Спаси меня
Шрифт:
— Если вам обязательно надо забрать кого-то с собой, — начал он, — если действительно надо соблюдать этот ваш «порядок вещей»…
— Да?
— Тогда заберите меня. На канатную дорогу с вами отправлюсь я, а не Жюльет.
Грейс посмотрела на него. Странно, но она не выглядела удивленной. Она молчала. Сэм хотел снова заговорить, но не стал.
— Речь идет о вашей жизни, — наконец ответила Грейс. — Такое решение не принимают впопыхах. Вы ведь можете передумать в последний момент.
— Я как следует все обдумал. Чтобы спасти Федерику, я пошел на преступление, но не спас ее и потерял
— Хорошо. Значит, со мной пойдете вы.
Налетел резкий порыв ветра. Сэм старался не выдать своего волнения, но у него начали дрожать ноги.
— Канатная дорога на Рузвельт-Айленд, да?
— Да, завтра в час дня, — подтвердила Грейс.
— Как мне с вами связаться, если вдруг понадобится?
— Я сама подам вам знак.
— Нет, Грейс, — сказал Сэм, доставая телефон. — Отныне правила устанавливаете не только вы.
И пока она не успела отказаться, Сэм сунул ей телефон в карман куртки и сошел с парома.
Грейс несколько минут стояла на палубе и смотрела вслед уходящему Сэму. Пока все шло строго по плану.
29
Как бы нам хотелось перечитать страницу, на которой мы любим. А страница, на которой мы умираем, навсегда остается под нашими пальцами.
40
Французский писатель и политический деятель XIX века.
Вторая половина дня,
больница Святого Матфея
В маленькой палате Джоди Костелло было темно. Дверь тихо отворилась, кто-то просунул голову внутрь. Убедившись, что Джоди крепко спит, Грейс тихо подошла к ее кровати.
Осторожно дотронулась дрожащей рукой до лба дочери. Она неподвижно стояла рядом, слезы катились у нее по щекам. Никогда еще она не чувствовала так сильно радость от того, что снова видит дочь, и боль от того, что не может с ней поговорить. Она чуть было не решилась разбудить ее, чтобы сказать, как сильно она ее любит, как ей горько, что все так вышло. Но она знала, что не имеет на это права, что этого делать нельзя. После огромного нервного потрясения Джоди нужен покой. Грейс еле слышно прошептала:
— Прости, что все эти годы меня не было рядом.
Она взяла дочь за руку.
— Надеюсь, теперь у тебя все будет хорошо.
Джоди спала неглубоким сном. Она повернулась, что-то пробормотала. На тумбочке около кровати Грейс увидела фотографию. Точно такую же она носила в своем бумажнике. Она прекрасно помнила, когда был сделан этот снимок.
Это было в начале 1990-х, осенью, в прекрасный воскресный день. Грейс и Марк Рутелли решили поехать на остров Нантакет, к югу от Бостона. Они расположились в Мадакете, на пляже, который облюбовали серферы. Расстелили одеяла на берегу океана. Джоди, которой только что исполнился год, весело копалась в песке и грызла печенье. По старенькому радиоприемнику передавали песню Саймона и Гарфункеля. В ней говорилось о том, как крепки узы, связывающие людей. Грейс закрыла глаза. Ей было хорошо. Спокойно. Шум волн и легкий летний ветерок убаюкивали ее. Они пообедали на воздухе: бутерброды с рыбой, пирог с курицей и — для Джоди — кексы с черникой и кленовый сироп.
В тот день они строили планы на будущее, говорили о своей работе. Бывший коллега открыл страховую компанию и предложил им работу, где зарабатывать можно было больше, а рисковать жизнью меньше. Рутелли, который уже устал от работы в полиции, хотел попробовать что-то другое. Но Грейс считала, что для нее этот вариант не подходит.
— Марк, я люблю свою работу. Мне нравится то, что я делаю…
— Тебе нравится ничтожная зарплата, разваливающаяся машина и облезлая квартира?
— Не преувеличивай! И потом, у меня не облезлая квартира!
— Работать в полиции слишком опасно. Особенно женщине.
— Ну, начинается! Мужской шовинизм в действии!
— Я вовсе не шовинист!
— Мне нравится то, чем я занимаюсь. Я не хочу перекладывать бумажки. Мне нравится рисковать жизнью, чтобы кого-то спасти…
— Грейс, ты слишком увлеклась риском. У тебя теперь дочь. Подумай о ней.
— Я верю в свою удачу.
— Однажды она тебя покинет.
— Значит, так тому и быть. Я ведь и так могу попасть под машину, выйдя за покупками.
Рутелли сфотографировал Грейс и Джоди на фоне океана.
— Я ни за что не брошу эту работу, — сказала Грейс, обнимая дочь.
— Но ты все равно должна быть осторожней, — сказал Рутелли. — Жизнь дается только один раз.
Грейс пожала плечами и улыбнулась.
— Как знать, Марк, как знать.
Дверь вдруг скрипнула, Грейс очнулась. В палату заглянула медсестра, чтобы проверить, как там Джоди. На Грейс она не обратила никакого внимания и тут же закрыла дверь.
Грейс с облегчением выдохнула, но тут же спохватилась: здесь нельзя задерживаться.
Джоди снова заворочалась в постели, и Грейс, совсем как раньше, когда дочь была маленькой, стала тихо напевать песенку Гершвина. «Та, что присматривает за мной» вполне годится, чтобы петь ее вместо колыбельной.
На прощание Грейс наклонилась и тихо сказала:
— Не знаю, куда я потом отправлюсь, не знаю, что со мной будет, но я надеюсь, что какая-то часть меня останется с тобой, даже если ты не сможешь меня видеть и слышать.
Джоди внезапно проснулась. В комнате кто-то был! Она включила лампу, но Грейс уже исчезла.
Челси, 34-я улица, 151
Универмаг «Мэйси» (сто тысяч квадратных метров, десять этажей) занимал несколько зданий на 7-й авеню. Сюда, в эту мекку шопинга, «самый большой магазин в мире», Сэм и Жюльет пришли вечером. Гуляя по Сохо, прервавшись, чтобы поесть мороженого в ресторане «Серендипити», они несколько часов строили планы на пятьдесят лет вперед. Выбрали имена для троих детей, цвет ставен в доме, марку машины и решили, куда поедут в отпуск.