Спасенное сердце
Шрифт:
У меня было такое чувство, что быстро это не кончится.
Закрыв глаза, я попытался не думать ни о чем, но не смог выкинуть из головы мысли о сладкой киске этой светловолосой сектантки. О киске, которую я мечтал усадить на себя, чтобы она скакала на моем члене как наездник на лошади. Бл*дь, она была сексуальной: голубые глаза, светлые до задницы волосы, полные сиськи, которые я прижимал к своей груди. Упругие, натуральные сиськи, которые я хотел бы украсить своей спермой, и меж которых хотел бы засаживать свой член до тех пор, пока не сойду со своего гребаного и повернутого на сексе ума. Боже! Даже при мысли об этом мой член становился твердым, как десятифутовый стальной шест.
— К-К-Кай!!!
Сделав резкий вдох, я открыл глаза и увидел
Черт, я был пьян в стельку.
Стикс развернулся и прислонился к стене.
— Стикс, я, — произнес я, подняв руки вверх.
— Я г-говорил т-тебе, б-бл*дь, держаться, от н-нее п-подальше. Я п-приказал, как т-твой През! — прервал меня Стикс, сильно заикаясь практически на каждом слове.
— Я знаю! Ну что я могу сказать? Я нажрался и неожиданно увидел ее в баре. Она стояла и смотрела на меня своими огромными голубыми глазами… а еще эти ее пухлые губки, которые я не могу выкинуть из головы… Черт, Стикс, она моя идеальная женщина! Я ничего не мог с собой поделать. Говорю тебе! Эти сиськи! Задница… Я, бл*дь, хочу ее!
— Х-хочет он! — прорычал Стикс. — Т-ты в-всегда д-думаешь т-только своим ч-членом! — Стикс сжал переносицу, а потом опустил руку и снова посмотрел на меня. — М-Мэдди и Л-Лила не в-выходят из к-квартиры. М-Мэй, ч-черт в-возьми, с-сходит с ума из-за этого. Ф-Флейм в-ведет с-себя еще б-более с-странно, ч-чем обычно и н-не отходит от их д-двери. М-меньше в-всего м-мне н-нужны п-проблемы и от т-тебя.
Я кивнул и, наклонившись вперед, обхватил голову руками. Стикс ударил кулаком в стену.
— Я н-не м-могу п-потерять М-Мэй. Я уже п-пережил это один р-раз и н-не п-потеряю ее снова. Н-нужно, ч-чтобы эти с-сучки н-наверху успокоились, п-прекратили ш-шарахаться с-собственной т-тени и п-привыкли к ж-жизни в-вдали от этих г-гребаных в-верующих п-придурков.
Чувствуя свою вину перед братом, которому было больно при мысли о том, что он может потерять свою старуху, я собрался что-нибудь сказать, но неожиданно открылась дверь и в офис зашла раздраженная Мэй, одетая в черные джинсы, майку с эмблемой Палачей и кожаный жилет с надписью: «Собственность Стикса».
Помяни дьявола…
Стикс мгновенно оторвался от стены, чтобы подойти к ней, но она выставила перед собой руку и, в ярости направилась ко мне. Черт, у нее в глазах стояли слезы.
Отлично. Нет ничего хуже плачущей сучки, которая пришла по твою задницу.
Остановившись в нескольких шагах от моего стула, Мэй положила руки на бедра и взорвалась:
— Как ты смеешь так обращаться с моей сестрой! — прошипела она. Я услышал, как позади нее в отчаянии простонал Стикс, прикрывая лицо руками. — Она сидит в этой комнате целыми днями… вот уже несколько недель. Не важно, что я рассказываю им с Мэдди о внешнем мире и жизни вне Ордена, они продолжают выходить из нее лишь для того, чтобы помолиться. И Лила, и Мэдди считают, что зло существует, и оно овладеет ими, как только они переступят порог комнаты. Лила не верит ни одному моему слову и не хочет отказываться от своей веры. А Мэдди… боже… Мэдди практически не говорит. Она просто сидит и постоянно смотрит в окно. Она полностью закрылась, а Лиле становится хуже с каждым днем, проведенным вдали от общины! — Мэй развернулась к Стиксу и продолжила: — Тебе нужно снова поговорить с Флеймом. Если он не уезжает по делам клуба, то сидит возле квартиры и режет себя. Лила от этого в шоке. То, что он делает, только тормозит процесс их выздоровления.
Стикс поднял руки и произнес:
— Этот с-сученыш не х-хочет д-делать т-то, ч-что я г-говорю. Он с-сказал, ч-что охраняет их, п-пока р-режет себя. Х-хрен з-хнает от к-кого т-только. Н-но т-то, ч-что он с-сидит п-под их д-дверью, с-совсем н-не плохо, п-потому ч-что н-никто н-не з-захочет с-связываться с Ф-Флеймом.
Мэй вздохнула и повернулась ко мне. По ее
Вот черт!
— Пожалуйста, Кай, оставь Лилу в покое. Я знаю, ты думаешь, что она тебе нравится. Да, она невероятно, умопомрачительно красива… но у Лилы очень большие проблемы с психикой. Я хочу, чтобы ей стало лучше. Я хочу, чтобы она оставалась здесь, со мной. Ты понятия не имеешь, как с нами обращались всю жизнь, и почему она так ведет себя. Мужчины с садистскими наклонностями часто брали нас против воли и заставляли делать отвратительные вещи во имя Господа. Это то, что мы должны были принять, и к чему нам нужно было стремиться. У нас никого не было, кроме нас самих. Мы были заклеймены соблазнительницами, и Лила верила, что те мужчины и их действия спасали нас. Она до сих пор верит в это. Верит в то, что должна вернуться к ним, чтобы обрести спасение. Я лишилась веры. А Лила только укрепилась в ней.
Мэй бросила взгляд на Стикса, который тяжело дышал и выглядел так, словно аршин проглотил. Я знал, что ему не нравится слышать о мудаке, который насиловал его сучку большую часть ее жизни. Мерзавец, естественно, был уже мертв, но его дух до сих пор витал между ними.
Мэй снова развернулась ко мне.
— Кай, с тех пор как Палачи убили Пророка Давида и совершили налет на общину, Лила думает, что она наказана и находится в аду, потому что покинула нашу святую землю, наш райский уголок. Она даже считает, что я, ее сестра, грешу, вступая в связь со Стиксом, атеистом и верит в то, что я добровольно вступаю в ряды адептов дьявола.
Стикс медленно подошел к Мэй со спины, обнял ее руками и прижал к своему телу, а потом начал целовать в шею и что-то ей шептать. Мэй расслабилась и, вцепившись в его руки так, что побелели костяшки пальцев, прошептала в ответ:
— Ты — мой свет, любимый. Ты тот, кого я выбрала. — Стикс закрыл глаза и выдохнул. — Мэй снова посмотрела на меня. — Кай, Лила верит в каждую строчку нашего священного писания. Верит в то, что послания Пророка Давида были абсолютно правдивыми. Нам всю жизнь говорили, что мы — Мэдди, Лила и я — рождены от дьявольского семени. Что мы красивы настолько, что искушаем мужчин и крадем их гребаные души, чтобы потом скормить Сатане. Лила всегда была восприимчивее к этому, чему мы. До того, как она появилась в общине, у нее была другая жизнь. Мы же — Мэдди, моя сестра Белла и я — были «Окаянными» с самого рождения. Лила никогда не говорила об этом, но мы всегда думали, что у нее была семья, которая отказалась от нее после того, как Пророк заклеймил ее «Окаянной». И сейчас Лила сделает все, чтобы вернуться… чтобы ее душу можно было спасти. Лила верит в то, что искушает мужчин, потому что она — зло, самое настоящее зло.
Мэй сделала глубокий вдох и продолжила:
— Кай, твое поведение в баре только убедило ее в этом. Она думает, что тебя — через нее — соблазняет дьявол. Она верит в то, что мужчина никогда не полюбит ее саму, пока она не избавится от проклятия и от своей сущности. Я не знаю, как заставить ее и Мэдди захотеть новой жизни. Общины и Ордена больше нет. Я не могу помочь ей… им. Что с ними будет, если они не смогут приспособиться? — Ее огромные глаза сосредоточились мне. Стикс в это время стирал большим пальцем с ее глаз слезы и раздувал ноздри в стремлении защитить Мэй. — Мне нужна твоя помощь, Кай. Не нужно только все усложнять. Если они оставят меня, я не знаю… я не знаю.
Стикс развернул Мэй, и она заплакала у него на груди. Он сжал челюсти и посмотрел на меня.
Отлично. Ему снова хочется меня убить.
Я провел руками по лицу и вскочил, отчего Мэй удивленно подняла голову.
— Обещаю, что буду держаться подальше от Лилы, — поклялся я.
— Спасибо, — кивнув, ответила Мэй, но на ее лице не отразилось никаких эмоций.
Стикс продолжал смотреть на меня… и я узнал этот «будет как я сказал» взгляд. Он что-то замышлял. Я уже собрался уходить, но Стикс откашлялся и поднял руки за спиной Мэй, — которая так и стояла, уткнувшись ему в грудь и обняв за талию, — чтобы передать мне свои слова жестами.