. СПб., 1993. С. 345.