Спасение челюскинцев
Шрифт:
25 мая, на третьи сутки полета, дирижабль отяжелел и стал падать. Все попытки удержать высоту оказались безуспешными — земля неумолимо приближалась. Впереди возникли, как призраки, торосы. При ударе о них десять человек и маленькая собачонка фокстерьер оказались выброшенными на лед. Облегченный дирижабль взмыл вверх, унося с собой шестерых человек. На лед выбросило и кое-какие продукты, палатку, радиостанцию, секстант-инструмент, необходимый для определения местоположения.
У Нобиле и еще одного офицера после падения были переломаны ноги, все остальные также пострадали, но в меньшей степени.
Попытка связаться по рации и передать «SOS» никак не удавалась. Положение пострадавших было отчаянным.
И тут в экспедиции началось самое страшное — разброд. Два итальянских офицера Цаппи и Мариано, которые отделались при падении легкими царапинами, решили бросить больных товарищей и выбираться на землю своим ходом. И стали подбивать к побегу шведского ученого Мальмгрена.
Итак, здоровые Цаппи, Мариано и Мальмгрен покинули больных товарищей и исчезли в тумане.
Льдину, на которой находились потерпевшие, отнесло за сутки на 29 миль к юго-востоку. Положение у них было почти безвыходным: никому бы и в голову не пришло искать их в этом месте, вдали от маршрута дирижабля. В довершение всего началось таяние снега и льда.
В это время сотни радиостанций мира и десятки радиолюбителей с напряжением вслушивались в радиосигналы аварийной станции Нобиле.
У нас в стране сразу же был организован комитет спасения «Италии». На поиски итальянцев пошел ледокол «Красин» (начальник Р. Л. Самойлович, капитан К. П. Эгги, пилот Б. Г. Чухновский), ледокол «Малыгин» (капитан Д. Т. Чертков, пилот М. С. Бабушкин) и ледокольный пароход «Седов» (капитан В. И. Воронин).
Но где же искать пострадавших? Связь с ними не налаживалась. Может быть, погибли?
И только 3 июня русский радиолюбитель из северного села Вознесенье-Вохма 19-летний Николай Шмидт принял от итальянцев сигнал бедствия.
Спасением «Италии» занялись и другие европейские государства. Впрочем, за исключением скандинавов, они не столько спасали, сколько делали рекламу своим мероприятиям. Ведь спасение несчастных не сулило никаких материальных выгод.
В то время когда наши суда двигались к Шпицбергену, 18 июня в 16 часов французский самолет-амфибия «Латам-47» с Амундсеном на борту вылетел на помощь Нобиле. Амундсену было пятьдесят шесть лет, авиацию он, не без оснований, считал делом крайне ненадежным, но тем не менее принял на себя риск полета.
Через четыре часа полета самолет исчез.
«Красин» двигался к Шпицбергену с запада, «Малыгин» с востока, капитан Воронин на «Седове» занялся поисками тех шестерых итальянцев, которых на дирижабле унесло в неизвестном направлении, а также Амундсена и его спутников.
Баренцево море весьма неприветливо встретило мореходов.
25 июня в 24 часа было получено сенсационное сообщение шведского телеграфного агентства: «Генерал Нобиле спасен!» На наших судах недоумевали: «Как это начальник экспедиции первым покинул льдину?» У нас это как-то не принято.
27 июня поступило новое сообщение. При повторном полете шведский летчик Лундборг потерпел аварию — самолет при посадке на льдину скапотировал, то есть перевернулся вверх колесами.
Позже стала известна радиограмма Лундборга, отправленная королю Швеции: «В этих широтах при этом льде работать невозможно. Здесь могут летать только русские и сумасшедшие».
Полеты на Севере — дело непростое. Взлет с неровной, а часто и короткой площадки сложен. А если и взлетел, то не известно, удастся ли отыскать подходящее место для посадки. Погода может измениться в любую минуту. Кроме того, во льдах очень легко заблудиться: ведь тут не к чему привязаться на местности, так как льды пребывают в постоянном движении. Существует много и других «мелочей», каждая из которых может привести к гибели самолета и экипажа.
После неудачи Лундборга иностранные летчики, вылетевшие на помощь «Италии», присмирели и отсиживались на Шпицбергене. Летали только Бабушкин и Чухновский.
8 июля Борис Григорьевич Чухновский совершил свой первый вылет, а 10 числа обнаружил группу Мальмгрена. Ту самую группу, которая покинула искалеченных товарищей. Чухновский передал координаты группы, а сам из-за тумана приземлился у полуострова Вреде и при посадке повредил свой самолет. Он передал на «Красин»: «…У нас все здоровы. Запасы продовольствия две недели. Считаю необходимым «Красину» срочно идти спасать Мальмгрена. Чухновский».
И ледокол двинулся в указанном направлении.
Бабушкин в это время пробивался к основной группе «Италии». Он летал в любую погоду, но его самолет не был приспособлен к дальним перелетам. Приходилось создавать промежуточные топливные базы, а попросту — завозить бочки с бензином на островки для дозаправки.
Приведем рассказ одного из участников спасения, красинца И. М. Иванова:
«…начинаю пробираться по льду к людям. Вот слышим первые радостные слова стоящего на торосе человека: «Красин, русский, карашо!» Человек говорит, радостно улыбается и повторяет эти слова несколько раз… Я поспешил к лежащему. Над ним уже склонились двое матросов, он жал им руки и одному поцеловал ногу. Я нагнулся, он начал целовать меня. Схватил за ногу и что-то говорил по-французски…
— Мальмгрен? — спросил я, показывая на стоящего.
— Нэт, нэт, Цаппи, — сказал тот, — Мальмгрэн нэт.
…Мы поняли, что лежащего зовут Мариано. Меня сразу поразило одеяние лежащего. Он стоял на коленях в небольшом снежном углублении. Коленки были совершенно голые… На ногах у него были только носки, под ним лежал кусок сильно мокрого шерстяного одеяла… Руки были без перчаток, очень худые, костлявые, сильно обветрившиеся. Лицо худое, с болезненным румянцем, он весь оброс рыжей бородой, глаза лихорадочно блестели, все время он что-то говорил».
После выяснилось, что обессиленного Мальмгрена друзья попросту бросили одного, и он погиб.
А вот что рассказал один из основной группы, чешский ученый Франтишек Бегоунек, который был в составе итальянской экспедиции и ждал «Красина»:
«О «Красине» теперь говорили часто, и итальянцы приставали ко мне с расспросами о русских, будут ли они по-прежнему пытаться нас спасти? Ведь ты сам славянин и должен знать русских! На это я с неизменной уверенностью отвечал, что русские будут бороться с трудностями до последней возможности.