Спасите Галю!

Булычев Кир

– Вы только не бойтесь, они не кусаются, не кусаются…

Но у Лукьяныча нервы не выдержали. Он увидел рядом щель между плитами, начал протискиваться в нее, раздирая потертый китель. Он рычал и брыкался ногами, еще мгновение – и он исчез из виду, только слышно было, как трещат, скрипят панели, и тут же послышался шум обвала, и груда панелей и лестниц начала оседать, вваливаться внутрь, погребая под собой Лукьяныча.

– Все, финиш, – сказал Жора, отряхивая с себя голубые глаза.

– Мы

должны спасти его, – сказал я.

– Свежо предание.

– Но он, может быть, жив.

– Вот сам и иди, – сказал Жора зло.

– Пойду, – сказал я, глядя в растерянности на развалины дома и не видя щели и отверстия, в которое можно было бы проникнуть.

А Жора пошел вдоль развалин, не оборачиваясь, будто забыл о Лукьяныче.

– Так нельзя! – крикнул я, догоняя его.

Жора не отвечал.

Потом остановился, глядя вверх.

Я проследил за его взглядом и увидел, что на высоте трех метров завал пересекает трещина.

– Жди здесь, – сказал Жора.

– Нет, – сказал я. – Только вместе.

Жора выругался и начал карабкаться наверх. Я помог ему. Потом Жора протянул мне руку, и я взобрался наверх.

Трещина была узкой – внизу темнота. Жора кинул туда камешек. Камешек застучал по плитам – значит, провал был неглубоким.

Жора посмотрел на небо. Небо было бесцветным, вечерним.

– Черт знает что! – сказал он. – Из-за этого болвана Галку погубим.

Но, видно, доброе начало в этом грубом на вид парне победило.

Он протиснулся в трещину, спрыгнул вниз, исчез из глаз. И тут же я услышал изнутри:

– Прыгай, тут недалеко.

Я послушался его. Каменная россыпь ударила по ногам, я ушибся, упав на бок.

Я зажмурился. Когда открыл глаза – вокруг была темнота. Еле-еле можно было угадать фигуру Жоры.

– Ты живой? – спросил он.

– Ничего, – сказал я.

– Тогда пошли. Нам надо вниз спуститься, его туда затянуло.

Жора пошел вперед, я поднялся, последовал за ним.

– Ты за стену придерживайся, – сказал Жора. – Здесь стена есть.

И в самом деле, справа была стена.

– Лестница, – предупредил меня Жора, и я угадал по тому, как его черная тень начала уменьшаться ростом, что он спускается вниз.

Я спускался следом, нащупывая ногой ступеньки.

– Осторожнее!

Одной ступеньки не было.

А вот и лестничная площадка.

– Никогда не подумаешь, что внутри есть такие пространства, – сказал я.

– Помолчи. Неизвестно, кто нас слушает.

– Кто здесь может быть? – сказал я, внутренне улыбнувшись: развалины не казались мне страшными. Дом как дом, старый…

Мы спускались по следующему маршу лестницы.

И в этот момент что-то

горячее и быстрое ударило меня по шее. Я вскрикнул. И присел. Горячее давило, шевелилось – это было Живое.

– Ты что?

Мягкие шерстяные пальцы ощупывали мои щеки…

Я пытался оторвать их от лица, а другая рука непроизвольно шарила по стене. Кончиками пальцев я нащупал выключатель и нажал на него.

Зажегся свет. Лампа под белым плафоном буднично освещала лестницу.

Горячие пальцы оторвались от моего лица – большая летучая мышь заметалась под потолком.

И исчезла…

Внизу стоял Жора, смотрел на потолок.

– Мутант, – сказал он.

Я почувствовал страшный упадок сил и опустился на ступеньку.

Жора подошел ко мне, нагнул мою голову, осмотрел шею. Провел по ней пальцами.

Потом показал мне пальцы. Они были в крови.

– Вампир, – сказал он. – Хорошо, что свет загорелся.

– Вампир? – Мой голос звучал глухо, я его сам не узнал. Словно говорил какой-то старик.

– Думаю, он много не успел отсосать. Пошли.

– Там могут быть другие?

– Могут. Зря я тебя взял с собой. Если боишься, вылезай.

– А Лукьяныч?

– Вот именно.

Мы вышли в низкий длинный коридор. Он был освещен такими же белыми круглыми плафонами. Двери были закрыты. На полу толстый слой пыли. У стены стоял открытый ящик с разноцветными погремушками. Из-за двери послышалась стрекотня пишущей машинки.

– Жора!

– Я слышу, – сказал он. – Иди.

– Но там кто-то есть.

– Иди, тебе говорят!

Но я все же приоткрыл дверь.

Там была полутемная комната. Свет в нее проникал из коридора. В разбитое окно потоком, достигая пола, вливалась груда кирпичей. На столе стояла пишущая машинка. Возле нее недопитая бутылка молока и кусок колбасы. Никаких других дверей в комнате не было. И ни одного человека.

– Не заходи! – Жора протянул руку, оттащил меня и захлопнул дверь. – Тебе жить надоело?

Сзади послышался треск. Я вздрогнул и оглянулся. Погремушки выпрыгивали из открытого ящика и падали на пол – как блохи.

– Идем, – сказал Жора.

В конце коридора была еще одна лестница.

В подвал.

Подвал был длинным и низким. Из труб капала вода, вода была на полу, по воде плавали широкие светло-зеленые листья кувшинок, но вместо цветов в воде покачивались колбы, наполненные розовой жидкостью.

– Лукьяныч! – позвал Жора.

В ответ – тишина. Мертвенная, угрожающая.

– Погиб он, – сказал Жора. – Зря мы сюда сунулись – сами не выйдем.

Но пошел дальше по подвалу, отбрасывая башмаками колбы и листья кувшинок.