Спасенное сокровище
Шрифт:
— Что случилось, Петер?
— Они идут сюда, тетя Брозовская.
— Кто идет?
— Нацисты.
— Штурмовики? — Брозовская испугалась. — Их много?
— Шестнадцать человек, все с револьверами и в касках. Один идет впереди и кричит: «Пошли за Брозовским!» Он пьяный.
«Какое счастье, что его нет дома», — подумала Минна Брозовская.
На улице послышался четкий стук сапог по мостовой, гулко отдававшийся в вечерней тишине.
— Отделение, стой! Троим занять вход во двор!
Брозовская с ужасом посмотрела на темное окно, за которым прозвучал этот пьяный голос, суливший беду. Потом обвела взглядом комнату. «Боже мой, — вспомнила она, — ведь у нас за шкафом знамя из Кривого Рога».
— Лишь бы они не нашли знамя, Петер! — прошептала она.
«Я буду хранить это знамя как зеницу ока», — сказал в тот памятный день Отто Брозовский, и вот теперь его нет здесь, и он не может сдержать слово.
Внизу распахнулась дверь. Подбитые гвоздями сапоги застучали по коридору, и тонкий голос пронзительно крикнул:
— Эй, есть тут кто-нибудь?
Матушка Брозовская не знала, что ей делать. Она с трудом поднялась с постели. В голове у нее шумело, при малейшем движении все тело пронизывала боль. Петер помог ей надеть туфли.
— Хотите, я унесу знамя? — вдруг сказал он.
— Унесешь знамя? — Это была неплохая мысль, но Брозовская тут же отвергла ее. — Ничего не выйдет. Ты только послушай, как они там орут. Разве тебя пропустят?
— Есть тут кто? — снова раздался тот же пронзительный голос.
На лестнице послышались тяжелые шаги.
— Как-нибудь выберусь, — прошептал Петер и бросился к шкафу.
В этот момент дверь распахнулась. Щелкнул выключатель и вспыхнул свет.
На пороге, широко расставив локти и засунув пальцы за ремень, стоял штурмовик. На рукаве у него, окруженная белым кругом, чернела свастика. Увидев Брозовскую и Петера, он зло засмеялся:
— Так вот вы где? Попрятались, как крысы? Все равно мы вас нашли! — Он подошел поближе. — Ага, хозяйка дома! Ты могла бы приодеться для гостей получше, такой приятный визит бывает не очень часто. А где же твой старик, а?
— Моего мужа нет дома, — спокойно сказала Брозовская.
У штурмовика на лбу вздулась жила.
— Хватит притворяться! Выкладывай, где ты его спрятала? — закричал он.
— Говорю вам, что его нет дома, — вспыхнула матушка Брозовская.
— Врешь! — заревел штурмовик.
Он неуклюже опустился на колени и заглянул под кровать. Потом встал и откинул перину.
— Камня на камне не оставлю, а найду этого красного! — проворчал он и направился к шкафу.
Петер замер. Он по-прежнему стоял между окном и шкафом и с ужасом следил за происходящим. Штурмовик распахнул дверцы и, раздвинув одежду, посветил внутрь фонариком. Сзади лежал какой-то мешок. Ударом сапога он выбросил его из шкафа, на пол посыпались разноцветные лоскуты.
«Сейчас он заглянет за шкаф и увидит знамя», — подумал Петер.
Штурмовик захлопнул дверцу и шагнул к мальчику. Скрипнули половицы. Петер смотрел на огромные черные сапоги, остановившиеся около него, и ему было страшно. Какими грозными и безжалостными они казались! Петер не решался поднять голову. Он закусил губу: «Что делать? Сейчас знамя найдут! Не трусь, Петер, только не трусь!» Он поднял ногу и что было силы наступил на сапог.
— А-а! — вскрикнул штурмовик. — Чтоб тебя!
Он схватил Петера за руку, дернул к себе и с размаху ударил по лицу. У мальчика потемнело в глазах. Штурмовик оттолкнул его так, что он отлетел в сторону и ударился об угол кровати.
— В другой раз будешь смотреть, куда наступаешь, — заорал штурмовик. — Убирайся вон! И не попадайся мне больше на глаза, а не то дам ремня!
Брозовская стояла, прижав к груди руки. Она оцепенела от ужаса, видя, как избивают ребенка. Штурмовик, повернувшись к ней, закричал:
— И ты убирайся, живо!
Брозовская заковыляла из комнаты. Она с трудом спускалась по лестнице, одной рукой держась за перила, другой обнимая Петера.
— Бедный мальчуган, — шепнула она ему на ухо.
— Ничего, — лукаво прищурившись, отозвался Петер. — Я ему все-таки здорово на мозоль наступил, правда? — Петер попытался улыбнуться, но не смог — у него распухли губы.
Они еще были на лестнице, когда щелкнула ручка входной двери.
В дверях стоял Отто Брозовский. Он посмотрел на штурмовиков, на жену, на Петера, который прошмыгнул мимо него во двор, — отступать было поздно.
Двое штурмовиков схватили его:
— Можешь поворачивать обратно. Мы тебя и так заждались.
— Отведите его в кухню, — приказал штурмовик, стоявший наверху, на лестнице. — Пусть на прощание понюхает, что ему старуха сварила на ужин. Сегодня ему будет не до еды.
Брозовский повернулся к жене:
— Минна, приготовь мне, пожалуйста, носки и несколько носовых платков.
Его провели на кухню. Там на кушетке храпел штурмовик. Снег на его сапогах растаял, и на валике кушетки расплылось большое грязное пятно.
На столе стояла пустая бутылка из-под водки.
Командир отряда, штурмовик с низким лбом, подошел к Брозовскому:
— Здорово, Брозовский, не узнаешь? Мы же старые знакомые. Помнишь собрание в Гельбре? Вы, коммунисты, выставили тогда нас из зала. Вспоминаешь? — Он злобно ухмыльнулся. — Вот и пришло время сквитаться.
Брозовский молча пожал плечами.
Спокойствие Брозовского бесило фашиста.
— Придется тебе немного попутешествовать, — не унимался он. — Фюрер так добр, что посылает тебя на курорт. Там у тебя хватит времени для воспоминаний. Да и ребята наши свое дело знают, они тебе помогут собраться с мыслями.
Штурмовики загоготали.
Брозовский невозмутимо поглядел на эту хохочущую свору и снова пожал плечами.
— Да, да, Брозовский, времена меняются, — продолжал фашистский главарь.