Спаси моего сына
Шрифт:
Захар
Пока шла операция, я ждал в холле. Вику доставили в местную больницу, и я готов был приставить дуло к башке главного хирурга, если бы в этом был хоть какой-то смысл. Сидел на скамейке и смотрел на ладони. Час назад в больничном туалете смывал с них кровь своей жены и мечтал, чтобы это была моя собственная.
Подыхая, Королёв харкал розовой пеной. Вслед за первой, я отправил в него ещё две пули и готов был разрядить всю обойму. Собственный крик стоял в ушах.
— Захар Николаевич, — позвал меня врач. — Можно вас?
Я резко вскинул голову и всмотрелся в его лицо.
— Говорите. — Поднялся. Тот не спешил. — Говори! — гаркнул я. — В чём дело?!
— Пожалуйста, спокойнее.
— Спокойнее?! — я схватил его за ворот халата. Он напоминал старого лиса — глазки маленькие, сам рыжий и тощий. — Что ты хотел? Если твои врачи не вытащат мою жену, я камня на камне тут не оставлю. Ты денег хочешь?! Я тебе дам денег, но только когда моя жена выйдет из этой больницы и выйдет своими ногами! А пока скажи своим докторам, чтобы делали свою работу. Я могу быть очень щедрым, — оттолкнул его. — Но могу быть очень жестоким.
Врач одёрнул халат.
— Мы поняли друг друга? — спросил жёстко.
— Мы делаем всё от нас зависящее.
— Вот и делайте.
Развернулся и увидел идущего к нам Святослава. Он был мрачным, как никогда.
— При обыске у Королёва нашли несколько гранат, — сообщил он. — Возможно, он задумывал что-то ещё. Как Вика?
Я промолчал. Посмотрел на обшарпанную стену и сжал зубы.
— Я уже потерял одну женщину, — ответил Славе. — Тогда думал, что сдохну. Но нет. Я любил Настю, но Вика… Она — моя жизнь. Она мать моих детей.
— Мать ваших детей…
— Она — мать моих детей, — сказал, твёрдо глядя ему в глаза. — Она. Если ты знаешь, кому надо молиться, чтобы она жила, скажи мне. Если знаешь, кому надо заплатить — заплати. Что надо сделать, Слав? Покаяться? Я каюсь. Во всём, что сделал и не сделал. Что ещё?
— Я не знаю, Захар Николаевич.
— И я не знаю, — посмотрел на дверь операционной.
Вику увезли больше двух часов назад, и до сих пор я держался. Сперва говорил с ментами, потом как в тумане мерил шагами коридор. Телефон зазвонил, и я, достав его, увидел фотографию дочери.
— Да, малышка, — ответил, заткнув подальше желание рвать и метать.
— Папа… Мне мама только что приснилась, — её голос был пронизан слезами. — Пап…
— Что?
— Мне приснилось, что мама умерла.
Я стиснул зубы с такой силой, что заныли скулы. Голос дочери скальпелем вспорол страх.
— Папа, — всхлипнула она. — Мама же не умерла? Она просто болеет? Но… Но почему если она болеет, она не звонит?
— Позвонит, — только и смог сказать я. — Она обязательно позвонит тебе. И Игнату тоже.
— Когда?
— Скоро, малышка. Очень скоро.
— Ты обещаешь?
— Обещаю.
Только сказал это, двери операционной распахнулись, и в коридор вышел хирург. Посмотрел на меня. Его лицо было безучастным, взгляд отстранённым и усталым. Я шагнул к нему.
— Что с моей женой? — спросил резко.
Он молчал.
— Что с моей женой?! — взревел я.
А в ушах был только голос Инги и её тихий плач.
Глава 22.2
Вика
Пить хотелось, как никогда в жизни. Я попробовала встать с постели, но не вышло, зато стал отчётливо слышен противный писк. И тут я вспомнила всё, что случилось. Начиная с разговора с акушеркой и заканчивая смотрящим в спину Захара дулом пистолета.
Сердце зашлось, писк стал невыносимым.
— Вика …
С усилием я разлепила глаза. Захар коснулся меня через одеяло и, поняв, что я смотрю на него, замолчал. Несколько секунд в палате был слышен только писк — ни звука больше.
— Паршиво выглядишь, — прошептала я.
Голос хрипел и царапал горло, губы едва шевелились. Захар криво усмехнулся. Смешок оборвался тут же, а глаза его странно заблестели. Он нашёл мою ладонь и крепко сжал. Смотрел на меня и сжимал пальцы, и я вспомнила то, что было после смотрящего ему в спину дула. Выстрелы, траву и солнце. И ещё его слова.
— Что с Юрой?
— Забудь о нём.
Веки опустились сами. Я вздохнула.
— Пить хочу.
Через несколько секунд моих губ коснулось что-то мокрое и мягкое. Захар смочил мне губы, и на этом всё. Я жадно слизала несколько капель, но это не помогло.
— Ты… — сглотнула. — Ты мне мстишь?
— За что?
— З-за всё.
Сказав это, я поняла, что сил не осталось. Ещё раз облизнула губы. Сама знала, что много пить после операции нельзя. Но было всё равно.
— Дай мне воды. Захар… Или я умру.
— Вряд ли. Теперь уже вряд ли.
Его голос звучал слишком надтреснуто, чтобы это можно было принять за сарказм. Я всё-таки заставила себя посмотреть на мужа. Он наливал воду в стакан. Сунул трубочку и поднёс мне.
Но я забыла про воду. Мы встретились глазами.
— Сколько? — спросила чуть слышно. — Прошло?
— Три дня.
Под его глазами залегли тени, щёки впали. Но и сейчас он был воплощением силы. Три дня… Я думала, что прошло несколько часов.
Захар помог мне взять трубочку, и я сделала несколько маленьких глотков. Пить было трудно. Только что казалось, что я залпом выпью весь стакан, а на деле едва могла глотать. Тяжело дыша, откинулась на подушку. От слабости лоб покрылся испариной, в ушах зашумело.
Мягкое прикосновение пальцев к виску, к щеке. Нагнувшись, Захар поцеловал меня в уголок рта.