Спаси меня, мой талисман!
Шрифт:
А теперь настал миг расплаты. Баян решил напоследок урвать то, чего не мог добиться при жизни Кутая. Но странное дело, Недвига хоть и поразилась такой жестокости, сопротивляться не хотела.
Разве сама она не жаждала побывать в объятиях молодого мужчины? Если бы не страх перед гневом хозяина, разве она соблюдала бы мнимую призрачную женскую честь? Теперь близость мужчины оголила тщательно скрываемые чувства, и зов плоти рвался получить наслаждение, и женщина не могла ему противостоять.
Недвига подняла руки, обняла мужчину за шею, жарко прижала к своей мягкой груди. Баян, ожидавший яростного сопротивления,
Баян заглянул Недвиге в лицо и увидел на нем явное вожделение. Глаза ее томно прикрылись, на губах играла ободряющая улыбка. Да смеется она над ним, что ли? Месть получалась бессмысленной, но водоворот желания уже захватил мужчину, и он не смог удержаться, прикоснулся к оголенному животу. Женщина страстно взвилась под его руками, сама поспешно стянула с себя шаровары, пока Баян трясущимися руками снимал с себя одежду.
Недвига обхватила мужчину за плечи, втянула в себя, неистово целуя его лицо. В этот миг она позабыла о страшном будущем, испытывая жгучее волнующее наслаждение от близости здорового молодого тела. Оба взмокли от пота, от напряжения. Руки-ноги переплелись. Баян в безумном восторге издавал звуки, похожие на рычание зверя, и, когда достиг высшей точки удовлетворения, судорожно задергался в объятиях женщины.
Они лежали, тяжело дыша, медленно приходя в себя от потрясения, постигшего обоих одновременно. Такой слаженности плоти и души Недвига не испытывала, даже будучи замужем за северянином, которого считала любимым и любящим мужем.
Похожие мысли бродили и в голове Баяна.
– Теперь я знаю, почему отец ударил меня, – прошептал он. – Я сам кого угодно убил бы за тебя.
Пылкие слова отозвались сладкой музыкой в сердце женщины, но она промолчала. Не было смысла уверять Баяна в том, что сама впервые наслаждалась всепоглощающей страстью, граничащей с безумием. Она не понимала, что явилось причиной ее безумства на краю гибели. Близкая ли смерть усилила жажду познания нечеловеческого вожделения или неудовлетворенная женская плоть – теперь трудно сказать. Но Недвига и не хотела копаться в себе, а тем более что-то объяснять воину, привыкшему к беспрекословному подчинению женщин-рабынь.
Баян, не дождавшись ответа, встал, оделся, тщательно поправил на себе оружие, затем поднял валявшиеся шаровары и небрежно бросил их на голые ноги женщины. Пребывая в блаженном состоянии, Недвига натянула их, поднялась и опустила задравшийся подол, несколько раз проведя по нему ладонью, чтобы разгладить образованные после любовной утехи складки. Вдруг сообразила, что на ее одежде нет украшений, нет их и на ногах-руках. Она подняла глаза на Баяна:
– Где мои каменья?
– Зачем они тебе? – бесстрастно спросил он.
Недвига незаметно нащупала пояс штанов и успокоилась: хорошо хоть крестик и перстень на месте, – но и другие украшения тоже жалко.
– Их подарил мне Кутай.
– Они больше не понадобятся тебе. Ты рабыня, и все твои каменья перешли мне в наследство как старшему в семье. Я имею право отобрать их у тебя. Ну, хватит болтать. Нам пора идти.
Он схватил ее за руку и потащил к выходу.
Вот последний миг ее жизни!
Вырвав свою руку, Недвига упала на колени.
– Убей меня сейчас, Баян! – взмолилась она. – Я не хочу, чтобы все видели, как я умираю.
– Встань и замолчи, рабыня!
Баян снова схватил ее руку, дернул, поднимая с колен. Женские мольбы никогда не трогали сердце, закаленное в жестоких битвах.
Над степью царила ночь. На небе мерцали звезды, обдавая Недвигу холодным неприветливым светом. На площадке, где так шумно было вечером, медленно дотлевали костры. Вокруг них вповалку лежали мужчины и женщины, белея в темноте обнаженными телами. Ночное бдение около умершего закончилось всеобщей оргией.
В ногах вождя спали его жена и дети. Недалеко от них прикорнул шаман, крепко прижав к груди бубен.
– Зачем ты вывел меня?! – гневно воскликнула Недвига, обернувшись к Баяну, но он тут же зажал ладонью ее рот.
Она притихла, внезапно уразумев, что затеяно что-то необычное. Мужчина убрал ладонь с ее рта и, стараясь не шуметь, крадучись, повел ее за стоянку.
В степи наготове ждал оседланный конь. Баян вскочил в низкое седло и протянул руку женщине, помогая взобраться позади себя. Едва она успела сесть, воин хлестнул коня плетью, пустив его во весь опор.
Ветер засвистел в ушах от бешеной скачки. Недвига обхватила мужчину руками и прижалась к его широкой спине, подумав при этом, что от него веет силой и защитой. Его спина, словно надежная крепость, за которой чувствуешь себя в безопасности.
К рассвету Баян и Недвига добрались до молодой крепости Саркел, стоящей на берегу полноводного Дона. Грозные и неприступные высокие зубчатые стены и башни из обожженного кирпича и белой извести поражали высотой, массивностью и мощностью и еще издали внушали путнику почтение и страх. Построенная при помощи византийских мастеров, крепость защищала одну из важных переправ через Дон при сухопутной дороге, ведущей в столицу Хазарии Итиль.
Вокруг крепости располагались многочисленные поселения, – им было хорошо под защитой грозного соседа. Около жилищ зеленели ухоженные огороды, сады и поля. Крепость охранял широкий ров, который соединялся с заболоченной низиной у Дона. За рвом поднимался высокий вал, переходящий в еще один огромный ров, окружающий стены крепости. Через оборонительные сооружения к воротам вела подъездная дорога.
Ни одного человека не встретили Баян и Недвига за время пути – предутренний сон самый крепкий. Проехав по дороге, ведущей к главной башне в северо-западной стене, они прибыли к закрытым воротам.
Баян лихо соскочил с коня, постучал в мощные дубовые двери. Где-то наверху послышалось недовольное ворчание, и снова все смолкло. Баян, разозлившись, изо всех сил пнул ворота ногой. В окне башни появился заспанный охранник, увидев ранних путников, что-то пробурчал.
Баян достал из-за пояса полотняный мешочек, высыпал себе на ладонь несколько монет, показал их бдительному стражу. Тот скрылся. Вскоре открылась массивная дверь в воротах. Баян переговорил о чем-то со стражем, и тот пропустил путников в крепость, спрятав полученные монетки за пазуху.